— Я знаю его имя только потому, что половину прошлой ночи провела, разговаривая с ним.

— Враньё, — выплюнул Рогин. — Он уже много дней без сознания, и всё благодаря ей.

Я бросилась к прутьям решётки и ухватилась за них руками в кандалах.

— Он врёт! Вчера Фарис сказал мне, что он месяцами держал его в цепях. Клянусь своей жизнью, что вчера он ещё был в сознании.

— Хочешь сказать, ты его держала в железе, не так ли? — льстивым голосом поинтересовался Рогин. — Ты оказалась в этой камере лишь потому, что я выяснил о твоих делах и положил этому конец.

— Спроси Фариса. Он расскажет тебе, — я посмотрела на Лукаса.

— Как удобно, — съязвил Рогин. — Спросить того, кто никогда не очнётся. А ты даже более расчётлива, чем я полагал.

Я с мольбой посмотрела на Лукаса, который лишь равнодушно смотрел в ответ. Я хотела умолять его поверить мне, но в его жёстком выражении лица я видела, что он уже всё давно решил и считал меня виноватой. Ничто из сказанного или сделанного мной не изменит его решения.

Я открыла рот, чтобы сказать ему о своих родителях, которые лежали буквально в шести метрах от нас, но страх за них заставил меня промолчать. Я не знала этого беспощадного мужчину, стоявшего передо мной, и я не могла ему доверить их безопасность. Что если он сочтёт, что они также виноваты, и оставит их на милость Рогина? Рогин убьет их ещё до того, как закончится день.

— Тебе есть что сказать, Джесси? — спросил Лукас с бездушием, которое насквозь пронзило меня.

Но если он ожидал, что я съёжусь от его равнодушия, то он совсем меня не знал.

Я сцепилась с ним взглядом.

— Так значит ты вернулся из своего мира и не с того ни с сего решил проверить мой подвал, где по чистой случайности обнаружил улики против меня?

— Мы получили звонок от вот этого твоего дружка, после того, как ты попыталась подставить его.

— И ты поверил ему? — заорала я. — Ты поверил на слово этому гнусному дилеру наркотиков, а не мне? Как ты мог? Что я вообще тебе такого сделала, что ты с радостью готов поверить в то, что я способна на такие ужасные дела?

Лукас открыл рот, но он уже достаточно сказал. Настала моя очередь.

— Я доверяла тебе. Я впустила тебя в свой дом, к моему брату, и я даже считала нас друзьями. Ну и дура же я была.

Слёзы прожигали глаза, но я умру быстрее, чем позволю ему видеть, как разваливаюсь на части. Он не заслужил ни одной моей слезинки.

Я приподнялась, насколько мне позволяла эта узкая камера.

— Не понимаю, и почему я так удивлена. Ты с самого начала дал ясно понять, что помогаешь мне только потому, что это служило твоим целям. Примите мои поздравления, Ваше Высочество. Вы получили именно то, что хотели.

Впервые со времени его появления, в его глазах промелькнуло сомнение.

Подошли Керр и Иан, встав рядом с ним, и они оба окинули меня взглядом. Теперь, наверное, вполне можно было заметить меня, когда их принц заметил. Достаточно было просто подумать об этом слове, как у меня скручивало всё внутри. Это они были обманщиками, а не я. Моя вина лежала в том, что я была слишком наивна, чтобы увидеть как они использовали меня. Я больше никогда не допущу такую ошибку.

— Как думаешь поступить? — неуверенно спросил Керр. — Забираем её с собой?

— Да, — ответил Лукас с ту же секунду, как я выпалила:

— Нет.

Они втроем уставились на меня. Даже Рогин выглядел удивлённым моим ответом. Но я не собиралась менять одну клетку на другую, особенно когда мои родители были здесь. Раиса пообещала помочь им, и я пойду на всё, чтобы это осуществилось.

Иан нахмурился.

— Ты хочешь остаться в этой мерзкой камере?

Я горько рассмеялась.

— Всё что я хочу, это быть дома со своей семьёй и настоящими друзьями, и забыть, что когда-то встретила всех вас. Но мы не всегда получает желаемое, не так ли? — я бросила резкий взгляд на Лукаса. — Думаю, мы закончили. Скажи Фарису, что я надеюсь, что ему скоро станет лучше, но он должен простить меня за то, что не смогу послать ему цветы.

