Позднее М. Уле вернулся в Тиауанако и три месяца занимался его детальным обследованием. Результатом путешествия на Альтиплано явился исключительно ценный словарь языка «людей с черной кровью» — индейцев уру. В боливийской деревне Уачакалье он обнаружил среди индейцев аймара две семьи, принадлежащие к этому вымирающему озерному народу, и сумел записать, более четырехсот уруских слов, из которых лишь девятнадцать были записаны ранее.

Боливийские исследования М. Уле были столь обширны, что еще до планируемого возвращения в Европу он получил предложение богатого американского музея при Пенсильванском университете остаться в Андах и работать здесь археологом. М. Уле принял исключительно выгодное предложение и, перебравшись из Боливии в Перу, избрал местом своей археологической деятельности область Пачакамака. В бывшем храме оракула немецкий ученый провел целый год.

Пачакамакские, раскопки М. Уле были самым обширным и самым фундаментальным его начинанием. После отъезда из Перу подготовленная ученым монография о Пачакамаке была издана в США и принесла ему заслуженный авторитет. Ко всему прочему Пачакамак дал М. Уле еще нечто такое, чего обычно археологические изыскания ученым не приносят: он нашел здесь жену. Труды археолога, недостаточно хорошо владевшего в то время английским, по поручению издателя должна была переводить Шарлотт Дороти Гроссе. Старательный Уле, придававший большое значение переводу, довольно часто встречался с Гроссе. В конце концов эти встречи закончились женитьбой. Таким образом, косвенным результатом кропотливых научных исследований стал брачный союз Макса Уле и Шарлотт Дороти Гроссе. Однако женитьба не помешала новым научным и исследовательским изысканиям Уле. Наоборот! Широкая известность его трудов способствовала тому, что Калифорнийский государственный университет предложил ученому продолжить раскопки в Перу. По поручению Калифорнийского университета Уле проработал в Андах еще шесть лет (до 1905 года). А затем стал работать археологом по просьбе правительства Перу, страны, которая стала его второй родиной.

Долгие годы М. Уле работал в Чили, а позднее, опять же в течение многих лет, в Эквадоре. Неутомимый ученый, приехавший в Америку совсем молодым, покинул свое рабочее место в Кордильерах только в возрасте 86 лет. Да и то не по собственной воле. В 1942 году, когда ряд государств Западного полушария объявил гитлеровской Германии войну и их правительства приняли в Рио-де-Жанейро решение выслать в Европу всех без исключения немецких граждан, проживавших на Американском континенте, М. Уле за свои исключительные заслуги перед Перу в последний момент был вычеркнут из составленного списка. Однако он уже был готов к возвращению. 86-летний старец, столько в своей жизни странствовавший и столько сделавший для укрепления связей между Европой и Америкой, отправился в свое последнее путешествие: из страны, которая приняла его как сына, в страну, где он родился. Макс Уле умер в 1944 году. Вдали от Анд, вдали от Тиауанако, которому он посвятил свою первую книгу, вдали от Пачакамака, с которым он познакомил мир.

Основатель, вернее сказать — непосредственный предшественник основателей крупнейшей прибрежной доинкской «империи» Перу, пришел с Севера. Он приплыл на бальсовом плоту. Легенда, которую записал иезуит Кабельо де Бальбоа в хронике «Miscellanea Antarctica», не сообщает, откуда прибыл этот правитель и к какой народности принадлежал. Однако предания сохранили его имя — Наймлап, а также имена всех его преемников. В отличие от списка правителей Сьерры из династии Пируа Пакари Манко, о которых рассказывает хронист Монтесинос, сообщения о Наймлапе, правителе с бальсового плота, содержат в себе, бесспорно, элемент историчности. Очевидно, праотец Наймлап изображен и на некоторых золотых сосудах, найденных археологами в последнее время.

История Наймлапа представляет собой один из мифов доинкского Перу и потому заслуживает определенного внимания.

