Спроси через пару недель, — отписалась я.

Спрошу.

Звон струны гитары оторвал меня от набора сообщения. Я оглянулась на Финча, который стоял у моей гитары, с надеждой за мной наблюдая.

— Давай позже.

Он дёрнул другую струну чуть сильнее, и я поняла, что он не оставит меня, пока не получит то за чем пришёл.

Послав ему наигранный сердитый взгляд, я взяла гитару и села на кровать.

— Я недавно разучила новую песню. Хочешь послушать?

Жестикулируя, Финч показал «Анина Песня».

Я сморщила нос.

— Тебе она ещё не надоела?

Он покачал головой и, забравшись на кровать, сел на подушку.

— Ты такой фанат.

Я начала играть. С того дня, как в прошлом году мама принесла домой альбом Джона Денвера, Финч зациклился на этой песне. Это была хорошая песня для исполнения на гитаре, поэтому я разучила её ради него, и теперь он хочет слушать её постоянно.

Он подал знал «Пой».

Я искоса посмотрела на него и начала напевать слова, которые знала наизусть. Голос у меня был посредственным, но Финч впадал в некое состояние транса всякий раз, когда я пела ему. Когда ему пели мама или папа, такого не происходило, и я прочитала, что иногда в случаях примерно один на миллион были люди, которые могли песнями вводить низших фейри в транс. Однажды я попробовала на Горне, и он посмотрел на меня как на чокнутую. И тогда-то я узнала, что это работает не на всех фейри.

В детстве несколько раз я пела Финчу, чтобы добиться своего — пока родители не узнали об этом и не посадили меня под домашний арест на целый месяц. А ещё мне была прочитана целая лекция о том, что нельзя пользоваться слабостям брата, который для своего юного возраста и так уже многое пережил.

Мои родители спасли Финча, когда мне было девять лет. Они накрыли шайку контрабандистов. Из-за своих размеров и экзотической красоты, спрайты часто нелегально продавались как домашние питомцы на чёрном рынке. Родителей Финча уже продали, сделав одногодовалого спрайта травмированным сиротой. Контрабандисты подрезали его прозрачные шелковистые крылышки, чтобы он не улетел, и он ни за что не выжил бы сам по себе, как и не был бы принят другими спрайтами в стране фейри. Так что мама с папой привезли его домой, и он стал жить с нами.

Поначалу Финч был до ужаса перепуган и убит горем. Он ни ел и никому не позволял приближаться к себе. Первую неделю мы все переживали, что он не выживет. Но с течением времени и частого просмотра TLC[1], он восстановился и подобрел к нам. В мире фейри спрайты живут на деревьях, и поэтому папа построил ему в гостиной комнате шалаш на возвышении и оборудовал его лестницей. Из-за подрезанных крыльев Финч больше не мог летать.

Спрайты не могут произносить человеческие слова, и из-за этого их зачастую считают не особо умными. Но я на личном опыте знаю, что они чрезвычайно умны. Финч прекрасно понимал наш язык, и он с лёгкостью обучился языку жестов. И вообще-то он обучился этому гораздо быстрее, чем мы. Сейчас он общался с нами, используя язык жестов и посвистывания. Может он и не был человеком, но он был такой же частью нашей семьи, как и любой из нас.

Я сыграла ещё пять песен, а потом отложила гитару. Мы вернулись в гостиную посмотреть кино. Финч выбрал фильм, и мы вместе улеглись на диван.

Не помню, как уснула, но спустя несколько часов, я проснулась на диване и в смятении огляделась по сторонам. Знакомая песня наполнила комнату, и я потянулась к телефону, лежавшему на кофейном столике. Звучал рингтон на имя мамы — «плохой до мозга костей»[2] — и я спросонья задалась вопросом, зачем она звонит мне в такую рань.

— Алло, — проскрипела я.

Вместо ответа я услышала искаженные звуки. Мне показалось, что я слышу голоса на заднем фоне, но они были слишком неотчётливыми, чтобы разобрать слова.

— Мам? — позвала я, но ответа не последовало.

Я зевнула и потёрла глаза.

— Тебе надо прекратить случайно набирать мне. Это граничит с жестоким обращением с детьми.

