Холодный озноб защипал затылок, во мне сработала мерзкая тревога. Я отступила ближе к другим людям, ожидавшим поезд, и скрылась из его поля зрения. Поезд прибыл и, зайдя в вагон со всей толпой, я села с группой пассажиров.

Отважившись выглянуть из окна, когда поезд отошёл от платформы, я чуть не осела от облегчения, увидев, что мужчина остался стоять на том же месте. Он поднял глаза, когда мой вагон проходил мимо, и достаточно было мельком взглянуть на его красивое лицо, чтобы понять, что он — фейри. Наши взгляды встретились на миг, и от его хладнокровного, испытывающего взгляда меня бросило в дрожь. Лишь спустя десять минут я снова согрелась.

И только когда я добралась до дома, я смогла убедить себя, что слишком остро отреагировала на безобидный взгляд незнакомца. Сегодня я была вся на нервах, и от этого мне всякое мерещилось.

Финч стоял на спинке дивана, поджидая, когда я открою дверь. От вида облегчения на его маленьком личике, меня прокололо чувством вины. Они были и его родители тоже, и он провёл в квартире так много часов, не зная, когда я вернусь домой.

— Привет, — я бросила пальто на спинку кресла и повернулась к нему, уперев руки в бока. — И что? Никакого ужина?

Меня наградили гримасой. Финч ненавидел приготовленную еду, особенно если это было мясо. Он отказывался прикасаться к чему-либо, если это не свежие фрукты или овощи.

«Мама с папой?» — показал жестом он, внимательно за мной наблюдая.

Я продолжительно выдохнула.

— Прости, дружище. Никто ничего не будет делать, пока не пройдёт два дня с их исчезновения. Но ты не переживай. Я найду их, либо сама, либо с чьей-то помощью.

«Как?»

— Пока что не знаю. После того, как я хорошенько поем, буду лучше соображать.

Я пошла на кухню и вытащила остатки вчерашнего ужина из холодильника. Положив большую порцию мясного пирога и картофельного пюре на тарелку, я поставила еду на разогрев в микроволновку. И занялась приготовлением маленькой фруктовой тарелочки для Финча.

Когда наш ужин был готов, я отнесла наши тарелку в гостиную и поставила их на кофейный столик. Мама не любила, когда мы ели в гостиной комнате, но я не смогу сидеть за обеденным столом и смотреть на их пустые места.

Поужинав и вымыв тарелки, я направилась в единственное место, которое могло навести меня на мысль о местонахождении родителей. Мама дотошно вела записи. Если что и можно было найти, так это точно в её компьютере или в столе.

К счастью, мама дала мне свой пароль ещё много лет назад. «Просто на всякий случай», — сказала она мне тогда. В то время я даже и представить себе не могла причину зайти в их рабочий компьютер. Думаю, в глубине души, я всегда знала, что существует вероятность, что один из них может пострадать на работе или того ещё хуже. Но я никогда не позволяла себе рассматривать возможность, что может что-то случиться с ними двумя, причём одновременно.

Я ввела пароль и поблагодарила маму за её изумительные организаторские навыки, когда с лёгкостью отыскала основную рабочую папку. Внутри папки находился каталог подпапок, все они были маркированы годами, в папке за этот год я нашла электронную таблицу с указанием каждой работы, которую мои родители вели с января месяца. Каждый проект был помечен цветом соответствующего уровня, со ссылками на другие вкладки, содержавшие более подробные записи.

Я просмотрела таблицу, поразившись, как много работы выполнили родители за этот год. К тому же в списке не было ни одной работы Первого уровня. Все они были Третьего-Четвёртого уровня.

Все охотничьи проекты характеризовались уровнем угрозы, согласно руководству Агентства. Первый уровень — самый простой, и гонорар за этот уровень составлял тысячу долларов. Уровень Два приносил охотнику две тысячи. Гонорар за Третий уровень уже подскакивал до пяти тысяч. Четвёртый уровень стоил колоссальных десяти тысяч долларов. Был ещё Пятый уровень, но каков размер оплаты за этот уровень я понятия не имела. Если мои родители когда-либо и получали в работу Пятый уровень, они никогда мне об этом не рассказывали.

