О его славе наездника не знал разве что глухой, и люди Хисорэ не сдерживали коней, напротив, подгоняли, почти не обращая внимания на пленника — знали, что здесь он и не свернет никуда.

Голубиная гора — дом на вершине маленького холма. С одной стороны — обрыв, неподалеку, внизу — небольшая роща. С этой стороны подобраться к дому невозможно, шею свернешь. Да и с других — невозможно, все просматривается, как на ладони. Приехали. Йири спрыгнул с коня, и юношу провели в дом.

Комната маленькая, светлая — цветок речной лилии. Не понятно, для кого предназначена — для гостя ли, пленника? Его привели сюда и оставили ждать, слуги принесли легкую закуску — морские дары, фрукты, вино — ни до чего не дотронулся, только воды выпил, ледяной, из темно-бронзового кувшина, и, не раздумывая, выбрал сиденье напротив двери, чуть сбоку — все видно и ему, и тому, кто войдет. Замер в давно ставшей привычной позе — сложены руки, голова чуть наклонена; при неподвижности полной — иллюзия незаметного глазом движения, а по сути, лишь готовность к нему.

Хозяин появился, когда ночные птицы кричали уже вовсю. Не остановился на пороге, кивнул резко — привычка. Он и с повелителем так держался.

— Асантэ.

Йири ответил — медленнее, чем обычно. Ни о чем не спросил. Тот подошел на расстояние вытянутой руки — и сам дал ответ.

— Я предлагал тебе это укрытие. Ты отказался. Что ж… как угодно. Теперь я решил, так будет лучше. Останешься здесь. В пределах дома ты свободен. Получишь все, что нужно.

— Почему? Что изменилось?

—Ты умен, подумай сам. Еще немного — и тебя бы забрали другие. Мийа пока стали бы хранить твою жизнь, а вот у Лисов ты жил бы, лишь пока Благословенному не станет еще хоть немного лучше.

— Это я понимаю. — Йири чуть вскинул голову: — А вы играете на чьем поле?

— На своем. Тебе я не враг и смерти твоей не желаю.

— Пока.

— Все мы живем — пока. Сейчас я намерен тебя охранять. И еще… — теперь он помедлил, подбирая слова. — Думаю, ты заслуживаешь этой охраны.

Тами

После памятных скачек — испытывал почти неприязнь. Потом сам себя убедил, что поддался, что всего лишь отплатил за спасение, позволив быть первым. Вернулся в Ай-Ташина, и появились другие заботы. Новички. Мальчишки из хороших семей — других в эту школу не брали. Кто-то скромный, кто-то нос задирал. Но почти все — как рыбы на суше, неуклюжие. Неужели и сам таким был? А ведь был, и недавно. До сих пор есть чему учиться.

Потом прилетело письмо от брата — тот писал о здоровье отца и советовал не покидать Ай-Ташина. Мол, все в порядке пока, а Тами горячий, нечего ему делать в Столице, где ныне только по краешку и ходить. Про врагов-Зимородков не упоминал — мало ли в чьи руки письмо попадет, сейчас повсюду шпионы. Тами понял и так, что брат между строчек сказал. Пока он в Ай-Ташина, лучшей воинской школе, нет нужды гадать, что там происходит. А в случае чего у Тами и сторонники сыщутся.

Он и остался бы там, если бы не видение: рыжий конь пролетает мимо, словно на крыльях, и всадник выбрасывает руку в сторону — то ли коснулся вороного, то ли нет. И вот уже рыжий вперед вырывается…

Пара фраз сорвалась с губ — в Ай-Ташина поняли бы подобную речь, но не при дворе. Там говорят иначе, изысканно. Крикнул слуге, чтобы седлал Вороного.

Пронеслись по холмистой равнине как тени. Всего двое сопровождали Тами — невелика свита; однако, стоило жителям мест, где всадники поили лошадей и останавливались ненадолго, увидеть вышивку на головной повязке Лисенка, бледнели и чуть не втрое сгибались. Тами их даже не замечал. Мыслями был в Столице.

Кони у Дома Лисов — лучшие, но Тами казалось — тащатся как старые клячи, и он не жалел их, загнал совершенно.

Дома все было по-прежнему. Отец в отъезде, он теперь жил у целебных источников, Ханари целыми днями пропадал в казармах, Шену, как обычно, изысканный и неторопливый, — занимался всем сразу, от украшения дома до интриг. Шену Лисенка и встретил.

