Но важна очень. Тут нет сомнений.

— Просто придерживайся плана и делай, что я прошу. Тогда, думаю, мы с этим разберемся. — Смотрю мимо Гевина на Нэша. Тот притворяется, что игнорирует меня. — Могу я рассчитывать, что и ты сделаешь то, что надо?

Нэш медленно поднимает на меня холодные глаза.

— Да, но, когда все закончится и ты со своей подружкой окажешься в безопасности, настанет мой черед. Моя очередь получить то, что я хочу.

В его глазах — жажда мщения. Мне это знакомо, сам много лет боролся с этим чувством. И по большей части безуспешно. Просто нашел менее… жестокие способы удовлетворить его. Или хотя бы попытаться. Вот сейчас отдам книги — и окажусь отброшенным на несколько лет назад. Но оно того стоит, если речь идет о безопасности Оливии. Я могу начать сначала, может быть, договорюсь с Нэшем и он позволит мне воспользоваться теми средствами, которые есть у него. Не знаю, но сейчас не могу об этом думать. Главное сегодня — это обеспечить безопасность Оливии. Завтра настанет слишком скоро.

— Ясно. Но сейчас моя очередь.

Нэш долго смотрит на меня тяжелым взглядом, а потом кивает.

Отдыхать? Пока он там плетет заговор и строит планы со своим воскресшим братом-близнецом и, вполне вероятно, более чем просто менеджером клуба? Ну уж нет!

К моменту, когда Кэш возвращается, я уже одета. И жду.

Как всегда, от одного его вида у меня в животе вспыхивает огонь. Меня зажигает его присутствие. Этого отрицать нельзя.

Делаю глубокий вдох и отставляю все эти чувства в сторону, чтобы мыслить ясно.

— Итак, каков план?

Кэш оглядывается и смотрит в сторону кабинета.

— Сядь. Мы сейчас пойдем туда.

Слышу скрип кроссовок, принадлежащих, предположительно, милому и склонному к легкому флирту Гевину. Не могу представить, чтобы такие звуки издавала обувь Нэша. С трудом представляю его улыбающимся. Думаю, его режим по умолчанию — «угроза».

Кэш закрывает дверь и поворачивается ко мне. По выражению лица понимаю: он думает, мне понравится то, что он скажет. Это заставляет меня предположить, что получится наоборот.

Я вздыхаю:

— Наверно, будет здорово.

Он хмыкает.

— Что? Я же еще ничего не сказал.

— Тебе и не нужно. Тебя лицо выдает. У меня аж зуд в заднице.

— Зуд в заднице? — Я киваю, и он громко смеется. Качает головой, лицо веселое. Кэш поднимает меня на руки, прижимает к себе. — Ты сумасшедшая, знаешь это?

— Конечно. Разве это для кого-нибудь секрет?

— Нет. Думаю, это известно всему свету.

Я поворачиваю голову и кусаю его за плоский сосок.

— Оу! Продолжай, продолжай, и я тебя отшлепаю, как никто никогда не шлепал.

— Меня никто еще не шлепал, так что планка установлена очень низко.

— Тогда это будет первым пунктом программы по возвращении домой.

Я слегка отклоняюсь.

— По возвращении домой? А куда я еду?

Кэш вздыхает:

— К маме. Это для тебя сейчас самое безопасное место.

Я отталкиваю его.

— Что? Ты шутишь! Я могу, особо не задумываясь, предложить десяток мест, где буду в безопасности и наверняка не лишусь рассудка. С какой стати ты хочешь отправить меня именно туда?

— Потому что обо всех твоих прочих контактах в последнее время хорошо известно. Обо всех, кроме нее. Давно ты с ней разговаривала?

— Года два назад, но не в этом дело.

— Именно в этом. Куда еще ты можешь поехать, чтобы тебя там не ждали?

У меня в голове полная пустота, вероятно, потому что он прав.

Черт возьми!

— Ладно, но я поеду одна, сама. Она таких вещей не понимала и не поймет никогда.

Кэш, не дослушав, уже качает головой:

— Ни в коем случае. Извини. Тебя отвезет Гевин и останется с тобой, пока не придет время возвращаться.

— Что? Это невозможно! Если нужно обязательно брать с собой кого-то, почему не тебя? — Чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне нравится такой сценарий — в таком случае и Кэш окажется в безопасности.