— Джесси… — произнёс Керр, но я уже отвернулась.

Кандалы зазвенели, ударяясь об бетонный пол, когда я поползла обратно к дальней стене камеры и села, обхватив руками колени. Я положила голову на колени и стала ждать, когда они уйдут. Я оставалась в таком положении, пока не услышала поступь четырёх пар ног, поднимающихся по ступенькам.

Я осмотрела опустевший подвал, чувствуя себя одинокой и убитой как никогда за свои восемнадцать лет. Тошнота подступила к горлу и, казалось, будто кто-то многократно бил меня в грудь, но, несмотря на то, что предательство Лукаса ранило глубоко, он не сломал меня. Он может и был принцем-фейри, но я была дочерью Каролины и Патрика Джеймс, и потребуется нечто больше, чем он, чтобы сломить меня.

Часы тикали мучительно медленно. Я слышала активность наверху, но никто меня не потревожил. К сожалению, это означало, что мне не принесли ни воды, ни еды. Я могла обойтись без еды, но я и припомнить не могла, чтобы когда-то испытывала такую жажду.

В конечном счете, в доме стихло, и во мне поселился новый страх. Они оставили нас тут умирать? Это была ужасающая мысль, и утешением мне служило лишь то, что родители были в полном забытье, чтобы что-то чувствовать.

Не знаю, сколько времени прошло, но неожиданно наверху раздался грохот. Можно было подумать, что десятки пар ног топтались наверху. Открылась дверь, и светом осветило лестничный пролёт. Я напряглась, наблюдая за ступеньками. В последний раз, когда кто-то спустился по ним, я посчитала, что спасена. На этот раз я особых надежд не питала.

Двое мужчин в тёмных костюмах спустились по лестнице, и я тут же поняла, что это были не гопники Рогина. Они резко остановились, увидев меня, и я в приветствии подняла свои скованные руки.

— Агент Карри, никогда не думала, что скажу это, но я счастлива видеть вас. 

— На, держи, милая, — сказала молодая медсестра, поставив для меня пластиковый стаканчик с водой на прикроватный столик. — Доктор скоро придёт.

— Спасибо.

Я подняла стакан и выпила немного воды, хотя больше не испытывала жажду. Мне поставили капельницу и дали достаточно воды с того времени, как я поступила в больницу несколько часов назад. Мне просто надо было чем-то занять руками, пока я лежала в кровати, ожидая новостей о родителях.

Я уставилась на пушистые снежинки, падающие за окном, по сути, вовсе не видя их. Последние четыре часа стали безумным и смутным воспоминанием с той самой минуты, как Агентство провело облаву на дом Рогина. Меня вместе с родителями увезли в больницу на скорой помощи, где нас тут же определили в реанимацию. Я была более чем уверена, что кто-то воспользовался связями, когда меня привели в чувство и перевели в частную палату через час после прибытия.

Я не видела родителей с той самой минуты, как их отвезли на каталках в реанимацию, и никто ничего не мог сказать мне о них. Моим самым сильным страхом было то, что мы слишком поздно нашли их. Им ежедневно давали горен, чтобы подавлять их, и я понятия не имела, какими будут последствия при столь длительном применении.

В моменты, когда я не думала о здоровье родителей, я беспокоилась о Финче: как он там один в квартире. Мне надо добиться выписки сегодня, надо вернуться домой и рассказать ему о маме с папой. Я молилась, что принесу ему добрую весть.

Единственное о чём я отказывалась думать, это Лукас и его парни, и их предательство. Ведь не должно было быть так больно, но боль в моём сердце была непомерно настоящей.

Я позволила себе думать о Фарисе, который стал настоящей жертвой во всём этом замесе, и я обратилась к его богине с мольбой об его выздоровлении. «Аедна, не знаю, как это работает, или можешь ли услышать молитвы людей, но пожалуйста, позаботься о Фарисе. Он пережил сущий ад и ему не помешало бы немного счастья».

Заведя руки, чтобы поправить подушки, я взвыла от боли в спине. Ещё одно напоминание о ночи в кандалах в камере. «О, и ещё богиня, если ты сегодня решила совершить какую-то божественную справедливость, у меня есть список имён, с которых ты могла бы начать».