Итак, правитель Наймлап приплыл к побережью Перу из неназванной северной страны во главе большой флотилии бальсовых плотов. По словам хрониста, это был весьма способный и мужественный человек. Он явился в будущую страну Чиму с дружиной, имена главных представителей которой сохранились в преданиях. «Императора» сопровождали герольд Пита Софи, который, трубя в большую раковину, возвещал о приходе владыки, Фонга Сигде, очевидно, церемониймейстер Наймлапа. Далее назван Нинакола, который заботился о троне правителя и его крытых носилках, сидя на которых тот путешествовал по суше. Забота о желудке Наймлапа была доверена «шеф-повару»

Окчокало. Другие члены свиты правителя заботились о его внешнем виде: досточтимый Льяпчильюлью изготовлял для Наймлапа тончайшие рубахи и плащи из птичьих перьев; Ксам Мучек был «императорским», косметологом, готовившим краски и кремы для лица властителя.

На бальсовых плотах правителя сопровождала многочисленная группа женщин — целый гарем во главе с законной супругой Сетерни. Приплыли также знаменосцы правителя и лица, носившие прочие символы его власти. Все это высокородное и пестрое общество закончило морское путешествие в устье перуанской реки Факисльянги. Здесь Наймлап покинул свою бальсовую флотилию, высадился на берег и позднее основал город, который назвал Чот. На новой родине — на северном побережье Перу — пришельцам жилось неплохо. Численность их непрерывно возрастала.

Легендарный Чот Наймлапа, очевидно, уже был открыт археологами. Речь идет, по всей видимости, о прибрежном городе, который нынешние перуанцы называют Уака Чотуна. В Чоте правитель построил многочисленные дворцы, а главное, центр религиозного культа — храм, в котором находилась священная зеленая каменная стела Льямпалек, что означает «Изображение Наймлапа». Следовательно, в глазах народа Наймлап был не только властителем, но и — подобно египетским фараонам — богом. Чтобы не утратить своего божественного авторитета, Наймлап приказал близким похоронить его после смерти прямо во дворце, где он жил. Повеление было исполнено. Смерть правителя удалось скрыть от народа. Новый правитель, первенец Наймлапа Сиум, заявил, что отец — так велико было его божественное могущество! — отрастил себе крылья и, подобно птице, улетел в небо. (Между прочим, первая часть имени правителя «найм», очевидно, означала «птица» или «полет», а имя его главной жены Сетерни, вероятно, значило «звезда».)

Подданные поверили сообщению о том, что их правитель улетел. Многие из них отправились искать Наймлапа вдоль побережья Перу, в другие речные долины, основав там поселения. Таким образом, прежние границы государства были расширены.

Сиум со своей женой правительницей Сольсдоньи произвел на свет двенадцать сыновей, и те, как двенадцать апостолов, разбрелись по речным долинам северного побережья. Так, Нор со своими людьми поселился будто бы в долине Синто, Кала — в Тукуме, остальные — в Кольике. Приближенный Наймлапа, изготовлявший для него одежду из птичьих перьев, после смерти правителя со многими другими соплеменниками переселился в Хайнак…

Сиум покинул этот свет столь же тайно, как и его отец. Почувствовав приближение смерти, он удалился в подземную гробницу, которую приказал построить еще при жизни, и здесь тихо, без свидетелей, умер.

После правителя, улетевшего к звездам, и его сына, сошедшего в глубь земли, на троне в Чоте сменяли друг друга Эскуньаин, Маскуй, Кантипа-льек, Альяскунти, Нофан-Неч, Мулумуслан, Льямеколь, Ланипаткум, Акунта. Двенадцатым «императором» — Фемпельеком — перечень предшественников правителей государства Чиму завершается. Этого Фемпельека едва ли можно назвать мудрым правителем и еще менее — святым мужем. Он совершил ряд дурных поступков, один из которых заключался в том, что из чотского храма был перенесен в другое место священный символ единства народа — зеленый камень Льямпалек.