Когда я вошел в камеру, Каракурт спал на спине, но сразу открыл глаза, снял с груди игрушку паука, дождался, пока закроется дверь, сел и спросил:

– Ну что?

– Погиб мой друг, – сказал я. Это было самым важным. – В его смерти виноват я: попросил вывезти из города человека, а на трассе их достали менты...

– Обо мне что? – нетерпеливо спросил он.

– Ищут, где базируются твои... Мне дали сутки, чтобы я узнал. Обещали отпустить.

– И ты веришь?

– Нет.

– С кем говорил?

– Сначала Зайцев... Потом Топорков.

– Топорков приехал?! – Он аж подпрыгнул. – Редкая удача!.. Значит, сутки. Сядь поешь, вот твоя порция.

– Не хочу.

– А я сказал: поешь! Силы нужно подкрепить. И если в течение дня снова выдернут на допрос, пообещай, что информация будет.

– Ты им скажешь?

Он едва заметно ухмыльнулся:

– Время, Артем. Вот что сейчас важнее всего. Ты, главное, пообещай.

Удивительное дело! Я разговариваю с человеком (и даже будто бы помогаю), который сжег один из автосервисов Васи Бухло, байкеры ранили его зама... Да, но убили-то Васю люди Топоркова... Чем один лучше другого? Кого я должен больше ненавидеть?

Я вяло ел, Каракурт одобрительно смотрел на меня.

– Выпить хочешь? У меня есть. – Он извлек откуда-то из изголовья нар небольшую плоскую металлическую фляжку, отвинтил колпачок, понюхал. – Коньяк. Настоящий. Помяни друга и ложись.

Я взял фляжку трясущейся рукой.

– Ну, Вася... Земля тебе пухом. Прости меня.

Запрокинул голову, влил в себя все до капли, не почувствовав крепости и вкуса... И заплакал.

За оставшийся день я просыпался еще дважды, перекусывал и снова засыпал. Каракурт все время сидел в одном положении, привалившись к стене, и поглаживал игрушку. Если он и обиделся на меня за то, что я допил его коньяк, виду не подавал.

Чем ближе к закату, тем заметнее нервничал Каракурт, хотя и старался этого не показывать; но меня, выспавшегося, было трудно обмануть: он явно чего-то ждал. Лезть с вопросами было бессмысленно. Я так и лежал на верхних нарах до темноты, до того момента, когда первый взрыв потряс здание полиции, а вокруг загрохотали моторы байков, забили автоматы, пистолеты и помповики, закричали и забегали по коридорам люди: оказалось, их в здании не так уж и мало.

Вот тогда я одним движением оказался на полу.

Каракурт уже стоял посреди камеры. Он был все в тех же тренировочных штанах, но теперь на нем была еще футболка и спортивная куртка, а игрушка паука непонятно чем прицеплена к спине.

Лампочка в углу одновременно с новым взрывом мигнула и погасла; теперь сюда прорывались только блики фар байков с улицы.

– Все нормально, Артем, – хрипло сказал Каракурт. – Это мои ребята. Скоро нас здесь не будет. Но перед уходом здание нужно осмотреть.

– Зачем?

– Чтобы ничего не упустить. А вдруг Топорков, на мое счастье, задержался у Петруши в гостях...

Грохнул новый взрыв – над нами, на втором этаже; закричали люди. Всевозможное оружие забило еще ожесточеннее. На нас посыпалась штукатурка; я против воли пригнулся.

– Да нет его здесь! Даже не стоит тратить время!

– Приготовься, – сказал Каракурт.

Лязгнули задвижки. Дверь распахнулась, на пороге выросла тень с направленным внутрь камеры автоматом. Но выстрелить человек не успел.

Как в рапиде видел я: Каракурт изгибается в красивой хищной позе, ловким движением срывает со спины огромного черно-коричневого паука (игрушку?) и бросает его в направлении вооруженного человека. Паук падает точно на лицо и... прилипает. Мне чудится щелканье жвал и сразу оглушает страшный, нечеловеческий вопль, который обрывается на самой высокой ноте. Человек валится вбок и назад, левую руку не донеся до головы, а правой все нажимая на спусковой крючок автомата. Веер очереди из «калаша» несется над самыми нашими головами; – Каракурт хватает меня за плечи и пригибает к полу...

– Так и будешь лежать? – спрашивает он меня почти через мгновение.

