Летом, в июне, решили торжество не проводить. Время отпускное, дачное, собрать руководителей, бывших и нынешних сотрудников не просто. Празднование перенесли на осень.

Собрались в сентябре 1968 года. Приехали Аксель Берг, один из первых директоров Сергей Владимирский, академик А. Введенский.

Отгремели праздничные торжества, но Мажоров по-прежнему оставался и.о. директора. Петр Плешаков не спешил выносить его кандидатуру на коллегию министерства.

Вновь вернулись к главному инженеру. Юрий Николаевич на сей раз вспомнил о подполковнике Владиславе Лобанове. Отец у него был генерал-лейтенантом, начальником управления в Министерстве обороны. Петр Степанович, будучи руководителем «сто восьмого», опекал Владислава. Признаться, специалистом он оказался слабеньким, но выхода не было. Отвергнуто уже пять кандидатур. В конце концов, чтобы успокоить собственную совесть, Юрий Николаевич убедил себя, что «подопрет» Лобанова опытными заместителями.

В этот раз Мажоров предложил три кандидатуры, и среди них Лобанова. Двоих Петр Степанович отмел сразу, а вот увидев в представлении Владислава, оживился. Юрий Николаевич напомнил Плешакову о невысокой технической подготовке кандидата, но на это замечание заместитель министра не отреагировал. Он в конце концов добился своего.

Однако кадровые проблемы были лишь частью забот полковника Мажорова. Наряду с научной тематикой института приходилось порой отвлекаться и на решение самых неожиданных вводных.

Как-то вызвал к себе Мажорова заведующий отделом ЦК Иван Дмитриевич Сербии. Встреча с «Иваном Грозным» не предвещала ничего хорошего.

«Это довольно одиозная фигура, — вспоминал Юрий Николаевич, — власть его над оборонщиками была безграничной. Он мог любого руководителя снять с должности. Через него осуществлялись все награждения, присвоение званий военным, прикомандированным к промышленности.

Сербии был невысок ростом, коренаст, нрава сурового. Без него не могло состояться назначение ни одного из руководителей оборонных предприятий».

Причиной приглашения в ЦК стало письмо Главкома ВВС, Главного маршала авиации Константина Вершинина, адресованное Сербину. Константин Андреевич просил рассмотреть обращение полковника Владимира Неведомского. Тот докладывал о нарушении воздушного пространства Индии самолетом ВВС Пакистана.

Индийские военные жаловались, что зенитно-ракетные системы советского производства не сумели сбить самолет-нарушитель. И потому делали выводы о низком качестве нашего зенитного оружия.

Неведомский проанализировал маршруты полета и выдвинул идею: нарушителя не удалось уничтожить потому, что его прикрывала так называемая буксируемая ловушка. Он считал, что расстояние между самолетом и ловушкой достигало 15 километров.

Чтобы добиться ясности, Сербии собрал у себя в кабинете и самого Неведомского и Мажорова. Признаться, доводы Неведомского не показались Юрию Николаевичу убедительными. Он высказал свое мнение. Теперь уже Неведомский не согласился.

Сербии, выслушав обоих полковников, сказал: «Знаете, как выбирают папу римского? Кардиналов собирают в один зал и не выпускают до тех пор, пока папа не будет избран. Так и вы, пока не договоритесь, отсюда не выйдете. Ясно?»

Что ж тут неясного. Начали работать. Мажоров попросил у Неведомского данные локаторной проводки самолета. В документах при тщательном изучении обнаружились серьезные неточности и ошибки.

Пришлось пригласить еще двух специалистов из НИИ ПВО и НИИЦ-21. Их разыскали. К счастью, они были в Москве.

После долгих споров все-таки удалось убедить Неведомского, что его выводы ошибочны и никакой ловушки не существовало. Просто расчеты РЛС и пусковых установок сработали непрофессионально и не смогли уничтожить самолет-нарушитель.

К единому мнению пришли поздно ночью, о чем Мажоров и доложил Сербину по телефону.