Я завершила звонок, но за миг до обрыва связи я услышала из телефона приглушённый крик. Мои пальцы примерзли к экрану.

Что, чёрт возьми, это было?

Первой реакцией было позвонить маме, но я остановила себя раньше, чем нажала кнопку вызова. Охота могла быть хлопотной и опасной. Вероятно, мама нечаянно набрала мне в процессе захвата, и звонок ей может лишь отвлечь её, особенно если она увидит что это я.

«Они в порядке, — сказала я себе. — Завтра мы вдоволь над этим посмеёмся».

Я выключила свет и ушла спать в спальню. Лёжа в постели, я перекатилась на бок и закрыла глаза, желая расслабиться, невзирая на охватившее меня беспокойство. В конечном счете, мой разум успокоился, и я провалилась в сон. 

Они не вернулись домой.

Я проснулась в семь утра и ожидала увидеть маму с папой дома, но в квартире было тихо, и в их кровати никто не спал. Я приняла душ, приготовила нам с Финчем завтрак и убралась. И по-прежнему родители не дали о себе знать.

Обычно они никогда не проводили всю ночь на работе, да и всегда звонили мне, если не могли вернуться домой. Всегда. Без исключений.

Часы на камине отбили полдень. К этому времени они должны были позвонить мне.

Сначала я позвонила папе, потом маме, и оба звонка были переведены на голосовую почту. Я сухо сглотнула. В мире не было людей более способных позаботиться о себе, чем мои родители. Может я слишком остро реагировала, но я не могла больше ждать.

Рабочим кабинетом моим родителям служила всего лишь небольшая спальня, там же было рабочее место и склад всего оружия и инструментов для их ремесла. С одной стороны комнаты стоял стол, стеллаж для книг и картотека, всё аккуратно и на месте. Это была мамина территория. Она вела все финансовые и административные стороны работы. Папа же был тактиком и специалистом по информации, и он управлял всем в этих двух сферах. Познаний об оружии, единоборстве и фейри у него было больше, чем у кого-либо из моих знакомых.

Я подошла к столу и села в кресло. Проигнорировав компьютер, я отрыла верхний ящик и вытащила адресную книгу, в которой мама хранила все их контакты. Она записывала их и в компьютер, но часто говорила, что мы не должны всецело полагаться на технологии, которые могут подвести нас в любой момент.

Она была права. Несколько лет назад хобгоблин учинил беспорядки на Манхэттене, и его магия вырубила все компьютеры в целом городском квартале, прежде чем группа охотников, под руководством моих родителей, изловила его. На крыше у нас установлены железные заземлители для защиты здания от этого, но мама не хотела рисковать.

Финч вскочил на стол, перепугав меня. Я едва не отругала его, но увидела беспокойство в его глазах. Он просвистел и жестом спросил: «мама и папа?»

— Они скоро будут дома, — сказала я ему, мечтая, чтобы это было правдой. — Я просто позвоню некоторым из их друзей.

А под друзьями я имела в виду их коллег по охоте в этом районе. Большинство охотников работали в парах, но иногда они собирались в команду для помощи друг другу в сложной работе. И они прикрывали друг другу спины. Слава Богу, мама пометила их всех в своей адресной книге.

За следующий час я обзвонила все мамины контакты. Я не смогла дозвониться до нескольких из них, но никто из тех, с кем я поговорила, не видел моих родителей уже как два дня, за исключением Фила Гриффина. Вчера отец помог ему в поимки банши. Фил не показался чересчур обеспокоенным, когда я сообщила ему, что они не вернулись домой. Мне пришлось проглотить своё возражение, когда он сказал, что я не должна забивать себе голову этими делами и мои родители знают, что делают.

Утомив все их местные контакты, я набрала номер Мориса. В последний раз я слышала, что он был где-то в Эверглейдс и занимался крупным делом. Но он бы хотел, чтобы я позвонила. Меня не удивило, что звонок был переведён на голосовую почту, и я оставила ему сообщение, описав всё произошедшее, начиная со вчерашнего дня. Он перезвонит мне, как только получит сообщение, где бы он ни был.