— Тебе нужно сохранять спокойствие, Кэш. Мы должны быть собранными и сделать все как надо, иначе может случиться непоправимое.

Делаю глубокий вдох и киваю:

— Знаю, знаю. Я не боюсь, что могу пострадать. Просто хочу вызволить оттуда Оливию так, чтобы с ней все было в порядке. Что будет с этими подонками, меня не волнует, лишь бы они снова к ней не лезли.

Смотрю на Гевина. Тот качает головой и говорит, будто ставит точку в разговоре:

— Никогда.

Его слова — не пустяк, не мелочь. Мы напряженно смотрим друг на друга секунды две, а потом я согласно киваю:

— Никогда.

Новая волна адреналина, возможно с легкой примесью страха, вызванного неизвестностью грядущего. Я не боюсь похитителей. Не боюсь, что не удастся благополучно забрать Оливию. Я освобожу ее. И обеспечу ей безопасность. По-другому быть не может.

Я опасаюсь последствий. Убедился на собственном опыте, что может случиться, если наш план не сработает и сделка с этими людьми не состоится. Ничего хорошего не будет. Вот гадость! Это может растянуться на двадцать пять лет.

— Ну, теперь за дело. Сделаем так: ты отвезешь меня на другой конец квартала и высадишь. Сам уедешь и где-нибудь оставишь машину. Ты подойдешь к входной двери, я — к задней. Уверен, там есть задняя дверь.

— Ты там можешь напороться на что-нибудь. Не забудь, вполне возможно, их предупредили.

— Хотя они понятия не имеют, что я знаю, где они прячутся.

— Да, но им, вероятно, уже позвонили и сообщили, что планы изменились. Они, может быть, готовятся перевезти ее куда-нибудь или… сделать с ней что-нибудь.

В горле встает ком.

— Так давай ворвемся туда.

Гевин запускает мотор «хаммера».

— Подними заднее сиденье. У меня там потайное отделение. В нем должны быть шапки, перчатки и краска для лица. Нам придется вламываться в дом при свете, так что давай хоть замаскируемся немного. — Тянусь назад и пытаюсь поднять сиденье, но оно не поддается. — Там под подушкой — маленький рычаг.

Нащупываю рычаг, тяну его вверх. Подушки складываются, и под нижней открывается тайник. Там и правда лежит все перечисленное и прочие нужные вещи.

— Мой лучший друг — партизан, — говорю я саркастично и вынимаю то, что нам нужно.

— Тебе бы радоваться и благодарить.

Я опускаю сиденье на место. Смотрю на Гевина, он — на меня, и я киваю.

— Я рад, приятель. И ценю это больше, чем ты думаешь.

Гевин кивает в ответ. Знаю, он понимает, что я говорю искренне. Это видно по его лицу. Мы с ним как будто побратались. У обоих есть прошлое, от которого мы бежим, оба готовы на решительные шаги ради тех, кого любим, и оба, вполне вероятно, рано встретимся со смертью. Этого достаточно, чтобы связать двух парней неразрывно. Эта дружба крепче той, что возникает в футбольных командах или студенческих братствах.

Открываю плоскую круглую крышку банки с краской. Содержимое — чернильно-черное и похоже на крем для обуви, только более маслянистое. Откидываю солнцезащитный козырек, под которым есть зеркало, быстро обмакиваю два пальца в краску и провожу полосы по щекам. Повторяю процедуру, пока все лицо не разделяется на фрагменты; сам себя не узнаю в отражении.

Надеваю и надвигаю на глаза бейсболку, потом засовываю руки в перчатки. Гевин притормаживает и останавливается на улице позади какого-то дома.

— Я свистну, когда окажусь на крыльце. Пригни голову, а руки засунь в карманы. Не забывай следить за флангами. Будь осторожен там, внутри.

— Спасибо, приятель. Ты тоже.

— Я оставлю ключи под ковриком. Вытаскивай оттуда Оливию как можно быстрее.

— Вот, — говорю я, достаю из кармана ключ от мотоцикла и передаю его Гевину. — За красным минивэном, через улицу отсюда. Встречаемся у меня. — Я тянусь к дверце. — Увидимся, когда сделаем дело.

Гевин улыбается и поднимает вверх кулак. Я ударяю по нему своим и выхожу из «хаммера».

