— Хамите, Зимин?
— И в мыслях не было!
— Ладно. Черт с вами, будет вам приказ!
— Так я могу идти?
— Разумеется!
Говоря о своей неосведомленности, контрразведчик, конечно же, лукавил. В Третьем флоте все или почти все были прекрасно осведомлены о вражде между двумя офицерами. Правда, о настоящих причинах этого противостояния никто доподлинно не знал, но вот о несостоявшейся дуэли слышали многие. Случись подобное в Гвардейском экипаже или хотя бы в Первом флоте, Ландсбергу пришлось бы расстаться с мундиром. Но здесь, на заднем дворе великой империи, на многие условности смотрели сквозь пальцы.
Но приказ есть приказ, и чертыхающемуся про себя Зимину не оставалось ничего иного, как приступить к его выполнению.
Прогноз погоды, выданный синоптиками, оказался самым неутешительным. В том смысле, что, несмотря на октябрь, на небе не было ни облачка. Напротив, ясное солнышко, сухо и тепло. И, разумеется, прекрасная видимость для вражеских наблюдателей. Единственным утешением могло служить новолуние, но…
Впрочем, пока что ничего не предвещало осложнений. «Паллада» с «Варягом» и впрямь ушли в рейд, демонстративно пройдя вдоль западного корейского берега, заставив одним своим видом всех японцев уйти под защиту береговых зенитных батарей. И было весьма вероятно, что все крупные корабли противника рванут за русскими фрегатами, пока те не вышли на оперативный простор и не лишили островную империю ее торговых путей. Оставалось лишь решить, как именно проложить путь…
— Разрешите? — отвлек Зимина от тягостных раздумий стук в дверь.
Первым побуждением командира было послать незваного визитера ко всем чертям, но он все же сумел справиться с минутной слабостью и почти нейтральным тоном сказал:
— Войдите!
— Кэп, есть идея! — просунул голову внутрь Колычев и, убедившись, что его наставник один, просочился внутрь.
— Ну, рассказывай, — хмыкнул заметивший горящие глаза воспитанника капитан.
— Я вчера в Вегигуне с народом перетер, — начал Март, сбиваясь от волнения на арго будущего, — так вот, люди говорят, что джапы держат дозоры по всему периметру столицы. Правда, не слишком частые. Но на некоторых верхушках гор ставят какие-то мачты. Почти наверняка это будут радары.
— Все это, положим, не новость. Что-то еще?
— Я думаю, — решился Март, несколько задетый равнодушным тоном наставника, — надо нам пройти на ПМВ [1] над рельефом местности, там же горы кругом. Главная опасность — если враг засаду устроит на обратной стороне склона, на выходе из какого-нибудь распадка или седловины.
— Продолжай.
— Так вот, чтобы такого не случилось, надо мне отдать вертушку, в смысле, разведбот. Я загружу по полной «сферу», и никто от меня не спрячется. Риск минимальный — не станут они ради такой мелочи себя раскрывать, будут ждать основную цель. А я тем временем все разведаю. И аллес нормалес.
— Alles normal, — машинально поправил его Зимин. – Вариант, если честно, так себе. К тому же, ты не учел несколько важных моментов. Первое. Сеул в двойном кольце. Внешний фас развернут как раз против нас, насыщен средствами ПВО и теми самыми мачтами-радарами. Второе. Основные высоты по периметру столицы Кореи оседлали или зенитные батареи японцев или, как минимум, наблюдательные посты, обеспеченные радио или проводной связью. Так что, даже прорвав первый круг вражеской обороны, мы гарантированно встретим несколько звеньев вражеских истребителей, а может, и пару дежурных корветов.
— Как же тогда нам быть? Получается вообще без вариантов?
— Ну почему же? Нет нерешаемых задач. Самое логичное — это отвлекающая атака группы бомберов, патрули вынуждены будут встретить их, а мы, тем временем, почти без проблем проскочим.
— А у нас есть эти корабли? То есть нас поддержат?
— Нет.
— Ну, если нет, тогда я пошел готовить разведбот?
— Это в любом случае неприемлемо. Ты нужен на борту. Наша тройная связка — я, ты и Ким на месте наводчика носового орудия — это мощный ресурс в случае боевого столкновения.