— Гевин… самый способный из нас. Ты с ним будешь в безопасности, что бы ни случилось.

— Ты полагаешь, армия бандитов будет осаждать меня в доме моей матери?

— Я ничего не полагаю. Но хочу быть готовым… ко всему.

— Если Гевин самый подкованный, может, лучше послать его улаживать дела с Нэшем?

— Я должен пойти и все сделать сам. Нэшу я доверить это не могу. Мне нужно удостовериться, что дело сделано и сделано правильно. Я не могу допустить, чтобы они тебе угрожали, Оливия. Это нужно предотвратить.

— Но… но…

Не могу придумать другого аргумента, кроме одного: хочу, чтобы он был со мной и не подвергался опасности. Но этого явно недостаточно, чтобы Кэш изменил план.

— Это лучший выход. Единственный выход. Поверь. Можешь?

Голова Кэша слегка отклонена в сторону, и он заглядывает мне в глаза. Так искренне.

Чувствую, что сейчас расплачусь. В горле стоит ком, и я не могу говорить, даже не пытаюсь, просто киваю и устремляю взгляд на губы Кэша.

Он снова нежно обнимает меня, перебирает волосы, гладит по спине.

— Я тебя не дам в обиду. Обещаю.

— За себя я не боюсь, — бормочу я, уткнувшись ему в грудь.

Поездка с Оливией до отеля — особого рода пытка. Хотя я упивался этой женщиной всего час назад, все равно ощущаю знакомое подергивание дружка между ног, когда она кладет руки мне на живот слишком низко. Глаза у меня открыты, но перед ними стоит картинка: маленькая ручка Оливии обхватывает мой член, а губы смыкаются вокруг блестящей головки.

От таких навязчивых мыслей не легче.

Второе, что мучает меня: я оставляю Оливию в чужих руках. Как это вынести! Я сказал ей, что Гевин самый опытный, и это, вероятно, правда, с технической точки зрения. Но мне кажется, никто не станет рисковать ради нее так, как я, никто не будет так заботиться о ее безопасности, как я заботился бы. Как забочусь.

Но так надо. Одно мое присутствие рядом — и беда на пороге. Это неизбежно. Пока я не возьму ситуацию под контроль, быть под опекой Гевина — лучший выход для Оливии.

Оливия молчит всю дорогу, пока мы идем через холл, поднимаемся в лифте, заходим в номер. Она не произносит ни слова, убирая обратно в сумку то немногое, что успела вынуть. Мне хочется как-то разрядить обстановку. Нехорошо, если она уедет в таком настроении.

Прежде чем Оливия застегивает молнию сумки, я выхватываю ее трусики и поднимаю вверх.

— Можно я возьму это? Обещаю, что не буду вывешивать их в баре.

— Отдай, — уныло говорит Оливия и протягивает руку.

Я отдергиваю трусики, и ее пальцы ловят воздух.

— Нет. Думаю, я заработал хотя бы одну пару.

— Значит, ты любитель женского нижнего белья? Никогда бы не догадалась.

— Их не делают достаточно большими для того, что я мог бы туда положить, — поддразниваю я.

На это она с ухмылкой отвечает:

— Ладно. Оставь себе. Думаю, мне хватит тех, что остались.

Я заглядываю к ней в сумку.

— О, и правда. Тебе хватит. Полагаю, ты не будешь менять их часто, пока меня нет рядом.

Я дарю ей свою самую задорную улыбку и при виде розовеющих щек чувствую себя вознагражденным.

— Может быть. Но на самом деле одна только мысль о тебе сказывается на состоянии моего белья, и ты, пожалуй, задолжал мне несколько пар. Припоминаю, что две были порваны.

— М-м. Верно. Как я мог забыть? Странно, что твой отец не услышал всех твоих стонов.

У Оливии отпадает челюсть, а щеки вспыхивают ярче.

— А может, твоих. Помнится, ты был очень воодушевлен.

— Да, детка, очень. Ты делала для меня такие изысканные вещи, что мне хотелось ответить тебе тем же.

— Хм. Я вполне уверена, что у тебя получилось.

— Слушай, почему бы тебе случайно не оставить все это дома у своей матери? Если ты вернешься без них, обещаю, ни секунды не пожалеешь об утрате.