Опытные охотники конкурировали за Третий-Четвёртый уровни, потому что эти уровни были самыми прибыльными. Начинающие и юниоры обычно брали Первый или Второй уровни, пока не были готовы перейти на новый уровень.

Согласно таблице, у мамы с папой были два открытых проекта Третьего и Четвёртого уровней. Третьим уровнем был гоблин, обкрадывающий дома в нескольких кварталах Бруклина в течение последнего месяца. Четвёртым оказался дилер, торгующий вызывающим сильное привыкание наркотиком под названием горен.

Горен производили из растения с таким же названием, растущего в мире фейри, и в нашем мире он был запрещён. Фейри употребляли его как гарнир к основной еде, и для них он был безвреден. Людей же он вводил в состояние эйфории. Он не наносил физического вреда, но стоило его попробовать, как человек тотчас желал ещё больше. Люди готовы были продать всё, что имели, лишь бы заполучить ещё больше этого наркотика.

— Аха! — я едва не заорала, заметив в списке контактов по второму проекту имя, которое уже слышала ранее.

Теннин. Вчера за ужином мама упоминала это имя. Я потёрла подбородок, пытаясь вспомнить, что она сказала. Теннин на день приехал в город, и они отправились поговорить с ним до того, как он снова уедет. Он был тем самым, с кем прошлой ночью они встречались.

Согласно маминым записям, Теннин был фотографом, и она пометила его как надёжный тайный осведомитель. Гадая, что такого особенного могло быть в фотографе, я забила имя «Теннин Нью-Йорк» в поисковике в Интернете. Очень быстро я выяснила, что он был папарацци, и к тому же чертовски хорошим, и веб-сайт был тому подтверждением.

Я откинулась на спинку стула и уставилась на монитор, размышляя, что делать с этой новой информацией. Я могла позвонить Брюсу и Леви, и попросить их поговорить с Теннином, но не было никаких гарантий, что кто-либо из них воспримет меня всерьёз и свяжется с фотографом. Или что Теннин станет откровенничать с ними о том, почему мои родители отправились на встречу с ним. Он был помечен как тайный осведомитель, так что возможно он не особо будет благосклонен к тому, что его контакт предали гласности другим лицам.

Да и ещё тот факт, что, по словам мамы, он заехал в город всего на сутки. У меня был только сегодняшний день поговорить с ним до его отъезда, и одному Богу известно, сколько он будет отсутствовать.

Я встала со стула раньше, чем осознала, что решение уже было принято. Я сама поговорю с Теннином. Если я объясню ему ситуацию, возможно, он откроется мне благодаря тому, кем я была. Стоило попытаться, и это была моя единственная зацепка на данную минуту.

Взяв листочек бумаги, я записала адрес Теннина и выключила компьютер. Я попрощалась с Финчом, и уже готова была покинуть квартиру, но на глаза попалась связка автомобильных ключей, висящая у двери. Папины ключи. И как я раньше их не заметила. Их наличие говорило о том, что прошлой ночью родители взяли мамину машину, вместо его «Джипа». Они всегда брали внедорожник, если предполагали осуществить захват, а это значит, что вчера они не планировали ничего такого серьёзного.

Я колебалась всего лишь секунду, но потом схватила ключи с крючка. И второй раз за день поспешила прочь из квартиры. 

Я уставилась на высокого светловолосого мужчину, отрывшего мне дверь апартаментов в округе Уильямсберг. Я взглядом впилась в его потрясающие голубые глаза, полные губы и идеально симметричное лицо, и сразу же поняла, что Теннин человеком не был. Никакой человеческий генофонд, никакие пластические операции не могли произвести такую безупречную красоту. Он однозначно не был похож на тех нечёсаных, неопрятных папарацци, которых я мельком видела по телевизору.

— Ну, привет, красавица, — произнёс он с подчёркнутой медлительностью, осмотрев меня сверху донизу. — Когда ты позвонила и сказала кто ты, я засомневался. Полагаю, мне не надо смотреть в твоё удостоверение, чтобы подтвердить твою личность. Тебе когда-нибудь говорили, что ты запросто можешь сойти за клона своей матери?