Третий раз они виделись на выставке, прости нас грешных, авангардизма. И эта встреча была не запланирована девушкой. Мариам была удивлена, когда увидела его и явно не хотела, чтобы их видели вместе. А вот по какой причине — это вопрос не менее интересный, но пока совершенно бесперспективный.

Четвертая встреча была в театре, и это было потрясающе! И дело вовсе не в самом сексе. В девушке горел такой огонь, что на нее хотелось просто смотреть (а если еще и потрогать дадут, так вообще хорошо).

Включив дедукцию, индукцию и трансмиссию (ой, это не отсюда) Андрей быстренько расписал, какими окольными путями можно выйти на незнакомку. Она, конечно, молодец и умеет быстро ретироваться с места преступления и заметать следы, однако, Нагорному бумажку с надписью "доктор наук" тоже не за просто так выдали.

Если мужчина захочет найти женщину, он ее найдет. Дьявол, как всегда, крылся в деталях. Когда Андрей уходил из театра, гардероб был уже закрыт. А Мариам была в футболке и кедах. Логично было предположить, что она либо работает в театре, либо имеет там знакомых. Хотя сначала он поверил, что она просто зритель. Кагорный позвонил Стасу.

Режиссер начал перечислять всех молодых дам — сотрудниц театра и актрис. Никого, подходящего под описание, не было. Также он утверждал, что никого по имени Мариам никогда в жизни не встречал. Но он обещал спросить в отделе кадров.

Но и в отделе кадров Мариам не знали. Тогда Стас спросил, как же выглядела загадочная девушка, во что была одета, имела ли деревянную ногу, повязку на один глаз, попугая-матершинника или какие-нибудь другие особые приметы. Приметы в виде родинки на левой груди, чуть выше соска, и татуировку на боку Нагорный называть не стал (эти приметы только для него). Но назвал общеизвестные факты: вечно растрепанная коса, очки на половину лица, футболки с дурацкими надписями. И Стас, со свойственной ему эмоциональностью, заорал в трубку:

— Так это ж Машка Петрова! Она нам помогала со сценарием и по научной части. Но она у нас не работает, а приходит в театр только консультировать. А что, собственно, случилось?

Андрей сказал, что ничего не случилось, умолчав об одной потрясающей консультации на рабочем столе режиссера, а сам крепко задумался. Ну и что это было, Мария Владимировна?

Поздно ночью Андрей Евгеньевич вернулся из очередной командировки. Конференция проходила в соседнем городе, и мужчина решил ехать на машине. В пути изрядно устал, но все же утром пошел в университет. Теперь у него была мотивация и серьезное основание там появляться.

Сегодня у Нагорного была последняя лекция у третьего курса. Ребята сияли, думая, что если справились с рубежным блоком, то и на зачете блеснут. Но Андрей приготовил им билеты повышенной сложности. Это было наказание за то, что они целый семестр водили его на нос вместе с ассистентом Петровой М.В. Чертовски сексуальной Петровой М.В! Которая убила миллион его нервных клеток своими играми в стиле «Поймай меня, если сможешь». Так что он и для нее придумал пару сложностей, чтобы жизнь медом не казалась. Жизнь без него.

— Вот какой вопрос меня мучает весь семестр, друзья мои, — профессор посмотрел на притихших студентов. — Мы с вами знакомы с первого курса. Я возил вас в первую экспедицию, можно сказать, лишил этнографической девственности, к тому же мне вы сдавали свой первый экзамен, отчет по полевой практике… Я, может быть, не самый лучший преподаватель, однако, думал, что мы друзья. Тут появляется на кафедре новый человек, молодой ассистент, и вы с ним тут же начинаете дружить против меня, — Андрей специально нагнетал. — И чем я это заслужил? Госпожа староста, вы же всегда за всех отвечаете? Пожалуйста, расскажите мне, где я так провинился.

Староста уже после обращения "госпожа" готова была сползти под парту, а после призыва отвечать за всю группу так вообще начала терять сознание. Ребята не думали, что профессора это так сильно расстроит. Или разозлит? Студенты не могли понять, какие эмоции испытывает Нагорный. Но то, что это им за коллаборацию с ассистенткой ничего хорошего не светит, они уже поняли.

