Грязная спекуляция индейскими сокровищами долгое время оставалась безнаказанной. До тех пор, пока однажды — как это бывает в детективных романах— один из преступников не совершил ошибки. Во время одного из деревенских праздников один из братьев напился допьяна, потерял над собой контроль и решил продемонстрировать землякам самую фантастическую, еще не проданную лжелекарю находку, обнаруженную им в пирамиде: индейское одеяние, похожее на тунику из бесчисленных золотых пластинок. На шее пьяного счастливца болталось драгоценнейшее украшение великолепного одеяния — большое золотое солнце.

Вид пьянчужки в облачении мочикских или чимуских правителей поразил даже завсегдатаев трактира, многие из которых сами давно занимались ограблением древнеперуанских могильников. О золотой ризе уакеро из Батан-Гранде через несколько минут знала вся деревня. И в этот момент — как deus ex machina — на сцену вступает начальник местной полиции, капитан, который, получая свою долю от дохода, уже довольно долго покрывал «золотое предприятие» «матачино». «Человека в золотом одеянии» он арестовал, а поскольку тайна индейских кладов стала всеобщим достоянием, посадил под арест и остальных владельцев пирамид. В то время как полицейские допрашивали братьев, капитан и «матачино» разграбили их владения. Так буквально в последнюю минуту одним ворам удалось обобрать других воров. К сожалению, очень малая часть того, что продажный страж закона и лжелекарь украли у уакеро, попало в музей. Тем не менее богатое «месторождение» доинкского золота не было утрачено окончательно, ибо о кладах в Батан-Гранде прослышал вездесущий Хулио Сесар Тельо. А поскольку первый его принцип был «никогда не терять времени», он, получив от перуанского правительства широкие полномочия, отправился в североперуанскую долину, прихватив с собой нового капитана полиции.

Деятельность Тельо в Батан-Гранде— как и все прежние разыскания этого самого трудолюбивого перуанского археолога— увенчалась успехом; он нашел множество необычайно красивых золотых предметов: лисьи головы (лиса являлась у мочикцев символом мудрости), золотых змей, сов, золотые фигурки жрецов и даже плащ индейского верховного жреца, составленный из 1600 золотых колечек, а кроме того, золотые и серебряные ритуальное ножи, золотые фигурки богов, маски, прикрывавшие лица умерших индейцев, и длинные золотые перчатки, которые надевали на руки уходящим в мир иной. Тельо открыл и гробницу индейского наместника (очевидно, управляющего этой долиной). Как ни странно, похороненный вельможа не был покрыт золотом— его облачение было изготовлено из медных проволочек.

В Батан-Гранде находили и до сих пор находят чудесные предметы из драгоценных металлов ученые, которые пришли вслед за Тельо. Так, например, немецкий археолог Брюнинг нашел здесь вообще самый богатый клад золотых изделий, созданных в мастерских доинкских индейцев. Один перечень находок составил бы десятки строк. Помимо всего прочего, здесь были обнаружены золотые диски, украшенные изображениями животных с человеческими головами, золотые чаши, прекрасный золотой паук, откладывающий яички из жемчуга, типично мочикские золотые пояса с головами ягуаров. Самой великолепной находкой был 50-сантиметровый ритуальный нож (мочикские жрецы пронзали им горло человеческой жертве), украшенный бирюзовой инкрустацией. На нем были изображены несколько колибри и получеловек-полуптица, возможно, божество с птичьими крыльями. Золотой «урожай» из Батан-Гранде, Ильимо и Сапаме, который пожал Брюнинг, попал в места, для которых был предназначен, то есть в национальные музеи, а не в тигли авантюристов, переплавлявших сказочно прекрасные драгоценности мочикского и чимуского ювелирного искусства в «обыкновенное» золото[19].