Уткнув подбородок в грудь и засунув руки в карманы, медленно подхожу к дому, который расположен затем, где держат Оливию. Спокойно пересекаю двор, огибаю здание сбоку, постепенно приближаясь к месту назначения.

Слышу нутряное урчание «хаммера» — это подъезжает и паркуется Гевин. Замедляю шаг, чтобы у моего напарника было время подойти к входной двери. Останавливаюсь и делаю вид, что завязываю шнурки, хотя в этом нет смысла, потому как у меня на ногах сапоги. Но с виду все нормально, если кто-нибудь наблюдает за мной издалека, хотя я надеюсь, что таких нет.

Слышу, как ботинки Гевина шлепают по тротуару, а потом раздается тихий свист. Я поднимаюсь и подхожу к задней двери со стороны внутреннего двора. Дверь старая, деревянная, похоже, выломать ее будет легко.

До меня доносится звук дверного звонка, а потом приглушенные голоса и топот. Из простого любопытства пробую повернуть ручку. Заперто.

«Не повезло. Такая чушь бывает только в кино».

Когда, судя по звукам, а в данном случае это крик «какого черта!», я понимаю, что Гевин внутри, задираю ногу и изо всех сил бью в дверь пониже ручки.

Как я подозревал, косяк выламывается очень легко — и вот путь открыт. Посреди кухни с оторопелым видом стоит один из похитителей Оливии и смотрит, как я врываюсь в пролом на месте задней двери. Передо мной в немом изумлении застыл молодой парнишка, такие учатся в колледжах, но это не вызывает во мне чувства вины за то, что я собираюсь хорошенько врезать ему.

Противник не успевает уклониться от моего кулака.

Два удара в лицо — и он в отключке.

«Это было довольно просто».

Переступаю через неподвижное тело и бросаю взгляд на переднюю дверь, где Гевин метелит второго братка. Видя, что ситуация под контролем, бросаюсь искать Оливию.

Направо от меня — короткий коридор, в него выходят четыре закрытые двери. Оливия может быть за любой из них. В конце коридора еще одна — туалет или еще что, может быть, лестница в подвал. Торопливо открываю первую.

Замечаю какое-то движение и тут же получаю удар в живот. Не успев толком оправиться, бью противника кулаком по яйцам. Слышу стон, и к моим ногам падает тело. Пинаю его по ребрам, потом встаю на колено и наношу удар в лицо. Голова противника безжизненно откидывается. Добавляю еще, чтобы браток не очнулся слишком быстро.

«Похоже, народу здесь больше, чем предполагал Гевин».

Окидываю взглядом маленькую спальню. Кроме потертого зеленого кресла с откидной спинкой и телевизора, который стоит на старом пластиковом ящике, в ней ничего нет. Покидаю эту комнату и направляюсь к следующей, на этот раз проявляя больше осторожности.

Поворачиваю ручку, приоткрываю дверь и отскакиваю. Раздается выстрел. Доля секунды — и я ощущаю, что в плечо попала пуля. Но этого мало, чтобы меня остановить. Вторая пуля задевает ребра с левой стороны. Я замираю — больно до чертиков, — но тут же бросаюсь внутрь и налетаю на противника прежде, чем он успевает сделать новый выстрел.

Мы валимся на пол, кепка слетает с головы, пока я стараюсь уложить соперника на лопатки, что сделать непросто. Этот ублюдок в шрамах намного крупнее, чем остальные, с которыми мне пришлось повстречаться. Заняв доминирующее положение, я бью его лбом в переносицу. В ушах ревет пульс, но я все равно слышу хруст костей и крик боли, резкий и внезапный.

Браток не успевает продолжить борьбу — ботинки Гевина появляются рядом с его головой. Мой друг наклоняется, обхватывает бандита сзади за шею и крепко сдавливает. Пальцы парня тянутся к мощной руке Гевина в попытке освободиться. Безуспешно, могу заметить. Гевин силен как бык и норовистее вдвое, если вы не на его стороне. А этот парень? Он точно на противоположной.

Отлепляясь от противника, я киваю другу и направляюсь к двери. Осталось две комнаты. Оливия должна быть в одной из них.

Начинаю приходить в себя и слышу громкий хлопок, следом за которым раздается грохот — что-то ударяется в стену. Я знаю, где нахожусь, по крайней мере помню, что меня похитили и держат… в каком-то месте. В голове немедленно всплывают обрывки воспоминаний, возвращается страх, охвативший меня, когда на лицо снова положили тряпку.