Он сглотнул, тоже сильно заинтересовавшись дымовым отверстием.

– Отцу Ярви.

– О боги, Бренд! Полумеры не для тебя, так?

– Никогда не видел в них смысла, – пробормотал он. – Может, все как-нибудь разрешится? – льстиво сказал он, отчаянно надеясь, что она скажет «да».

Она просто лежала, уставившись на потолок, так что он снова взял ее кинжал, наблюдая, как блестящая сталь сияет цветами огня.

– Это на самом деле прекрасная работа, Рин.

– Спи, Бренд.  

– Если сомневаешься, вставай на колени. – Место Ральфа, как кормчего, было на корме Южного Ветра, под рукой он зажал рулевое весло. – Кланяйся ниже, вставай на колени чаще.

– На колени, – пробормотала Колючка. – Понятно. – Ей дали одно из задних весел, где работы больше, а почета меньше, прямо под неусыпным взглядом Ральфа. Она ерзала, оборачивалась через плечо, стараясь разглядеть Скекенхаус, но в воздухе висела морось, и не было видно ничего, кроме призраков во мгле. Фантомные очертания знаменитых эльфийских стен. Еле видимый дух громадной Башни Министерства.

– Ты лучше вообще все время передвигайся на коленях, – сказал Ральф. – И ради богов, держи свой язык за зубами. Разгневаешь чем-нибудь Праматерь Вексен, и пожалеешь, что тебя не раздавили камнями.

Когда они подплыли ближе, Колючка увидела фигуры в доке. Фигуры оказались людьми. Люди – воинами. Почетный караул, хотя они больше походили на тюремный эскорт. Южный Ветер пришвартовался, и Отец Ярви со своей грязной командой забрался на скользкий от дождя причал.

В свои шестнадцать зим Колючка была выше многих мужчин, но того, кто шагнул вперед, легко можно было назвать гигантом. Он был как минимум на голову выше нее. Его длинные волосы и борода с проседью потемнели от дождя, белый мех на плечах усеивали капли росы.

– Надо же, Отец Ярви. – Его распевный голос странно не гармонировал с могучим телом. – Слишком часто времена года менялись с тех пор, как мы перекинулись словечком.

– Три года, – сказал Ярви, кланяясь. – С того дня в Зале Богов, мой король.

Колючка моргнула. Она слышала, что Верховный Король был полуслепым иссохшим стариком, который боялся собственной пищи. Похоже, этот слух оказался совершенно незаслуженным. На тренировочной площадке она научилась оценивать силу человека, и сомневалась, что видела кого-то сильнее. Судя по шрамам, это был воин, и за его пояс с золотой пряжкой было заткнуто много клинков. Этот человек и впрямь выглядел, как король.

– Я отлично помню, – сказал он. – Все были так грубы со мной. Гостеприимство гетландцев, а, Мать Скаер? – Женщина с бритой головой за его плечом сердито смотрела на Ярви и его команду, словно они были кучками навоза. – А это кто? – спросил он, взглянув на Колючку.

Она была экспертом в том, как начинать бой, но весь прочий этикет был для нее загадкой. Когда ее мать пыталась объяснить, как должна вести себя девушка, когда кланяться, когда вставать на колени, а когда держать ключ, она лишь кивала и думала о мечах. Но Ральф сказал вставать на колени, так что она неуклюже плюхнулась на мокрые камни дока, убирая с лица влажные волосы и едва не запутавшись в своих ногах.

– Мой король. Мой верховный… король, это…

Ярви фыркнул.

– Это Колючка Бату. Мой новый шут.

– Как справляется?

– Пока что веселого мало.

Гигант ухмыльнулся.

– Я скорее низший король, дитя. Я маленький король Ванстерланда, и меня зовут Гром-гил-Горм.

Колючка почувствовала, что у нее скрутило внутренности. Много лет она мечтала встретить человека, убившего ее отца. Ни одна мечта не была похожа на это. Она преклонила колени перед Ломателем Мечей, Создателем Сирот, злейшим врагом Гетланда, который и по сей день совершал набеги через границу. На его толстой шее она увидела четырежды обернутую цепь из наверший, отломанных от мечей его павших врагов. Колючка знала, что одно из них от меча, который она хранила дома. От её самого ценного имущества.

