— В соседних с нами королевствах обычаи мало чем отличаются от наших. Но есть королевства, где существует кланы, и после смерти короля титул наследуется не по родству, а по праву сильнейшего в результате поединков между кланами. В некоторых королевствах разрешено многоженство, там существуют гаремы. Может быть, Вас что-то конкретно интересует?

— Скажите, Торин, есть ли государства, в которых правит или может править королева?

— В двух королевствах закон позволяет стоять во главе государства женщинам.

— А право наследования в этих королевствах отличаются от прав в других странах? Я имею в виду право наследования женщинами?

— Да, действительно, в этих странах в случае смерти мужа или отца, наследницей становится жена или дочь, но это не отменяет опекунство при некоторых обстоятельствах со стороны ближайших родственников-мужчин.

— Ну, хоть какие-то уступки женщинам, — усмехнулась я. — А в нашем королевстве династические браки допустимы или обязательны?

— Не обязательны, но желательны. Король заботится о могуществе своего королевства.

Отвечая на вопросы, Торин подтвердил мои догадки о том, что женщина в этом мире не обладает правами от слова «вообще» и полностью зависит от мужчины. Впрочем, также как и в нашем мире до недавнего времени. Оптимизма это не прибавило.

— Леди Ира, могу я теперь Вас спросить? — обратился ко мне Торин.

— Слушаю Вас.

— Как давно Вас занимают эти вопросы?

— С тех пор как стала посещать занятия профессора Креминга. Он умеет заинтересовать.

— Я заранее прошу прощения за вопрос, который хочу задать Вам, поверьте, это не ради праздного любопытства, — начал осторожно Торин и, дождавшись, моего кивка, продолжил: — Зачем понадобилось обучать бастардов, Вы же понимаете, что Ален никогда не признает их своими детьми?

— Это как-то связано с наследством? — уточнила я.

— Да, это в первую очередь: если Ален признает детей, то они потеряют статус бастардов и станут равноправными наследниками, но, помимо этого, существуют и другие причины. Я просто не могу понять, для чего это лично Вам?

— Признает их мой муж или нет, они не перестанут быть его детьми по факту, в них не перестанет течь его кровь. Мы должны нести ответственность за свои поступки. И если, как Вы говорите, он не может признать их официально, то заботиться о них ему никто не запрещает. Да и потом, разве в будущем Ажану помешает поддержка преданных людей? А лично я пытаюсь защитить интересы мужа или, если хотите, рода Монсервилей.

Торин растерянно смотрел на меня, пытаясь понять, насколько я искренна.

— Но этим поступком Ален бросает вызов обществу, его вряд ли одобрят. Такое поведение не вписывается в нормы представителя королевской элиты, — Торин говорил таким тоном, будто удивлялся, как я не могу понять прописные истины. Собственно, он лишь повторял то, о чем говорила тетушка.

— Мы все в той или иной степени зависим от мнения окружающих, но, полагаю, мой муж достаточно уважает себя, чтобы не идти на поводу у толпы. И потом, нормы устанавливают люди для собственного удобства. По-моему, если нормы поведения вступают в противоречие с моралью, то следует менять их. В противном случае, постепенно можно не заметить, как аморальность станет нормой.

Торин откровенно завис, я наблюдала за сменой эмоций на его лице. Сначала было изумление, промелькнула растерянность, затем, слегка наклонив голову, он смотрел на меня по-мужски оценивающим взглядом. Впрочем, я вполне могла неверно истолковать этот взгляд.

— Я разочаровала Вас? — спросила его.

— Вы меня поразили в очередной раз, но о разочаровании не может быть и речи, — запальчиво возразил Торин, — скорее наоборот.

Он замолчал, немного смутившись.

— Торин, расскажите, пожалуйста, о себе, — попыталась выйти из неловкой ситуации, — есть ли у Вас родные? Как давно Вы знакомы с моим мужем?

— Мои родители живут в графстве Ривган, у меня есть младшая сестра, несколько лет назад она вышла замуж. С Аленом мы знакомы с детства, вместе учились в специальном заведении для детей придворной знати, с тех пор дружим.

Я усмехнулась про себя способности Торина ответить на все вопросы и не сказать ничего нового, чувствовался опыт дипломатической работы.

— Привет, Вилсон! — помахала я издалека мальчику, стоящему за мольбертом и внимательно следящему за нашим приближением.

Торин и я как раз подходили к месту, где он обычно рисовал, а мы с Ажаном любили находиться неподалеку.