— Ответа я не дождусь, да? Что ж… — постучал пальцами по столу профессор. — Вот новые билеты для зачета. Продемонстрируете, насколько качественно вы против меня дружили. Встретимся тридцатого декабря.

Андрей Евгеньевич, естественно, не собирался лютовать почем зря и «топить» студентов. Хотя желание имелось, особенно после того, как он вспоминал их хитрые мордашки во время его попыток выяснить, как свою работу выполняет ассистентка. Он вернулся на кафедру в прекрасном расположении духа. Баба Галя с подозрением посмотрела на него, но предпочла воздержаться от комментариев. Хотя именно сейчас они были нужны. Нагорного беспокоило предвзятое отношение заведующей к Мариам. И предвзятое ли оно…?

Сегодня на кафедре было немноголюдно. Жизнелюбивая доцент Смирнова, сама рассказывавшая шутки и сама же над ними хохотавшая, разливала всем труженикам казенный кофе. Андрей умильно посмотрел на пышную блондинку и возблагодарил богов за оптимистов. Они украшали этот опостылевший пессимистам и циникам мир. Нина Михайловна беззлобно подшучивала над похмельным Евстигнеевым. Кажется, этих двоих что-то связывает… Впрочем Антона Михайловича по пьяной лавочке много с кем «связывало». Баба Галя слушала их споры, подперев голову кулаком. Потом потрепала Антошу по голове и ушла в свой кабинет.

Андрей допил кофе и пошел следом. Плотно прикрыл дверь и развалился в старом кресле с деревянными подлокотниками. Над ним висела книжная полка. Нагорный достал томик этнографической энциклопедии. Тяжелые настенные часы с заводным механизмом пробили два пополудни. Галина Васильевна молчала, сосредоточено пролистывая какие-то документы.

Сразу после последнего заседания кафедры она ушла на больничный и только пару дней назад вернулась на работу. «Сдает баба Галя», — подумал Андрей, и за ребрами тоскливо заныло в ожидании неизбежного. С каждым годом старушка все меньше шутила, все больше забывала, все реже ездила в разведки. Буквально десять-пятнадцать лет назад казалось, что она вечно будет сидеть с интервьюируемыми старушками на лавочках в своем неизменном синем платке, мимикрируя под аборигенное население. И вечно будет на студенческом кафедральном посвящении петь свою любимую «А ты прости меня, дорогая Аксинья». И вечно будет учить студенток плести косы на прямой пробор.

Но вот уже два года заведующая не ездит в экспедиции…

От тяжелых мыслей Андрея отвлек скрип советского, лакированного стула заведующей. Галина Васильевна вопросительно посмотрела на него, повесив на спинку стула шаль.

— Тебя резко заинтересовал Платонов? — она кивнула на обложку книги. — И читать надо именно в моем кабинете?

— Как ваше самочувствие? — ответил вопросом на вопрос Андрей.

— С трудом, но жива. Как конференция? Порецкий был?

— Был, — неохотно признался профессор.

— Ездят еще люди-то… А он меня на пять лет старше. Я как представлю, что надо в поезде ехать, так сразу все желание хорохориться отпадает. В моем возрасте можно на конечную станцию в вагоне-рефрижераторе прибыть.

— Не хочу все это знать, — прямо сказал мужчина. — Хочу послушать, что вы имеете против моего ассистента?

— Я тебя просто предупредил. Знаю я таких. Покрутит перед тобой, поманит, — баба Галя изобразила рукой в воздухе какую-то неопределенную фигуру. — Оглянуться не успеешь, она тебе на шею сядет.

— А что ей от меня нужно, позвольте узнать? — устроился поудобнее Андрей.

Теперь, когда он знал, что Мариам и ассистент Петрова М.В. одно и то же лицо, этот вопрос стал для него крайне важным.

— Да всякое. Они же все теперь молодые да ранние. Сначала пары за нее вести начнешь, потом диссертацию за нее напишешь…

Андрей рассмеялся:

— To есть я сам за себя пары не веду, а тут за другого человека начну? Хотя если есть чем поманить… — Андрей мечтательно закатил глаза и еще раз рассмеялся.