Она медленно встала, пытаясь собрать все клочки своего разрушенного достоинства. У нее не было рукояти меча, на которую можно было бы положить руку, но она вздернула подбородок так, словно это был клинок.

Король Ванстерланда посмотрел вниз, словно огромная гончая на ощетинившегося котенка.

– Я хорошо знаком с презрением гетландцев, но эта уставилась особенно холодно.

– Словно у нее есть свои счеты, – сказала Мать Скаер.

Колючка сжала мешочек на шее.

– Ты убил моего отца.

– А. – Горм пожал плечами. – Многие дети могут так сказать. Как его звали?

– Сторн Хедланд.

Она ожидала насмешек, угроз, ярости, но вместо этого его морщинистое лицо прояснилось.

– Эх, но это был поединок, о котором стоит спеть! Я помню каждый шаг и каждый удар. Хедланд был великим воином, достойным врагом! В холодные дни, поутру, как тогда, я все еще чувствую рану в ноге, которую он мне нанес. Но Мать Война была на моей стороне. Она подула на меня в колыбели. Было предсказано, что ни один мужчина не сможет меня убить, и это подтвердилось. – Он радостно улыбался, глядя на Колючку, лениво крутя пальцами одно из наверший своей цепи. – Дочь Сторна Хедланда, и такая высокая! Годы бегут, а, Мать Скаер?

– Всегда, – сказала министр, глядя на Колючку прищуренными голубыми глазами.

– Но нельзя весь день вспоминать былую славу. – Горм манерно махнул рукой, приглашая их в путь. – Отец Ярви, Верховный Король ожидает.

Гром-гил-Горм вел их через влажные доки, а Колючка кралась позади, замерзшая, мокрая, озлобленная и бессильная. И весь восторг от вида величайшего города Расшатанного моря был омрачен. Если бы можно было хмурым взглядом убить человека, Ломатель Мечей уже летел бы в крови через Последнюю Дверь. Но хмурый взгляд не клинок, и Колючкина ненависть ранила только ее.

Команда Южного Ветра прошла через высоченные двери в коридор, стены которого от полированного пола до очень высокого потолка были увешаны оружием. Древними мечами, поеденными ржавчиной. Копьями с раздробленными древками. Расщепленными и разрубленными щитами. Оружием, принадлежавшим когда-то людям, ставшим той горой трупов, по которой Байл Строитель взобрался на свое место первого Верховного Короля. Оружием тех армий, которых безжалостно уничтожили его наследники, распространяя свое влияние от Ютмарка до Нижеземья, до Инглефольда и на половину Расшатанного моря. Сотни лет побед, и хотя у мечей, топоров и расколотых шлемов не было голоса, их послание было красноречивее, чем шепот любого министра, громче, чем рев любого мастера над оружием.

Сопротивляться Верховному Королю – это очень плохая идея.

– Должен сказать, меня удивило, – говорил Отец Ярви, – что Ломатель Мечей служит привратником Верховному Королю.

Горм хмуро посмотрел в сторону.

– Все мы должны преклонять колени перед кем-то.

– Хотя некоторые из нас встают на колени легче прочих.

Горм нахмурился сильнее, но его министр заговорила первой.

– Праматерь Вексен может быть весьма убедительной.

– Она уже убедила вас молиться Единому Богу? – спросил Ярви.

Скаер фыркнула так яростно, что было удивительно, как сопли не попали ей на грудь.

– Ничто не вытащит меня из кровавых объятий Матери Войны, – прорычал Горм. – Это я тебе обещаю.

Ярви улыбнулся, словно болтал с друзьями.

– Мой дядя говорит теми же словами. Так много объединяет Гетланд и Ванстерланд. Мы молимся одинаково, говорим одинаково, сражаемся одинаково. Нас разделяет лишь узкая река.

– И сотни лет мертвых отцов и сыновей, – пробормотала Колючка себе под нос.

– Цыц, – прошипел Ральф рядом с ней.

– У нас кровавое прошлое, – сказал Ярви. – Но хорошие лидеры должны оставить прошлое позади и смотреть в будущее. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что наша вражда лишь ослабляет нас, и обогащает других.

– Так что, пожмем руки друг другу после всех наших битв? – Колючка увидела, что уголок рта Горма изогнулся в улыбке. – И, танцуя вместе над нашими мертвецами, отправимся в твое прекрасное будущее?