— Торин, познакомьтесь, это Вилсон, он замечательно рисует, его работа украшает детскую, — с гордостью сказала я, глядя на мальчика, потом представила Торина: — А это друг Его Сиятельства граф Торин Ривган.

Вилсон настороженно поклонился, а Торин с любопытством его рассматривал. Я расстелила покрывало на траве, перенесла из коляски Ажана, разложила игрушки, села рядом и со смехом обратилась к Торину:

— Рискнете присоединиться к нашей компании, граф?

— С удовольствием, — засмеялся Торин и опустился на покрывало рядом со мной.

Вилсон рисовал, время от времени посматривал на нас, только взгляд его был сосредоточенным, он не улыбался, как это бывало раньше.

— А можно посмотреть, что рисует мальч… Вилсон? — поправился Торин под моим насмешливым взглядом.

— Нет, он не разрешает, — ответила я. — Знаете, когда Вилсон рисовал картину, о которой я упомянула, он часто смотрел вдаль, закрывал глаза и застывал на некоторое время, потом продолжал рисовать. Позже оказалось, что на картине изображен не раскинувшийся перед ним пейзаж, а море, по которому плывет парусное судно. Он точно также застыл и долго смотрел на море, когда впервые увидел его.

Ажан сполз с покрывала, я потянулась за ним и, не удержавшись, упала на Торина. Он подхватил меня двумя руками, но возвращать в исходное положение почему-то не спешил, его руки крепко сжимали мою талию, я слышала его участившееся дыхание возле самого уха. Удерживая Ажана, продолжала лежать, прислонившись к Торину, а он не торопился что-то делать.

— Торин! — со смехом обратилась я к нему, — помогите же мне сесть.

Через мгновенье, будто очнувшись, он медленно вернул меня в вертикальное положение. Я обернулась, чтобы посмотреть на него, и на секунду мне показалось, что увидела в его глазах печаль, но он улыбнулся и, будто и не было никакой заминки, спросил:

— Вы возили его в город, чтобы показать море?

— Не только его, мы ездили вместе с детьми, только Ажана не взяли — слишком мал для такой поездки. До того момента они вообще никуда не выезжали, я подумала, что детям обязательно надо посмотреть новые места. А море!? Разве оно может оставить кого-то равнодушным?

Торин даже чуть наклонился вперед, когда слушал, теперь он не просто смотрел, его взгляд впивался в меня.

— Перестаньте искать во всех моих словах и поступках двойной смысл, это начинает утомлять, — не выдержала я.

Он отшатнулся, явно не ожидая от меня подобного. Я наблюдала за ним, было любопытно, что за этим последует.

— Простите, если я Вас оскорбил, если мое поведение показалось Вам бестактным, — извинился он и выглядел при этом смущенным. — Я пытаюсь понять Вас, но мешает стереотипное мышление. Вы не похожи на других, я никогда не встречал таких женщин. Вы особенная.

Его последние слова были еле слышны. Он замолчал, потом резко встал:

— Прошу еще раз простить меня, сейчас мне лучше уйти, — и, стараясь не смотреть в мою сторону, быстро стал удаляться.

Я растерялась и не знала, как отнестись к только что услышанному: комплимент это или намек на разоблачение.

Торин быстро приближался к замку, ему необходимо было побыть одному, отвлечься, потому что понимал, что успокоиться сейчас не получится. Свернув к конюшням, попросил оседлать своего коня и, спустя некоторое время, уже мчался по дороге. Скачка остудила его пыл, помогла прийти в себя. Он спешился и сел на траву, прислонившись спиной к дереву. Пора было признаться себе, что жена Алена все больше занимала его мысли. Она ему понравилась с первой же минуты, ее внешность и манеры приятно удивили, но он не обольщался. Торин видел, как страдал его друг, но не знал причину разлада. Он прямо сказал Алену, что ему понравилась Ирэйна. И тогда друг открылся ему, с какой горечью и болью он поведал об измене жены и попытке побега! Торин был поражен, у него не было оснований не верить другу, но не знал, как это связать с тем, что он видел. Наблюдая за женой Алена, общаясь с ней, он надеялся разоблачить ее, уличить в корысти или хотя бы в неискренности, но поведение Ирэйны приводило его в замешательство. Торин поднялся и не спеша двинулся по дороге назад, ведя коня за уздечку. Чем больше он узнавал о жене друга, тем менее она походила на ту женщину, о которой говорил Ален. Уверенность Ирэйны в своей правоте не вызывала сомнений. Она не оправдывалась, не бросала вызов, не пыталась что-то кому-то доказать, она просто поступала так, как считала нужным.