– О, высочайшие и всемилостивые, кто же хотел бы узреть, как высвободится такой гнев? Теперь я могу встать?

– Сначала еще кое-что, – раздался тихий голос позади. К ним быстро шла молодая женщина, стройная, светловолосая и со слабой улыбкой на губах.

– Я полагаю, ты знаешь Сестру Исриун? – спросила Праматерь Вексен.

Впервые Колючка увидела, как Ярви не смог подобрать слова.

– Я… ты… вступила в Министерство?

– Это отличное место для сломленных и обездоленных. Кому, как не тебе, знать это. – Исриун достала платок и вытерла кровь с уголка рта Ярви. Ее прикосновение было нежным, но не ее взгляд. – Теперь мы снова одна семья.

– Она прошла испытание три месяца назад без единой ошибки, – сказала Праматерь Вексен. – Она уже отлично осведомлена на предмет эльфийских реликвий.

Ярви сглотнул.

– Вот оно как.

– Защищать их – священная обязанность Министерства, – сказала Исриун. – И защитить мир от второго разбиения. – Она нервно потирала свои тонкие руки одну о другую. – Ты знаешь воровку и убийцу по имени Скифр?

Ярви моргнул, словно едва понял вопрос.

– Возможно, я слышал это имя…

– Министерство ее разыскивает. – Выражение лица Исриун стало еще непреклонней. – Она вошла в эльфийские руины Строкома и вынесла оттуда реликвии.

По палате прошипел вздох, испуганный шепот эхом заметался среди балконов. Люди принялись осенять свою грудь священными знаками, шептать молитвы, качать головами от ужаса.

– В какое время мы живем? – прошептал Отец Ярви. – Торжественно даю вам слово, что если услышу хоть вздох этой Скифр, мои голуби в тот же миг отправятся к вам.

– Какое счастье, – сказала Исриун, – поскольку мне придется сжечь живьем любого, кто решит заключить с ней сделку. – Она сплела пальцы и сильно сжала, так что костяшки побелели. – Знаешь, мне ужасно не хотелось бы увидеть, как ты горишь.

– Значит и в этом мы похожи, – сказал Ярви. – Теперь я могу уйти, о величайший из людей?

Верховный Король, казалось, слегка кивнул, хотя, весьма возможно, он просто уже спал.

– Приму это за «да». – Ярви встал, и Ральф с командой встали за ним. Колючка с трудом поднялась последней. Похоже, она все время опускалась на колени, когда надо было стоять, и стояла, когда лучше было опуститься.

– Еще не поздно разжать кулак, Отец Ярви. – Праматерь Вексен грустно покачала головой. – Когда-то у меня были большие надежды на твой счет.

– Увы, как Сестра Исриун может подтвердить, я часто оказываюсь сплошным разочарованием. – Лишь легкий след металла был в голосе Ярви, когда он повернулся. – Я каждый день стараюсь измениться.

Снаружи лил сильный дождь, из-за которого строения Скекенхауса все еще казались серыми призраками.

– Кто эта женщина, Исриун? – спросила Колючка, спеша, чтобы не отстать.

– Когда-то она была моей кузиной. – На сухопаром лице Ярви заходили желваки. – Потом мы были помолвлены. Потом она поклялась, что увидит меня мертвым.

Колючка удивленно подняла брови.

– Вы, должно быть, тот еще любовник.

– Не у всех есть твой дар ласкового прикосновения. – Он хмуро посмотрел на нее. – В следующий раз думай, прежде чем броситься на мою защиту.

– Миг, когда ты промедлишь, будет мигом твоей смерти, – пробормотала она.

– В тот миг, когда ты не промедлила, ты едва не убила всех нас.

Она знала, что он прав, но все равно это раздражало ее.

– До этого могло не дойти, если бы вы сказали им, что островитяне нас атаковали, и ванстеры тоже, что они не оставили нам выбора, кроме…

– Они отлично это знали. Их подстрекала Праматерь Вексен.

– Откуда вы…

– Она оглушительно говорила это словами, которых не произносила. Она собирается раздавить нас, и я не могу игнорировать ее дальше.

Колючка потерла виски. Похоже, министры никогда не имели в виду то, что говорили.

– Если она наш враг, почему она просто не убила нас там, пока мы были на коленях?

– Потому что Праматерь Вексен не желает смерти своим детям. Она желает, чтобы они повиновались. Сначала она послала против нас островитян, потом ванстеров. Она надеется втянуть нас в опрометчивые действия, и король Утил собирается оказать ей в этом услугу. Ей понадобится время, чтобы собрать силы, но только потому, что их так много. Скоро она пошлет против нас половину мира. Если мы собираемся противостоять ей, нам нужны союзники.

– И где мы найдем союзников?

Отец Ярви улыбнулся.

– Среди врагов, где же еще?

Всех парней собрали.

Нет, здесь собрали мужчин, понял Бренд. Быть может, не многие из них могли похвастаться бородой, но когда же они станут мужчинами, если не теперь, после того, как они прошли испытания и намеревались принести клятвы?

В последний раз они стояли здесь с мастером Хуннаном, который научил их, испытал их и выковал, так же как Бренд ковал железо в кузнице Гаден. Их собрали на берегу, где они так часто тренировались, но мечи теперь были не деревянные.

Все были в новом снаряжении, с сияющими глазами и затаив дыхание от мысли о первом набеге. От мысли, что оставят позади Отца Мира и отдадут свои силы и дух его жене с окровавленным ртом, Матери Войне. От мысли о победной славе и известности, о месте за королевским столом и в песнях воинов.

О, и от мысли о возвращении богатыми.

Некоторые подбоченивались так, словно они уже герои. Особенно те, кому повезло, и чьи семьи купили им прекрасные кольчуги, хорошие мечи и новые блестящие доспехи. У Бренда была только Рин, хоть он и считал, что ему с ней повезло больше, чем он заслуживал. Она принесла ему кольчугу от Гаден в обмен на десятую часть того, что он привезет – кольчуга мертвеца, потускневшая от использования, в спешке подогнанная под его размеры и все равно свисающая под руками. Но его верный топор был хорошим и наточенным как бритва. И его щит, на который он копил целый год, и на котором Рин недавно нарисовала голову дракона, выглядел не хуже, чем у остальных.

– Почему дракон? – спросил Раук, насмешливо изогнув бровь.

Бренд попытался отшутиться:

– А почему бы нет? – чтобы испортить день его первого набега понадобилось бы больше, чем презрение дураков.

И это был не просто набег. Это был самый большой набег на памяти живущих ныне. Даже больше, чем тот, что король Утрик повел на Сагенмарк. Бренд снова встал на цыпочки, чтобы посмотреть на людей, заполонивших все побережье. Металл блестел на солнце, и дым от их костров поднимался в небо. Хуннан сказал, их было пять тысяч, и Бренд смотрел на свои пальцы, пытаясь представить каждую тысячу человек. От этого у него кружилась голова, словно он смотрел вниз с высокого обрыва.

Пять тысяч. Боги, как, должно быть, огромен мир.

Там были люди, хорошо экипированные торговцами и купцами, и оборванные братства, спустившиеся с гор. Были люди с гордыми лицами и посеребренными рукоятями мечей, и люди с грязными лицами, с копьями из кремня. Люди, покрытые шрамами, и те, кто ни разу в своей жизни не проливал кровь.

Такое увидишь не часто, и половина Торлби собралась на склонах перед городом, чтобы посмотреть. Матери и отцы, жены и дети, стояли там, чтобы посмотреть на своих мальчиков и мужей, и помолиться за то, чтобы они вернулись невредимыми и богатыми. Несомненно, семья Бренда тоже была там. В смысле, Рин. Он сжал кулаки и смотрел, а ветер дул ему в лицо.

Он сделает так, что она будет им гордиться. Он поклялся в этом.

Было такое чувство, что это скорее свадьба, чем война. Воздух был наполнен дымом и возбуждением, шумом песен, шутками и спорами. Клирики сновали в толчее, даруя свои благословления за плату. Не отставали и торговцы, сочинявшие враки о том, как все великие воины брали на войну лишний пояс. Не только воины надеялись нажиться на набеге короля Утила.

– За медяк я принесу тебе удачу в оружии, – сказала женщина-попрошайка, продающая поцелуи на удачу. – А еще за медяк принесу тебе еще и удачу в погоде. За третий…