— Вот вам, бабушка, и Юрьев день! — только и смог выдавить из себя изумленный силищей своего крестного Колычев.

— Разговариваешь много, — огрызнулся Вахрамеев, завладев одной из винтовок и выкинув затвор из второй. — Говори лучше, куда дальше идти!

— Сюда, — показал Март.

— Тогда я первый, а ты прикрывай! — кивнул бывший абордажник и резко открыл дверь.

Внутри, как сказал бы старый служака, царил полный бардак. Расслабившиеся бойцы Золотого клана, отставив в сторону оружие, мирно попивали зеленый чай, и, увидев, как перед ними возник Игнат с винтовкой, немного растерялись. А когда вслед за ним последовал ментальный удар крестника, еще толком не научившегося дозировать силы, впали в панику.

— Сидеть, ходя! — рявкнул на нервно дернувшихся маньчжур унтер и на всякий случай двинул ближайшего прикладом в ухо.

— Мы не ходя [1], — сглотнул старший из них.

— А мне по хрен! — выразил свое отношение к национальному вопросу Вахрамеев.

— Всем на пол! — скомандовал Март.

Окончательно сломленные боевики дружно попадали вниз, едва не перевернув стол, а заодно и стоящий на нем чайник с кипятком. В воздухе тут же распространился острый запах аммиака.

— Кажись, обмочились, — резюмировал наморщивший нос Игнат. — Где ваш пленник?

— Там, — не поднимая головы, отвечали охранники.

— Ключи!

— Скорее всего, вот, — поднял большую связку с пола Колычев.

— Тогда ступай, — велел крестный. — А я тут покуда покараулю…

Поначалу, молодому человеку не хотелось покидать дядьку Игната. Уж больно хорошо у них получалось работать в тандеме. Бывалый абордажник выступал первым номером, пока Март ментальными ударами доводил противника до паники и расслабления сфинктеров. Однако оставлять пусть даже совершенно деморализованных маньчжур без присмотра не стоило.

Закованный в массивные колодки, в которых, вполне возможно, томились еще сторонники династии Мин, Витька, который толком еще не умел выходить в «сферу», все же ухитрился почуять, что ему скоро придут на помощь, и попытался приподнять голову.

Дело это оказалось совсем не простым, но когда все-таки удалось, он едва не задохнулся от счастья при виде своего друга.

— Марик, — только и смог выдавить из себя расплывшийся в улыбке Ким.

— Тише-тише, — постарался успокоить его Колычев, судорожно перебирая ключи. Наконец, один из них, такой же древний на вид, как и сами колодки, подошел.

Не без труда провернув его в скважине, Март услышал легкий щелчок и откинул в сторону верх ужасного приспособления. После чего приятель буквально свалился ему на руки.

— Я знал, я верил, что ты меня найдешь, — едва не плача, прошептал тот.

— Ну, а как же иначе? — вздохнул товарищ, помогая Виктору подняться. — И вообще, давай оставим эту часть на потом. Сейчас надо выбираться.

— Я… я могу сам идти, — выдавил из себя Ким и тут же едва не растянулся на грязном полу.

Наверху все было по-прежнему, но вот за дверями, судя по колебаниям «сферы», уже готовился «комитет по встрече». Но теперь, когда Витька был рядом, на Колычева снизошло абсолютное спокойствие. Братишка жив и ничего плохого с ним больше не случится. Он, Мартемьян, этого просто не допустит. И если кто-то решится встать у них на пути… кто не спрятался, я не виноват!

Перед сараем угрюмо толпились рабочие китайцы, вооруженные всяким дрекольем, а за их спинами стояли с винтовками готовые в любой момент открыть огонь охранники-маньчжуры.

— Эй, ребятки! — выкрикнул им из-за двери Вахрамеев. — Шли бы вы дальше в кости играть!

— Выходите и бросайте оружие! — мрачно заявил самый крепкий из бойцов, лишь немногим уступающий в росте самому унтеру, но лет на двадцать моложе.

— Я так понимаю, добром не разойдемся, — вздохнул дядька Игнат, и, неожиданно сунув два пальца в рот, свистнул как настоящий соловей-разбойник.

Ответом ему стала длинная пулеметная очередь. Китайцы, почуяв поток свинца над головами, тут же, не сговариваясь, попадали на пропеченную жарким солнцем землю, а немного замешкавшиеся маньчжуры остались без прикрытия. Вслед за этим последовал ментальный удар от Марта, после чего вышедший на порог одаренный без тени улыбки в голосе пообещал.