— У меня еще мысль появилась.
— Не слишком ли много за сегодня? Впрочем, говори.
— Они наверняка, также, как и я, решат, что транспорты если и попробуют пролезть, то как раз на ПМВ, тихонько. А мы — наоборот. Поднимемся тысяч на десять, дадим полное ускорение и, когда подойдем ближе к внешней линии обороны, просто выключим маршевые двигатели, чтобы исключить шум винтов, и начнем снижаться по глиссаде, проще говоря, будем падать с ускорением, одновременно летя вперед и вниз. Если шума не будет, никто нас не засечет. Сколько там километров между внешней и внутренней границами осады?
— Порядка пяти.
— Мы проскочим их за секунды, — отмахнулся Март. — И опять врубаем моторы и уходим за линию нашей обороны. Противник даже среагировать не сможет. Разве что у них радары все-таки действуют.
— Пока такой информации у наших нет. Пеленгаторов мало, а те, что есть, заняты прикрытием баз и аэродромов. Твой вариант интересен. Надо провести расчеты и по «Бурану», и по транспортам. Посмотрим, что получится. И если уложимся в срок, то почему бы и нет?
Всякий раз, когда Колычев брался за штурвал, на него накатывало ни с чем не сравнимое чувство полета. Так, вероятно, ощущают себя птицы, забравшиеся на невообразимую для прочих живых существ высоту. Но именно сегодня, занимая кресло пилота, молодой человек почувствовал настоящую ответственность. Именно ему принадлежал план, от успеха выполнения которого зависела не только его собственная жизнь, но и судьба сразу четырех экипажей воздушных кораблей, а возможно, и всего Сеульского гарнизона.
Расшалившееся от всего этого воображение просто заставляло Марта держать «сферу» как можно шире, чтобы дать возможность заглянуть за горизонт, в попытке предугадать будущее, которое стремительно и неотвратимо становилось настоящим.
Избранный им походный ордер не отличался особой замысловатостью. Первым на большой высоте шел «Буран», а за ним, отставая примерно на три километра, неспешно двигались номерные транспорты с боеприпасами, к которым премудрое начальство в последний момент добавило еще и летающий танкер с провокационным для немного суеверных летунов названием «Святая Варвара». [2]
— Только этого нам до полного счастья и не хватало! — вздохнул, узнав о пополнении каравана, Зимин, но возражать было уже поздно.
Дождавшись темноты, корабли один за другим поднялись в небо и взяли курс на восток, продолжая плавный набор высоты, пока, наконец, не добрались до десяти тысяч. Убедившись в правильности показаний высотомера, шедший головным «Буран» плавно развернулся на восемь румбов [3] к зюйду и повел своих подопечных к цели.
Все время полета маленький караван должен был строго соблюдать беспрецедентные меры предосторожности. Во-первых, режим радиомолчания, во-вторых, безусловную светомаскировку, а в-третьих, что вызвало наибольшее недовольство, маршрутный план штурмана получили перед самым вылетом. Таким образом Зимин надеялся избежать утечки информации.
Примерно в двадцати километрах от первой линии вражеских позиций на всех русских кораблях одновременно заглушили маршевые двигатели, после чего в непривычной и даже страшной для летчиков тишине начали снижение. Максимальная скорость, которую могли развить на большой высоте сравнительно тихоходные транспорты, была сто шестьдесят узлов[4]. И вот теперь они, под воздействием силы земного притяжения, неотвратимо набирали ход, снижаясь или даже почти падая по отлогой кривой.
Даже если бы вражеские наблюдатели сумели заметить что-либо в темном небе, времени на реакцию у них просто не оставалось. К тому же радаров на этом участке еще не было, а звуковая разведка никак не могла услышать выключенные двигатели. «Земля» молчала. Ни одного выстрела не ударило снизу. Ни одного разрыва не вспыхнуло в темноте. Лишь яркие южные звезды и белая лента Млечного Пути сияли из бесконечности космоса.
Отделявшие их от аэродрома назначения километры были пройдены в считанные минуты и лишь на последнем участке, когда основная опасность уже миновала, Март вышел в эфир и срывающимся от долгого напряжения голосом скомандовал:
