– Можешь звать меня Хильда. Если хочешь. – Колючка хохотнула. – Приятно слышать, как ты это говоришь.

– Тебе раньше это никогда не нравилось.

– Многое изменилось за этот год.

– Здесь тоже. Война с ванстерами, король болен, Праматерь Вексен не пускает корабли в гавань… но на это еще будет время позже.

– Ага. – Колючка медленно закрыла дверь и прислонилась к ней. Только тогда она поняла, как устала. Так устала, что чуть не опустилась на задницу прямо там, в коридоре.

– Тебя ждали несколько недель назад. Я начала волноваться. Ну, я начала волноваться в тот день, когда ты уехала…

– Мы застряли во льдах.

– Надо было помнить, что моя дочь отправляется дальше, чем за полмира. Ты выросла. Боги, как ты выросла!

– Ты ничего не скажешь о моих волосах?

Мать потянулась к ней, поправила выпавшую прядь за ухо и мягко тронула пальцами ее шрам на щеке. – Меня волнует только то, что ты жива. Я слышала дикие рассказы о – Отец Мир, а это что? – Мать схватила Колючку за запястье и подняла его, свет от эльфийского браслета упал ей на лицо, глаза заблестели золотыми отражениями, когда она смотрела на него.

– Это… пробормотала Колючка, – длинная история.

Бренд сказал, что поможет разгрузиться.

Может потому, что это было хорошее дело. Может потому, что он пока не мог вынести расставания с командой. Может потому, что боялся увидеть Рин. Боялся, что с ней что-то случилось, пока его не было. Боялся, что она может винить его за это.

Поэтому он сказал, что если ему не придется поднимать корабль, то он поможет его разгрузить, и подумал, что это хорошее дело. В конце концов, немного есть хороших дел, в которых нет и тени самолюбия.

И когда разгрузка завершилась, и половина команды уже разошлась по своим делам, он обнял Фрора и Досдувоя, и Ральфа, и они посмеялись над тем, что Одда говорил по пути к Священной. Смеялись, пока Мать Солнце погружалась за холмы Торлби, и в резьбе, которая вилась по всей поверхности мачты от основания до вершины, собирались тени.

– Колл, ты чертовски потрудился над этой мачтой, – сказал Бренд, уставившись на нее.

– Это история нашего путешествия. – Колл сильно изменился с тех пор, как они отправились. Такой же дергано-быстрый, как и всегда, но голос стал глубже, лицо сильнее, руки увереннее, когда он мягко проводил ими по вырезанным деревьям, рекам, кораблям и чудесно сплетенным друг другом фигурам. – Здесь у основания Торлби, Священная и Запретная вытекают отсюда и текут на другую сторону, Первый из Городов на вершине мачты. Здесь мы пересекаем Расшатанное море. Здесь Бренд поднимает корабль. Здесь мы встречаемся с Синим Дженнером.

– Умный мальчик, а? – сказала Сафрит, крепко его обнимая. – И тем лучше, что ты не свалился с проклятого бруса и не вышиб себе мозги.

– Это была бы потеря, – прошелестел Бренд, глядя на мачту в еще большем изумлении, чем когда-либо.

Колл указывал на другие фигуры.

– Скифр посылает Смерть по равнине. Принц Варослав сковывает Запретную. Колючка сражается с семерыми. Отец Ярви заключает сделку с императрицей, и… – Он придвинулся ближе, добавил своим поношенным ножом еще несколько штрихов стоящей на коленях фигуре внизу и сдул стружку. – А здесь я, сейчас, завершаю все это. – Он шагнул назад, ухмыляясь. – Готово.

– Мастерская работа, – сказал Отец Ярви, проводя своей иссохшей рукой по резьбе. – Думаю, установить ее во дворе цитадели, чтобы каждый гетландец мог увидеть великие подвиги, совершенные от их имени, и великий подвиг резьбы по дереву не последний из них.

Улыбки померкли, и глаза увлажнились, поскольку теперь всем было ясно, что путешествие окончено, и их маленькая семья распадается. Те, чьи пути так плотно сплелись в одном великом путешествии, теперь будут идти своими дорогами, разбросанные, как листья в бурю, кто знает на какие расстояния и по каким портам. И в руках непостоянных богов было, пересекутся ли еще их пути.