— Тому, кто попробует выстрелить, руки оторву!

И как бы в подтверждение его слов в ворота ворвался пикап, из окна которого Горыня выставил свой «Томпсон».

— Не стреляй, капитана! — сдавлено выкрикнул предводитель бойцов Золотого клана, отбрасывая в сторону оружие. — Сдаемся!

— На колени, черти! Руки в гору! Захар, прикрывай, — скомандовал дядька Игнат и принялся собирать вражеские винтовки.

— Солить будешь? — ухмыльнулся Горыня.

— Погутарь мне еще, — беззлобно огрызнулся унтер. — Выедем за околицу, выкинем. Нам чужого не нать.

— Так достал бы одни затворы, и вся недолга!

— Так надежней!

Покончив с этим делом, старый абордажник закинул трофеи в кузов и, внимательно посмотрев на пленников, неожиданно предложил:

— А может, им пальцы на руках поотрубать, чтобы больше не озоровали?

— Это уже перебор, дядька Игнат!– ответил Март, слегка удивленный подобной кровожадностью крестного.

— Ну, а чего? Российского подданного похитили, нам оружием грозились. Стоит ли такое спускать?

— Они в нас ни одного выстрела не сделали. Да и не по уставу. Не полагается пленных калечить.

— Это верно, — согласился Вахрамеев, неожиданно хитро подмигнув Марту. «Так это он жути на азиатов нагоняет, а я купился… силен дед. Ну, раз такая пьянка, то надо подыграть…».

— Проучить, конечно, следует, но не так же… — изобразив суровость на лице, нарочито строго заявил Март.

— А ты что скажешь, Виктор?

— Не надо, — покачал головой едва стоящий на ногах парень, которому было совсем не до театральных представлений. — Если б в бою, тогда и башку прострелить не грех, а так, безоружных…

— Больно добрые вы, ребятушки, — покачал головой старый вояка, после чего обернулся к замершим в ужасе бойцам «Золотого дома». — Это что же выходит, вот так запросто их отпустим, безо всякого вразумления и наказания? Непорядок.

Некоторое время он смотрел на маньчжуров, грозно насупив косматые брови, пока лицо его не просветлело. Найдя решение, старшина немедленно взялся за его воплощение.

Обернувшись к замершим в ужасе пленникам, он сказал, — Благодарите господина Колычева, но вдругорядь, гляди мне, не попадайтесь. Тогда уж пальцами не отделаетесь. Я вам совсем другие места отрежу, чтобы более дураки не плодились! И помните, недопески шелудивые, белый царь ко всякому подданному одинаково справедлив и добр. И к русскому, и к корейцу, и даже к маньчжуру.

Пока бывший абордажник проводил «политинформацию», размахивая для пущего понимания текущего момента пудовыми кулаками, один из грузчиков робко, почти украдкой обратился к нему.

— Господина…

— Чего тебе? — рыкнул на него Игнат.

— Прости, гаспадина, а хань?

— Что?

— К хань белая царь тоже добрая?

— Шут с вами, — махнул рукой унтер, уразумев суть вопроса, — даже и к хань, и к чжоу, тьфу ты, холера, — ко всем китайцам разом и прочим узкоглазым, кроме японцев, конечно. Вот они нам всем враги. И пока вы меж собой грызетесь как собаки, они вас будут гнобить почем зря.

Встав по стойке смирно, расправив и без того широченные плечи и приосанившись, Вахрамеев выдал во всю мощь своих легких:

— Так, смир-р-на! Слушай мою команду! Шапки долой! Все дружно хором повторяем за мной! Слава державе Российской и государю Александру Николаевичу Романову! — пленные начали угрюмо и вразнобой выговаривать слова. — Нет, так не пойдет. Громче и дружнее! Еще раз, ну-ка!

На этот раз, действительно, получилось почти хорошо. Особенно старались работяги-ханьцы.

— Вот так-то лучше, — одобрительно качнул тяжелой головой старый абордажник. — Запомните! Русские и корейцы — ваши друзья и союзники. Воевать надо с японцами — вот кто наш общий враг. А теперь пойте «Боже, царя храни!» и только вздумайте мне переврать хоть слово, языки повырываю и зубы вышибу, всю жизнь будете кашами жидкими питаться… Начали, нехристи окаянные! — рявкнул старшина, принявшись энергично дирижировать руками и время от времени подсказывая слова.