...Он стоял у самой двери. Человек с автоматом еще дважды дернул ногой и затих. Паук сыто завозился на его лице – мне показалось, что я слышу чавканье.

Я поднялся. Каракурт был уже в коридоре и быстро шел к лестнице на верхние этажи, почти не пригибаясь и только стремительно уворачиваясь от летящей со всех сторон штукатурки и осколков стекла. Блики света с улицы мелькали на его лице. Я еле поспевал за ним.

– Что это было?!

– А что?

– Но ведь это... игрушка!

– Кто тебе сказал?

– Ты!

Он на секунду задержался и повернул ко мне лицо со страшным оскалом больших зубов.

– Я пошутил.

На втором этаже он заглядывал в каждую комнату и от того, что не находил Топоркова, зверел все больше. Попавшегося на пути лейтенанта (он начал кричать что-то, потрясая «Макаровым», наверное, хотел нас остановить – но как можно остановить ураган?!) Каракурт, неуловимо оказавшись рядом, схватил за голову и резко крутнул... Тело еще валилось мертвым кулем, а мы неслись дальше. Я видел, что он совершенно не боится смерти.

В одном из кабинетов у окон и пробоины в стене собралось человек шесть; они яростно отстреливались из «Калашниковых» и Пмов. А увидев нас, открыли огонь по нам. Пришлось срочно ретироваться, но Каракурт пробормотал что-то вроде «я сюда еще вернусь».

– Хватит метаться! – кричал я ему и понимал, что он меня не слышит. – Топоркова нет и быть не может! Это бессмысленно! Так он и остался: подождать твоих ребят!

– Мы не уйдем без него или его головы, как ты не понимаешь! Я мечтал об этом много месяцев!

– Значит, потерпи еще! Вот черт... – Здание ходило ходуном от взрывов, оно выплясывало, как напившаяся браги избушка Бабы-Яги. – Нас всех завалит осколками – тогда ты точно его не достанешь!

В одной из комнат, порядком изрешеченной, не было никого, но в углу стоял сейф. Я остановился.

– Я не закончил осмотр, твою мать! – заорал Каракурт. – Пошли!

– Я должен забрать свое табельное оружие, – сказал я, – и я откуда-то знаю, что оно в этом сейфе.

– Вы кто такие? – спросили в коридоре встревоженным голосом. – Задержанные? Как сюда попали? Здесь нельзя! – Человек был совсем близко. – Я что, неясно выра... – Он странно хекнул, послышался звук падающего тела.

В свете бликов появился Каракурт.

– Шейки – как у курят, – брезгливо сказал он. – Я в удар и половину силы не вложил... А ключи от сейфа могут быть где угодно. Человек сменился и унес их с собой...

– Ка-ра-курт!!! – заорал кто-то громогласный на первом этаже.

– Птицеяд... – сказал Каракурт тоном, каким обычно говорят только об очень дорогом человеке. Он посмотрел на меня. – Ты со мной или останешься охранять сейф?

Мы шли в дыму и пыли, но обеим сторонам – и нападавшей, и защищающейся – стал ясен исход битвы, так что обстрел здания из тяжелого оружия прекратился совсем, а перестрелка свелась к минимуму.

– Когда начнут сдаваться, – говорил Каракурт на ходу, кашляя и отплевываясь от пыли, – мы никого не станем убивать. И в плен брать тоже. Всех отпустим. Лишь бы не дурковали...

– Ты убедился, что Топоркова нет в здании?

– Мы не все осмотрели, не были на третьем. И у меня такое чувство, что он совсем рядом. Топорков не мог не понимать, что меня попытаются отбить, иначе не нагнал бы столько народу. Другое дело, он наверняка не представлял, что атака будет такой массированной...

Мы спустились на первый этаж. Здесь в коридоре и кабинетах в разных позах лежало несколько тел, а само здание походило на решето: через дыры в стенах и выбитые окна лился свет фар и грохот моторов множества байков с улицы. В воздухе висела гарь и пыль. Каракурт снова закашлялся.

В противоположном конце коридора, рядом с разрушенной дежуркой, толклись несколько фигур. Одна из них, увидев нас, повернулась.

– Каракурт!!!

– У-у-а!!! – взвыл-зарычал десяток глоток.

– Птицеяд, твою мать! – заорал Каракурт.