Женя высадила сестру у университета и даже выдала троекратный автомобильный сигнал, крикнув на прощание «Ур-р-а!». Но Маша уже не слышала этого: она неслась по крутым ступенькам старого здания истфака, на ходу поправляя прическу.

Четвертушка — 0,25 ставки. Здесь и далее примечания автора

Здание исторического факультета находилось в старой части города, на месте первоначального поселения — острога. Корпус обветшал и требовал капитального ремонта. Но ни у университета, ни у администрации города не было таких средств. Дело в том, что здание являлось памятником исторического наследия, примером редкого для данной местности архитектурного стиля. Все ремонтные работы на таких объектах должны проходить в соответствие со строгим регламентом: необходимо использовать определенные материалы, привлекать реставраторов, экспертов, чтобы сохранить изначальный вид строения.

Узкие высокие ступени были одним из особенностей стиля. Красиво, конечно, но чертовски неудобно. Маша пару раз запнулась, пока торопливо поднималась по ним. У кафедры «Этнографии и антропологии» она столкнулась с Галиной Васильевной.

— Здравствуйте! Я на заседание кафедры.

— Да что ты говоришь? — ехидно переспросила старушка. — Оно уже давно закончилось.

— Ну, как же? Мне сообщение на почту приходило… Вот оно, — девушка с трудом нашла с сумке смартфон. — Написано, что заседание начнется в восемь часов…

— В восемнадцать часов. To есть ты читаешь с трудом и счетом тоже не владеешь?

Мария недовольно цокнула и приблизила экран телефона к очкам. Точно, в сообщение было сказано про шесть часов вечера. Ее невнимательность часто играла с ней злые шутки.

— Такого пренебрежительного отношения к кафедральным заседаниям я не потерплю. Поэтому освобождаю тебя от участия в них. Больше не приходи.

«Ну и хрен бы с ними», — внутренне махнула рукой девушка, проследив, как баба Галя закрывает дверь кабинета и спускается по лестнице. Она с трудом передвигала ногами, опираясь на витиеватую трость с узорами.

— Вам помочь?

Старушка даже не удосужилась ответить. «Отличное начало», — с ухмылкой подумала Мария, но особо не расстроилась. Все-таки ее основной задачей было вести семинары, а не угождать бабе Гале. Тем более что в этом деле никто не преуспел.

Девушка на всякий случай проверила расписание занятий, висевшее у деканата, сфотографировав его. В субботу у третьего курса три семинарских занятия. Ведет — профессор, д.и.н.* Нагорный А.Е. и ассистент Петрова М.В. Маша отправила фотографию сестре, сопроводив ее смайлом с салютным залпом. Женя спросила, как все прошло. «Плохо. Я опоздала. Баба Галя рвет и мечет». Сестра отправила в ответ смайл с дулом у виска. И перестала отвечать, видимо, у нее началась ночная смена.

Конечно, опаздывать неприятно, но Мария уже привыкла. Ее беспокоило то, что она упустила возможность познакомиться с Андреем Евгеньевичем лично и обсудить план занятий до начала семестра. Все-таки она не имела опыта преподавания, и ей действительно требовалась помощь наставника.

Первого сентября Маша зашла на кафедру в надежде встретить профессора. Секретарь кафедры едва не подавилась чаем, когда девушка спросила, где ей найти Нагорного.

— Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. А вы с ним договаривались о встрече?

— Нет. А что, его сегодня нет на работе?

— Милочка моя, — протянула женщина. — Его никогда нет на работе. У вас что-то срочное?

— Хотела план семинаров обсудить… — сбавила напор Маша.

— Так я вам сейчас распечатаю. Он мне все свои документы сбрасывает, чтобы его студенты зря не беспокоили. У вас третий курс, да?

Маша вышла из университета с папкой конспектов и методичками. Она пока не подозревала, что общение через кафедрального секретаря — единственная форма коммуникации, устраивающая Андрея Евгеньевича.

В первую субботу сентября Маша почти не опоздала (пятнадцать минут по студенческому кодексу опозданием не считаются) и даже умудрилась не забыть распечатки конспектов и план семинарского занятия. Она выучила практически наизусть весь материал по первой теме.

