— О чем это мне не надо говорить? — спросила Альба, появившись в дверях с огромной чашей. Юджин и Роза переглянулись.

— Похоже, новая хозяйка приспособила замок под гостиницу.

От неожиданности Альба чуть не выронила чашу.

— Что? Ты уверен в этом?

— У нее столько гостей. На террасе, должно быть, собралось около пятнадцати человек, — явно преувеличивая, сказал он. — Они пили вино и играли в карты.

— А разве это не способствует нашему бизнесу? — спросила Роза.

— Инкантелария не в состоянии принять всех этих людей.

— Вряд ли пятнадцать человек могут на что-то сильно повлиять. — Юджин явно получал удовольствие, подтрунивая над своей тещей.

— Ты не знаешь, сколько народу на самом деле может поместиться в этом замке. К августу их число может вырасти до пятидесяти… — Альба плюхнулась в кресло. — Мне вовсе не нравится идея превратить замок в место для развлечений. Они, вероятно, рассказывают своим гостям истории о нем, проводя экскурсии по комнатам. Это неправильно.

— А мне Ромина кажется очень милой, — сказала Роза. — Немного эксцентричной, но с ней весело.

— Я не позволю тебе туда ходить, слышишь!

— Ты не можешь остановить меня, мама. Мне двадцать шесть лет. Да и вообще, что здесь плохого? Ромина пригласила меня вместе с детьми. У них бассейн.

— Держу пари, что так оно и есть, — сердито вставила Альба. — Для всех гостей.

Роза прищурилась.

— Скажи, твое волнение вызвано присутствием там гостей или же тем фактом, что Ромина восстановила замок из руин?

— Не знаю. — Альба больше не хотела обсуждать эту тему. — Ты, конечно, можешь туда пойти, если чувствуешь в этом необходимость, но я ни за что не переступлю порог этого зловещего здания.

Следующее утро, которому предшествовало романтическое свидание с Козимой и ужин при свечах, Люк провел в бассейне со своими дочерьми. Коко теперь бросалась в воду, уже больше не сдерживаясь, и с радостным возгласом ныряла с папиных плеч. Мало-помалу в ней вновь просыпался ребенок. Вернувшись в тело маленькой девчушки, которой она в действительности и была, Коко излучала целое море счастья.

В одиннадцать часов Люк, горя желанием подарить Козиме нечто особенное, отправился на поиски женщины, которая владела фермой по выращиванию лимонов. Он запомнил ее имя: Манфреда. Наведя справки в гостинице, расположенной на площади, он получил всю необходимую информацию. Ферма называлась «ла Мармелла».

Люк вел машину вдоль той же извилистой дороги, по которой они ехали накануне вечером с Козимой, и с улыбкой представлял себе, как он вручит ей корзинку с лимонами, наблюдая за удивленным выражением ее лица. Его совершенно не волновало то, что Роза узнает об их отношениях. Увидев, насколько они влюблены друг в друга, она наверняка смирится. Он лишь слегка пофлиртовал с ней, да и вообще она замужем.

Проехав несколько миль, Люк достиг лимоновой рощи, раскинувшейся на склоне холма. Спуск был усажен выстроившимися в ряд деревьями, их сочные зеленые листья поблескивали в лучах полуденного солнца. Люк свернул на подъездную аллею, вдоль которой по обеим сторонам тянулись древние платаны, и проехал в их тени к дому, стоящему в самом конце пути.

«Ла Мармелла» представляла собой очаровательную итальянскую ферму с домиком, построенным из камня песочного цвета. Крыша из розовой черепицы обветшала, на окнах были желтые ставни, на которых от времени облупилась краска. Фасад украшала буйно цветущая бугенвиллея, в листьях которой порхали бабочки и роились пчелы.

Припарковавшись возле дома, Люк позвонил в звонок. Вскоре он услышал шаркающие шаги. Кто-то принялся открывать замок, и наконец на пороге появилась неряшливая маленькая женщина. Она казалась изящной, словно птичка. В ее выцветших голубых глазах была настороженность.

— Здравствуйте, меня зовут Люк Чанселлор, я друг Козимы…

При упоминании этого имени старушка сразу же расслабилась.

— Козима мой очень хороший друг, — сказала она. — Входи.

— Я ищу женщину по имени Манфреда.