Брюнинг сделал свое фантастическое открытие в 1937 году. Однако сокровища из пирамид в Батан-Гранде пополняют коллекции музеев, особенно знаменитого Музея золота в Лиме, и поныне. Интересно, что немало золотых предметов ученые, в частности археолог Пио Португал, обнаружили совсем недавно как раз там, где, собственно, и начинались поиски золотых кладов, в мочикской Пирамиде Луны. Пио Португал нашел здесь золотые маски лис и диадемы, ожерелья и множество других прекрасных вещей, которые еще раз подтверждают, что именно представители культуры Мочика довели обработку металла в древнем Перу до высшей степени совершенства. Они работали с золотом, серебром, а также с медью. Золото добывали в шахтах, например в местечке под названием Патас, на дальнем севере страны, причем кое-где золотые слитки были настолько чистыми, что не нужно было очищать их от различных примесей. Золотые крупинки можно было найти почти во всех реках, текущих с Анд. Сегодня промыванием желтого металла занимаются несколько сот последних искателей счастья, главным образом на реке Мадре-де-Диос. В доколумбову эпоху золото промывали сотни и тысячи перуанцев. Масштабы добывания золота в перуанских шахтах даже трудно себе представить. Сообщения первых здешних испанских хронистов говорят о том, что только в Куско — главный город доколумбова Перу — индейцы привозили по 200 000 килограммов золота ежегодно. Один современный немецкий специалист определил, что при цене 6000 западно-германских марок за килограмм золота эти ежегодные поставки стоили бы теперь 1200 миллионов марок!

Из такого огромного количества золота можно было сделать не только легких, как ветерок, бабочек, но и необычайно большие и тяжелые изделия, великое множество которых потом вывезли испанцы. Из Храма Солнца в Куско они, например, вытащили 10-метровую статую, изображающую богиню Луны и весящую 920 килограммов![20] Когда у предпоследнего доколониального Инки — Уайна Капака родился сын, счастливый отец отпраздновал это событие по-перуански: повелел ювелирам сделать золотую цепь, которой можно было бы со всех четырех сторон опоясать площадь в его столице Куско. При этом следует учесть, что каждая сторона площади составляла ровно сто метров.

Золотых дел мастера исполнили повеление правителя. За несколько недель они отковали 400-метровый, весящий много тонн, блестящий «подарок» новорожденному. Однако спустя несколько лет в Перу явились первые «бледнолицые», и Инка приказал сбросить золотую цепь в воды озера у деревни Уркос.

Озеро Уркос — это, собственно, затопленный водой кратер бывшего вулкана. Оно очень глубокое, и на его дне скопились десятиметровые наносы топкой грязи. В этой темной грязи и лежит среди глубинного безмолвия 400-метровая цепь из чистого золота. Лежит и ждет ученых-первооткрывателей. Археологи хотят проникнуть на дно озера через длинный подземный тоннель и затем выпустить через него из Уркоса воду. Таким образом, они надеются, что проект удастся и многотонная «цепочка» будет выловлена.

Возможно, когда-нибудь этот замысел и осуществится. Очень может быть, что в Перу будут найдены и другие сокровища инков, а из пирамид носителей культуры Мочика будет извлечено еще немало шедевров, придававших перуанскому золотому потоку еще большую ценность. Ведь в них воплощено исключительное чувство художественного вкуса и ювелирное мастерство, которое впоследствии уже никогда и никем в доколумбовом Перу — даже во времена инков — не было превзойдено.

Наряду с «глиняным языком» мочикцы, разумеется, имели и разговорный язык, который в отличие от родного языка чавинцев, насканцев, жителей Котоша или Паракаса известен нам в его поздней форме. Этот язык, как и местные индейцы, пережил вторжение пришельцев с гор и вновь расцвел в эпоху государства Чиму, он пережил завоевание Перу, а также колониальный период и доживал свой век (а возможно, в устах немногих старцев, и сейчас еще доживает) в последнем прибежище — в североперуанском Этене. Этот древнейший язык доинкского Перу, известный науке, был зафиксирован в XVII веке священником Фернандо де ла Каррерой (тогда на языке мочика говорило более 40 ООО индейцев). Через два столетия его изучал немецкий ученый Миддендорф. Многие слова этого языка записал археолог во фраке дипломата Эфраим Скуайер. Язык мочика — теперь мы уже явно должны написать «был» — весьма труден для восприятия чужеземцев, главным образом потому, что в нем имелись звуки, которые в европейских языках отсутствуют. Из гласных в нем преобладали А и Е, а из согласных — Т, 3, С, Н, X и Ч. Язык мочика не содержал ни родов, ни артиклей, при склонении использовались два именительных, три родительных, один дательный и один винительный падежи.