Можно не упоминать, что Мария надела новое платье, хотя терпеть их не могла, и даже пыталась уложить непослушную, топорщащуюся косу. Она была готова встретить своего патрона во всеоружии. Однако профессор так и не явился на занятия. Студенты нисколько не удивились, а вот ассистент Петрова приуныла ближе к концу второй пары, когда стало очевидно, что Андрей Евгеньевич не посчитал нужным прийти.

Нагорный вообще не баловал студентов вниманием и часто прогуливал занятия. Quod licet Iovi, non licet bovi*. Все знали о привилегированном положении Андрея. Оно складывалось из нескольких факторов: совместительство, которое само по себе давало относительную свободу, большая общественная нагрузка, шедшая в зачет в том числе историческому факультету, руководство грантовыми проектами, несшее материальные и статусные блага университету, крепкая дружба с деканом и заведующей кафедрой, а также личные таланты, харизма и все прочее вкусное, что было в Андрее и привлекало к нему Машу.

Группа номер триста девятнадцать Марии Владимировне понравилась. Типовой состав: не в меру активная староста, несколько отличниц, конспектирующих все ею сказанное, здоровый середняк, с которым и предстоит работать, спящая «камчатка» и один странный субъект в спортивном костюме. На первых занятиях знакомились, обсуждали план работ, разбирали вводную тему и организационные вопросы. Ребята рассказали, что профессор не часто бывает на парах. На первом месте у него стоят экспедиции, научные съезды, конференции, а не чтение лекций в университете. Маша и без их рассказов это знала, но не была готова к тому, что он не придет даже на ее первое занятие. А вдруг она — полный профан и будет нести околесицу, вместо разумного и вечного? Или переврет весь материал? Вдруг вообще не явится на работу? Неужели он так попустительски относится к тому, что часть его дисциплины отдали другому преподавателю? Тем более молодому. Должна же в нем взыграть ревность к своему авторскому курсу? Страх, что она испортит всю его работу? Маша, поставив себя на его место, подумала, что бдила бы за ассистентом и боялась оставить его наедине со студентами. Но, видимо, такого страха Нагорный не ведал.

Впервые она увидела его несколько лет назад. Еще будучи студенткой филологического факультета педагогического института Мария случайно попала на открытую лекцию, посвященную этнографическому изучению народов России. Лектором был Андрей Евгеньевич. Как он рассказывал про эти свои экспедиции! Как он описывал рыбное варево, которым его потчевали на юге, старушечье тряпье, обшитое монетами, которое он выменял на навигатор на крайнем севере, обрядное действо с новорожденным жеребенком, на котором ему разрешили присутствовать в степи. Его рассказы заставляли слушателей настолько ярко представлять этот опыт, что они, будто под гипнозом, начинали верить, что такое бывало и с ними. Чувствовали рыбный привкус на губах, слышали звон монет, видели дрожащие копытца жеребенка. И Маша была одной из многих, кто за полтора часа лекции влюбился в Андрея. Но у остальных (хотя за всех говорить нельзя) это чувство прошло, как только они вышли из зала, а у Маши — нет. Она нашла на сайте университета страницу Нагорного, скачала его статьи, монографии и погрузилась в мир, про который он рассказывал.

Филфак был окончен с отличием. Но теперь тянуло к красочному этномиру. Девушка поступила в университет, в котором работал Андрей, в магистратуру по направлению «История». Правда Андрей читал всего одну дисциплину и злостно «прогуливал» пары: уезжал то на конференции, то в разведки. Экзамен у большей части группы стоял автоматом, и в конце года они даже не встретились. Ей просто выдали в деканате зачетку с его скромной подписью в виде зигзага. Позже она побывала в пяти разных экспедициях, два месяца прожила в ауле, устроилась работать в Управление культуры, пару раза потерпела крушения в личной жизни (из них один раз в ауле, и один в Управлении), поступила в аспирантуру. Нет, Маша не была одержима Андреем. Он ей чертовски сильно нравился. Время шло, жизненный опыт приобретался, ценности пересматривались, мужчины менялись, волосы перекрашивались, единственное оставалось стабильным — ее симпатия к Андрею. Естественно, она понимала, что видит только фантик, красивую обертку, а внутреннего содержания не знает. Но хочет узнать.