Остается только добавить, что в октябре 1968 года завершился период неопределенности. Полковник Юрий Николаевич Мажоров стал руководителем ЦНИИ-108. На этой должности директора, а потом и генерального директора он будет трудиться до окончания 1985 года, то есть долгих 17 лет. Но это уже новый, совсем иной этап его деятельности. И о нем рассказ впереди.

Летом 1969 года во Франции, в Ле-Бурже, открылся очередной международный аэрокосмический салон. В те годы наши конструкторы-оборонщики не были избалованы зарубежными поездками. Вот и Мажоров за двадцать четыре послевоенных года дважды выезжал за границу — один раз в ГДР на Лейпцигскую ярмарку, второй — в командировку в Северную Корею. Но эти поездки лишь с большой натяжкой можно было назвать заграничными. Помните шутливую присказку той поры: «Курица не птица, ГДР не заграница».

А тут вдруг раздался звонок из министерства, и Мажорову объявили: он включен в состав советской делегации, которая летит во Францию. Им предстояло участвовать в работе аэрокосмического салона. Приятная неожиданность, ничего не скажешь. Кто же не мечтал побывать в Париже!

Делегацию возглавлял министр авиационной промышленности Петр Дементьев. В ее состав входили авиаконструкторы, специалисты оборонной отрасли, космонавты.

Летели на самолете Ил-62. Осталась позади Белоруссия, Прибалтика, Дания, и вот уже под крылом Франция. Приземлились в Ле-Бурже. Сразу же после посадки, в аэропорту началась пресс-конференция. На вопросы журналистов отвечали министр Петр Дементьев и авиаконструктор Алексей Туполев. Он тогда занимался созданием «советского «Конкорда» — сверхзвукового пассажирского самолета Ту-144.

После пресс-конференции членов делегации разместили в парижских гостиницах. Мажорова, вместе с коллегой — оборонщиком Петром Фигуровским, определили в отель «Фронтенак». Это был хороший выбор — отель располагался неподалеку от Елисейских Полей и Триумфальной арки. Напротив входа в гостиницу размещалась редакция известного французского журнала «Пари матч».

Выйти в город они пока не могли, хотя и очень хотели. У них в кармане не было ни единого франка. Деньги, как обещали, должен был подвезти некий кассир из посольства. Кассир приехал только вечером, около двадцати одного часа, и вручил каждому по две тысячи франков.

Сумма, даже на их непосвященный взгляд, показалась весьма небольшой. Ведь номер, в котором предстояло жить, в сутки стоил более двухсот франков. Кассир успокоил: отель им оплатит посольство. В общем, гуляйте и ни в чем себе не отказывайте.

Утром в номер подали завтрак — омлет, булочка, немного масла и джема. Чашечка кофе.

В назначенный час к отелю подъехал автобус, и они отправились а Ле-Бурже. Уже в ту пору Париж был переполнен машинами.

«На многих улицах. — вспоминал Юрий Мажоров, — кстати, не очень широких, слева и справа стояли вплотную припаркованные машины. Оставался только узкий проезд посередине дороги. Если кому-то надо выехать из ряда стоящих машин, водитель с трудом выбирался из этого плотного строя. Теперь у нас в Москве все то лее. Наконец, мы догнали вожделенный Запад».

До аэродрома автобус ехал почти час. Салон был развернут в ангарах и на открытых площадках. Все ярко расцвечено флагами стран-участниц. Военные самолеты и вертолеты демонстрируются на отдельных участках от каждой страны. Транспортные, спортивные машины общегражданского назначения собраны все вместе. Рядом с центральным павильоном развернута выставка ракетной техники.

В павильонах в основном стенды с экспонатами различных стран. В советском павильоне военной техники нет. Мы «мирная» держава, поэтому выставлены только гражданские самолеты. В этот период в советской и зарубежной прессе много говорилось о «Конкорде» и Ту-144. Но на стенде СССР только макеты и фото нашей сверхзвуковой машины.

Широко были представлены аэробусы Англии и Франции.

У Юрия Мажорова, конечно, был свой интерес на этом салоне — ему хотелось побольше узнать о размещении на борту самолетов специальных антенн для средств радиоэлектронной борьбы. Однако здесь многого «разведать» не удалось. Каждый военный самолет обнесен по периметру оградкой, и внутрь этого ограждения не попадешь.