— Все же примчался, — недовольно проговорил старший брат. — Для тебя не писаны просьбы и правила.

— Я подчиняюсь приказам командования — или моего отца, — сухо отозвался Тами.

— В трудные времена приятно мешать планам своей семьи, не так ли? — не менее сухо ответил Шену. — Что ж, отдыхай с дороги. Ты не гость — так что возиться с тобой не буду.

Лисенок отмылся после нелегкого пути, поел и вновь направился к старшему, жалея, что поздоровались не больно-то радостно. Разговор Тами собирался повести непростой, и лучше бы застать Шену в благосклонном расположении духа.

Едва Тами появился на пороге, брат недовольно махнул рукой. Смуглая фигурка выбежала из комнаты, подхватив тяжелое текучее покрывало. Тами даже не разглядел, кто из домашних игрушек — или нечто новенькое?

— Ты вечно являешься незваным гостем. В Ай-Ташина тебя и Ханари совершенно отучили от приличных манер.

— Да брось, — с досадой произнес Тами. — Было бы важное что…

— Зачем ты примчался на крыльях ветра? Если у меня еще были надежды, что просто скучал по дому, теперь, после такого бесцеремонного визита, они развеялись. Так что тебе нужно?

Тами подбирал слова осторожно, однако все равно получилось нескладно. Шену понял вопрос еще раньше, чем тот был задан.

— И ты туда же!

— Не понял тебя? — Тами был слегка ошарашен.

— Пустое… А тот… он исчез.

— Исчез? И следов никаких?

Старший брат внимательно посмотрел на младшего.

— Не сомневаюсь, что забрал его начальник дворцовой стражи… господин хэата, убийц. Только лучше пускай считают, что он просто исчез.

— А если была бы возможность его отыскать?

— Ты всерьез веришь в это? — быстро спросил Шену. — У Хисорэ надежные люди. Ссориться с ним — потерять жизнь. Меня он не терпит. Впрочем, он расположен к тебе…

— Хочешь смерти Йири?

— Естественно, — старший брат посмотрел со спокойной улыбкой. — Неизвестно, какими сведениями он располагает. У нас и так достаточно сложностей.

Тами порывисто вскинул голову:

— Он же на год младше меня! Ты до сих пор считаешь меня мальчишкой, а его…

— Слава Сущему, Йири мне не родня.

— Но ты же не хочешь, чтобы я… если удастся увидеть его.

— Был бы рад, если бы ты смог. Но хоть Ай-Ташина и дала тебе многое, ты — воин, а не хэата, Предназначенный убивать. Вряд ли… Но хоть попробуй добиться его доверия. Эта снежная пташка не подпускает к себе никого, но я помню скачки… Это твой ключ.

Тами и сам понимал, что ему проще добиться доверия. И, со свойственным Асано мнимым чистосердечием обратился к начальнику гвардии Островка: так, мол, и так, беспокоюсь, дошли слухи, если правдивы — прошу, позвольте увидеться. Лисам трудно найти равных в умении выказать искреннюю озабоченность, о чем бы они на самом деле ни помышляли. А в глазах Тами было и подлинное беспокойство, да и возраст его вызывал куда меньше подозрений. Хисорэ же рассудил так: все равно догадки скоро станут уверенностью, а сейчас он сильнее Лисов. Пусть встретятся.

По дороге к Голубиной горе Тами изрядно волновался. Сам себя осаживал — что такое, в самом деле! Словно мальчишка перед первым свиданием! Но издевки над самим собой помогали мало. И когда подъехал к воротам, и когда спрыгнул с коня, и даже на пороге комнаты того, к кому примчался из Ай-Ташина, — все еще чувствовал неловкость и волнение. Но как рукой сняло, едва встретился с удивленным взглядом оленьих глаз, удивленным — и ничего больше. Ни радости, ни страха, ни враждебности.

— Здравствуй! — с легким вызовом произнес. Ожидал поклона, как высшему — получил иное.

— Здравствуй.

Так, одним словом, тот убрал все границы, о которых много думал Лисенок. Низший? Может быть. Пленник, ожидающий решения участи? Вероятно. Однако — ровесник и такой же лихой наездник — к чему остальное?