Его замечание прозвучало так возмущенно, с такой бесспорной преданностью, что Диане захотелось одновременно засмеяться и расплакаться.

— Вы правы, — вместо этого ответила она. Избегая его взгляда, Диана торопливо отпила шампанского, а затем сменила тему:

— Когда прошел слух, что сегодня вы появитесь здесь, все пришли в волнение. Мои знакомые сгорали от желания увидеть вас. Мне не терпится задать вам столько вопросов — где вы были, чем занимались, — что я даже не знаю, с чего начать…

— Давайте начнем с самого важного, — решительно перебил он, и Диана вновь почувствовала себя ребенком, беседующим со взрослым, опытным мужчиной. — Как вы ухитряетесь выдерживать такое испытание?

Диана поняла, что он имеет в виду сплетни о ее разорванной помолвке.

— Без малейшего труда, — отозвалась она, раздраженная легкой дрожью в собственном голосе. Ей послышался скрип двери, ведущей на балкон, и она на всякий случай добавила шепотом:

— Я прекрасно справляюсь.

Коул оглянулся через плечо. Освещенный отблеском таблички «Выход», на пороге стоял мужчина в клетчатой красно-белой рубашке, который тут же отступил в тень, заметив, что Коул смотрит на него. Первым порывом Коула было наброситься на шпиона-репортера с кулаками, но затем его осенило использовать ситуацию с наибольшей выгодой для Дианы. Свободной рукой Коул коснулся подбородка женщины и приподнял ее голову:

— Слушайте внимательно и не шевелитесь. Ее глаза широко раскрылись.

— За нами наблюдает фоторепортер из бульварной газетенки, надеясь на удачный кадр. Давайте поможем ему сделать снимок, достойный первой полосы следующего выпуска.

— Что? — в панике прошептала Диана. — Вы спятили?

— Нет, просто у меня гораздо больше опыта общения с бульварной прессой и вездесущими фотокорами, чем у вас. Он не уйдет, пока не сфотографирует вас, — продолжал Коул, краешком глаза следя, как репортер снова вышел на свет и поднял фотоаппарат. — Выбирайте: или вы сделаете так, чтобы весь мир считал вас несчастной брошенной женщиной, или покажете ему, как вы целуетесь со мной, чтобы люди терялись в догадках насчет ваших чувств к Пенворту.

Мысли Дианы лихорадочно заметались; несомненно, виной всему были два бокала шампанского, выпитые в течение часа на голодный желудок. В то мгновение, пока она колебалась, Коул принял решение за нее.

— Поцелуй должен выглядеть как можно убедительнее, — приказал он и отставил оба бокала. Его рука обвилась вокруг талии Дианы, притягивая ее в объятия.

Все произошло слишком быстро, чтобы сопротивляться, но вместе с тем так медленно, что Диана ощутила, как соприкасаются их ноги, грудь, а затем испытала острое потрясение, едва его горячий рот сомкнулся на ее устах.

Коул приподнял голову, взглянул на нее, и Диане показалось, что он собирается отпустить ее и вот-вот разожмет руки. Но вместо этого одна рука Коула скользнула вверх по ее обнаженной спине, а другая обхватила ее еще сильнее, и мужчина вновь опустил голову. Сердце Дианы бешено колотилось, пока Коул впивался в ее губы, медленно следуя вдоль каждого изгиба. Он коснулся языком краешка ее рта, и Диана вздрогнула. Рассудок приказывал ей высвободиться немедленно, но незнакомый повелительный внутренний голос бунтовал против такого несправедливого отношения к галантному поступку Коула.

К его деликатным действиям.

И весьма убедительным.

Кроме того, Диана поняла, что репортер от неожиданности упустил первые несколько секунд. Теперь уже Диана сама обняла Коула обеими руками и робко, неуверенно ответила на его поцелуй. Он страстно прильнул к ней, подхватив ладонью ее затылок. Пальцы принялись нежно перебирать волосы.

Оглушительный взрыв музыки и грохот аплодисментов из бального зала возвестил, что официальная часть торжества уже началась, и вернул их обоих к реальности. Диана отстранилась с растерянным смешком, а Коул засунул руки в карманы брюк и уставился на нее, слегка нахмурив брови. Помедлив, он обернулся, чтобы посмотреть, на месте ли фотограф, и с радостью обнаружил, что тот, по-видимому, заполучил долгожданные кадры и удалился.