– Вот так невезение, – прошелестел Досдувой, медленно качая головой. – Находишь друзей, и они снова уходят из твоей жизни. Не везет так не везет…

– О, хватит уже болтать об удаче, здоровый ты дурак! – отрезала Сафрит. – Вот моему мужу не повезло, его похитили работорговцы, но он никогда не переставал бороться, чтобы вернуться ко мне, никогда не бросал надежду, и умер, сражаясь до конца, за своих напарников по веслу.

– Так и было, – сказал Ральф.

– Он спас мою жизнь, – сказал Отец Ярви.

– Чтобы вы могли спасти мою жизнь и жизнь моего сына. – Сафрит пихнула Досдувоя рукой, отчего серебряные кольца на его запястье застучали. – Посмотри на все, что у тебя есть! Ты сильный, здоровый, богатый, и у тебя есть друзья, которые быть может однажды снова придут в твою жизнь!

– Кто знает, с кем встретишься на извилистом пути к Последней Двери? – прошептал Ральф, задумчиво потирая бороду.

– Это везение, черт возьми, а не неудача! – сказала Сафрит. – Благодари какого угодно бога, какой тебе нравится, за каждый день твоей жизни.

– Никогда не думал об этом так, – сказал Досдувой, наморщив лоб от раздумий. – Постараюсь обдумать свои молитвы. – Он аккуратно передвинул свои денежные кольца на огромном запястье. – Сразу после одной игры в кости. Или двух. – И он направился в город.

– Некоторые, черт возьми, никогда не учатся, – пробормотала Сафрит, глядя ему вслед, уперев руки в бока.

– Никто не учится, – сказал Ральф.

Бренд протянул ему руку.

– Я буду скучать по тебе.

– И я по тебе, – сказал кормчий, сжимая ему руку. – Ты сильный на весле, сильный в стене, и там тоже сильный. – И он стукнул Бренда по груди и придвинулся ближе. – Стой в свете, парень, а?

– Я буду скучать по всем вам. – Бренд посмотрел на Торлби, куда ушла Колючка, и ему пришлось сглотнуть ком в горле. Уйти, едва обмолвившись словом, словно он был никем и ничем. Это ранило.

– Не волнуйся. – Сафрит положила руку ему на плечо и сжала. – Здесь вокруг много других девчонок.

– Таких, как она, немного.

– А это плохо? – спросила Мать Скаер. – В Вульсгарде я знаю дюжину, которые повырывают друг другу глаза ради такого парня как ты.

– А это хорошо? – спросил Бренд. – Я бы предпочел жену с глазами.

Мать Скаер прищурилась, отчего он еще больше занервничал.

– Поэтому и выбирают победительницу.

– Как всегда благоразумно, – сказал Отец Ярви. – Мать Скаер, пришло время вам покинуть нас. – Он хмуро посмотрел на воинов, стоявших у городских ворот. – Думаю, нынче ванстеры еще менее популярны, чем обычно.

Она низко прорычала.

– Мать Ворон снова танцует на границе.

– Тогда задача нас, как министров, говорить за Отца Голубей, и превратить кулак в раскрытую ладонь.

– Союз это ваш план. – Скаер несчастно почесала обритую голову. – Стереть тысячу лет крови – немалый подвиг.

– Но тот, который будет достоин песен.

– Люди предпочитают петь о том, как наносить раны, вот ведь дурачье. – Ее глаза стали голубыми щелочками, когда она смотрела на Ярви. – И боюсь, вы зашьете одну рану, чтобы вырезать другую, еще глубже. Но даю слово, я сделаю все, что смогу.

– А что еще может сделать каждый из нас? – Эльфийские браслеты на руке Матери Скаер застучали, когда Ярви на прощание сжал ее ладонь. Потом взгляд его спокойных и ровных глаз сместился на Бренда. – Благодарю за всю помощь, Бренд.

– Я всего лишь делал то, за что вы платили.

– Думаю, больше того.

– Значит, наверное, просто пытался делать хорошее.

– Может настать время, когда мне понадобится человек, который сосредоточен не на величайшем благе, но просто хочет делать хорошее. Возможно, я смогу послать за тобой?

– Это будет честь для меня, Отец Ярви. Я должен вам. За то, что дали мне место.

– Нет Бренд, это я тебе должен. – Улыбнулся министр. – И довольно скоро надеюсь отплатить.

Бренд направлялся поперек склона, пробираясь между палатками, лачугами и коряво сделанными сараями, укоренившимися за воротами, как грибы после дождя. Их было намного больше, чем раньше. Шла война с ванстерами, и народ бежал из своих домов у границы и скапливался под стенами Торлби.