— Это я. Я еще в состоянии подойти к двери, когда ко мне пришли посетители.

Она провела гостя во внутренний дворик, вымощенный булыжником и украшенный колоннами. В центре находился старый колодец, сейчас используемый в качестве цветочного вазона, в котором буйным цветом росли оранжевые бугенвиллеи. Это место явно нуждалось в срочном ремонте, однако от него веяло очарованием. Солнечные лучи смело проникали сквозь крышу. Пара встревоженных голубей взметнулась в ярко-синее небо. Их звучное воркование эхом отразилось от стен.

— У вас очень красивый дом, — заметил Люк.

— Он такой же старый, как и я. И нам обоим совсем не помешала бы пластическая операция. — Старушка держалась за дверной косяк.

— Давай-ка выйдем наружу, сегодня такой чудесный день.

Они сели на террасе, которая выходила на море, раскинувшееся внизу. Открывшийся взору Люка сад казался неухоженным от обилия вездесущих сорняков и разросшихся кустов. Ярко-зеленые кипарисы покачивались от дуновения легкого морского бриза, а густо посаженные кустарники роз поднимались вверх по осыпающейся стене.

— Мне уже не под силу ухаживать за таким большим домом, — вздохнув, пояснила Манфреда. — Мои сыновья живут кто в Венеции, кто в Милане, дочка — в Женеве, а я тут потихоньку стучу костями. Джелазио и Вицензо следят за лимоновой рощей. Это не приносит большого дохода, однако доставляет мне огромное удовольствие, да и эти парни работают здесь уже тридцать лет. А тебе нравятся лимоны, Люк?

— Я просто обожаю их, синьора.

— Прямо как Козима, — сказала она, понимающе кивнув головой. — Ты влюбился в нее, не так ли? — Ее вопрос обезоружил его. — Тебе, наверное, очень интересно, как я об этом догадалась.

— И как же?

— У тебя в глазах большими буквами написано: «Люблю». Было время, когда молодые люди говорили мне это слово, и их лица выражали восхищение. Я еще не забыла об этом! — Манфреда вдруг стала серьезной. — Козима удивительная, особенная женщина.

— Именно поэтому я пришел познакомиться с вами. Мне очень хочется преподнести ей лимоны в качестве подарка. Она говорит, что ваши — самые лучшие во всей Италии.

— Как это мило. Сейчас я практически не имею к ним никакого отношения. Ведь мне почти сто лет.

— Не может быть! — стараясь быть любезным, сказал Люк.

— А все потому, что в душе я остаюсь юной девушкой, несмотря на свое немощное старое тело.

— Козима утверждает, что могла бы отличить ваши лимоны от любых других в целом мире!

Лицо Манфреды вытянулось. Казалось, эта мысль показалась ей абсурдной. Люк пожал плечами.

— Я ей верю.

— Ну, тогда я польщена. Можешь брать столько лимонов, сколько душе угодно. Но сперва расскажи мне немного о себе. Я ведь не общаюсь ни с кем целыми днями, и мне очень скучно. Но я все еще могу оценить общество красивого молодого человека. Доставь старухе радость. Ты из Лондона, не правда ли?

— Да. Неужели мой итальянский настолько плох?

— Вовсе нет. Напротив, он очень хорош, учитывая то, что твой отец англичанин. — Люку стало не по себе. — Успокойся, я не ведьма, — заверила его Манфреда. — У меня нет метлы, и я боюсь высоты. Козима рассказала мне о тебе.

— Мне следовало бы догадаться, — сказал Люк. — Она испытывает к вам огромную симпатию. Уверен, она рассказала вам все.

— Мне нравится думать, что я ей как родная бабушка. Она потеряла маму еще будучи маленькой девочкой, и несмотря на то, что Альба все это время была ей хорошей матерью, о которой можно только мечтать, Козима всегда будет комплексовать. — Ее лицо сморщилось. — К тому же она потеряла единственного сына. Козима вдоволь настрадалась. Она напоминает птицу с перебитым крылом. Я сделаю для нее все, что угодно. Все, что она захочет!

В этот момент в дверях появилась девушка.

— А, Виолетта, ты вернулась. Не могла бы ты принести нам немного лимонада? Это моя служанка, Виолетта, дочь Джелазио. Она не только излучает радость, но и прекрасная помощница по хозяйству.