— Как это мы отважились? — нервно произнесла Диана, пытаясь пригладить волосы, пока они шагали к двери.

Коул искоса бросил на нее взгляд, Значение которого Диана так и не поняла.

— Честно говоря, я мечтал об этом еще много лет назад, — заметил он, протягивая руку и открывая перед Дианой тяжелую дверь.

— Не может быть! — Диана закатила глаза в смешливом недоверии.

— Еще как может, — с усмешкой возразил Коул. Лестничная площадка оказалась почти пустой. Вспомнив о забытой помаде и растрепанных волосах, Диана остановилась, когда они проходили мимо дамской комнаты.

— Мне необходимо привести себя в порядок, — пояснила она. — Идите в зал без меня.

— Я подожду, — непререкаемым тоном заявил Коул, устраиваясь у ближайшей колонны.

Пораженная его галантной решимостью держаться рядом, Диана смущенно улыбнулась и скрылась за дверью. Несколько кабинок были заняты, и, причесываясь у туалетного столика, Диана услышала обрывок оживленной беседы между двумя невидимыми посетительницами:

— Не понимаю, что тут удивительного! — возражала Джоэл Мерчисон своей собеседнице. — Дэн еще несколько месяцев назад говорил Энн Морган, что хочет разорвать помолвку с Дианой, но Диана была без ума от него и так надеялась выйти за него замуж, что упросила этого не делать. Энн считает, что у Дэна оставался единственный способ порвать с Фостер раз и навсегда — жениться на другой, притом так, чтобы Диана узнала об этом только из газет.

Словно пригвожденная к полу, Диана слушала хор возбужденных восклицаний из других кабинок, и на глазах у нее выступили слезы. Ей хотелось крикнуть в ответ, что Энн Морган — завистливая, злопамятная лгунья, которая сама была влюблена в Дэна прежде, чем он стал встречаться с ней, с Дианой, но она не отважилась, боясь потерять контроль над собой и расплакаться. Дверь в кабинку Джоэл приоткрылась, и Диана бросилась в пустую кабинку и пробыла там, пока все соседки не разошлись, глубоко уязвленная злорадством женщин, которым она не сделала ничего плохого. Затем, вернувшись к зеркалу, она попыталась вытереть глаза, не испортив макияж.

Ожидая Диану, Коул услышал почти то же самое от проходивших мимо женщин.

— Оказывается, Дэн Пенворт уже несколько лет назад пытался отделаться от Дианы, но она не отпускала его!

— Ну, зато теперь она получила по заслугам, — процедила вторая. — Журналисты всегда носились с ней, как с принцессой. Лично мне до тошноты надоело слушать, как чудесен ее журнал, какого успеха она добилась, как она красива, вежлива, и тому подобную чушь.

Третья женщина была добрее:

— Что бы вы ни говорили, мне жаль ее — как и многим другим.

Стоя за колонной, Коул дивился враждебности женщин по отношению к себе подобным, а затем задумался, что уязвляет Диану сильнее — их злорадство или их жалость. Почему-то ему казалось, что Диана предпочитает злорадство.

Увидев бледное лицо Дианы, Коул понял: она слышала разговор своих приятельниц в дамской комнате, и поскольку он ничем не мог утешить ее, то просто предложил руку. Достигнув бального зала, они обнаружили, что двери закрыты, а вступительная речь уже началась.

Нахмурившись, Диана задумалась, какое нежелательное внимание привлечет к себе, войдя в зал с опозданием, да еще под руку с Коулом.

— Полагаю, ваш столик находится впереди? Как жертвователь, предоставивший для аукциона самый дорогой из предметов, Коул должен был занимать почетное место за большим столом, прямо перед подиумом аукциониста.

— Да, мне оставлено место за первым столом, — подтвердил он. — В центре первого ряда.

— А наш стол в третьем ряду, — вздохнула Диана. — Жаль, что никто из нас не сидит сзади. Теперь не удастся проскользнуть в зал незамеченными.

Торопясь попасть в зал, пока не стало слишком поздно, Диана потянулась к массивной ручке, но Коул остановил ее: