— Я согласна перевести административный отдел компании Фостеров в Даллас, а производственный оставить в Хьюстоне под руководством Кори.

— Тогда проблема решена, — удовлетворенно произнес он, склоняясь, чтобы поцеловать ее. Его тело уже охватил трепет.

Она провела ладонью по его плоскому животу, и в глазах у нее блеснула надежда.

— О чем бы ты ни умоляла этим взглядом, я согласен, — заявил Коул.

— Я умоляю о детях. Твоих детях.

Коул серьезно нахмурился, склонив голову:

— Сколько?

Ее улыбка засияла подобно солнечному лучу, глаза заискрились, как овальный бриллиант в восемь каратов в кольце, которое Коул надел Диане на палец, пока она дремала. Он привез кольцо сюда, надеясь на лучшее. Но он не смел и надеяться на такое!

— Я хотела бы троих детей, — призналась Диана.

— Одного, — сурово возразил Коул.

— Если ты согласишься на двоих, я отдам тебе Парк-плейс, Бордвок и всю свою арендованную собственность.

— Договорились! — со смехом заключил он.

Дверь в комнату Кэла была открыта, и Диана вошла без стука. Коул не стал будить ее, а в записке предложил приехать к Кэлу, когда она выспится. Диана слышала, как беседуют на кухне Коул с Кэлом, пока Летти готовит завтрак.

— Значит, я совершил ошибку? Надо было сообщить тебе заранее?

— Нет, — сдержанно ответил Коул. — Теперь я обо всем позабочусь.

В голосе Кэла послышалось облегчение:

— Думаю, ты не откажешься выполнить мои поручения? Ты мог бы заодно заехать к себе и посмотреть, не осталось ли там чего-нибудь. Это по пути.

Диана вошла на кухню как раз в ту минуту, когда Коул холодно заявил:

— Я помню.

Мужчины сидели за столом. Кэл приветливо улыбнулся Диане, а затем вновь вернулся к разговору. Диана обошла вокруг стола, чтобы помочь Летти расставить на столе тарелки с яичницей и бисквитами.

— О чем ты помнишь? — поинтересовалась она.

— О моем родовом гнезде, — пояснил он фальшивым, неверным тоном.

Заметив это, Диана остановилась и положила руку на плечо Коула:

— Я поеду с тобой. Я хочу его увидеть.

— Нет! — перебил Коул так резко, что Диана вздрогнула. Он тут же извинился.

Мужчины дождались, пока Диана займет свое место, а затем Кэл возобновил беседу, и Диана поняла, от кого Коул унаследовал свое упорство.

— Если бы ты читал хоть что-нибудь, кроме финансовых отчетов и курсов акций, ты знал бы, что значит скорбеть и принимать решение после утраты. Надо справиться с ней немедленно, или позднее все это скажется — так считают психологи.

— В прошлом году, — недовольно объяснил Коул Диане, — он начал кампанию за «пробуждение во мне женственности». Диана поперхнулась кофе.

Она уже поняла, что умер кто-то живший поблизости, но, поскольку Коул проявлял полное равнодушие к смерти этой особы, она не стала вдаваться в расспросы. Более того, когда Кэл попытался вновь вернуться к той же теме, Коул упрямо заявил:

— Я не хочу обсуждать это в присутствии Дианы. Коул уехал сразу же после завтрака, чтобы выполнить поручения Кэла в городе, — он рассчитывал потратить самое большее пару часов, но настоял, чтобы Диана осталась с дядей. Поднявшись из-за стола, он взъерошил волосы Дианы, поцеловал ее в щеку, а затем направился прочь… не выпуская руку жены. Смеясь, Диана позволила вытащить себя на веранду, получила страстный поцелуй и вернулась в дом.

Кэл наблюдал за этим маленьким происшествием с выражением на лице, которое Диана сочла в лучшем случае строгим и в худшем — неодобрительным. Испытывая неловкость и легкую обиду, она подошла к каминной полке, где выстроились в ряд фотографии в рамках, пожелтевшие от старости. Сцепив руки за спиной, она внимательно разглядывала каждую из них, чувствуя на себе взгляд Кэла.

— Это Коул? — Она взяла фотографию и приседа на диван рядом с Кэлом.

Он скользнул глазами по снимку, а затем буквально пригвоздил Диану к месту встревоженным взглядом.

— Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь поважнее фотографий? — спросил он деловитым тоном, и Диана убедилась: Кэлвин Даунинг был гораздо проницательнее, чем казался, и отнюдь не слабым противником.

— О чем, например? — осторожно осведомилась Диана.

— О тебе и Коуле. У вас все в порядке? Диана кивнула, и Кэл заявил:

— Вот и хорошо, потому что так или иначе пора во всем разобраться.

Диана тоже не привыкла сдаваться без боя.

— Мистер Даунинг, может быть, мы отложим разговор до возвращения Коула?

Как ни странно, ее резкий ответ не оскорбил Кэла.

— Ты не только красива, но и смела — это хорошо. Но есть ли у тебя сердце?

— Что?!

— И если есть, то кому оно принадлежит? Диана ошеломленно уставилась на него:

— Я не понимаю…

— Разумеется. Для меня это тоже сложновато. Потому что всего две недели назад я видел в «Инкуайрере» твою фотографию и читал, как тебя бросил красавчик жених. А спустя неделю ты уже была замужем за моим племянником Коулом.

Пять дней назад одно упоминание о статье Диана сочла бы унижением. Сейчас только легкая улыбка тронула ее губы.

— Пожалуй, это действительно немного странно, — призналась она.

— У меня есть наиболее правдоподобное объяснение, — напрямик продолжал Кэл. — Коул рехнулся, и, когда я в споре показал ему эту фотографию, он решил жениться на тебе, чтобы получить свои акции. Но потом он рассказал мне, что ты — та самая девочка, с которой он привык болтать, когда еще учился в колледже. Я сопоставил факты и пришел к выводу, что это ты. Ты меня понимаешь?

— Пока — да.

— Вот и хорошо. Раскинув мозгами, я заподозрил, что вы заключили сделку. Ну, как тебе мои рассуждения? Диана с подозрением уставилась на него.

— Неплохо, — призналась она с дрожащей улыбкой.

— Кроме того, я знаю, что Коул тревожится о моем здоровье. Поэтому вы договорились изображать передо мной влюбленную пару. Пока все ясно?

Диана осторожно кивнула.

— Отлично. А теперь мы переходим к той части, которая меня пугает.

— О чем вы?

— Готовясь к твоему приезду, он носился по дому, сводя всех с ума, заботясь о каждой мелочи и стараясь ничего не упустить. Коул чертовски правдоподобно изображал мужа, обожающего свою жену. Мне не терпелось встретиться с тобой. Вчера вечером он не сводил с тебя глаз. Но скажу тебе прямо, Диана: мне показалось, что ты не отвечаешь ему взаимностью. Однако сегодня утром Коул не скрывал своих чувств, и потому я сделал вывод: ночью что-то произошло.

Кэл сделал паузу, чтобы подчеркнуть свои слова, и у него в голосе зазвенел? настойчивость, едва он перешел к самому главному.

— Не играй с сердцем Коула, детка: или бери все, или оставь его в покое. Не довольствуйся крохами, даже когда это устраивает тебя. Вряд ли ты способна на жестокость или месть, но иногда женщина бессознательно подвергает мужчину невыносимым страданиям.

Диана откинулась на спинку дивана и расхохоталась, прижимая к груди фотографию Коула. Слегка успокоившись, она обернулась к старику, который тоже любил ее мужа, и без стеснения сообщила:

— Коул не скрывал своих чувств потому, что я делала то же самое.

Казалось, Кэл вмиг помолодел лет на пятнадцать… и с запозданием смутился. Поискав выход из неловкого положения, он огляделся, встал и подошел к камину:

— На этой фотографии Коулу шестнадцать. А вот еще две. Он бережно передал снимки Диане, и ее улыбка погасла, а сердце заныло. Она повидала достаточно фотографий, чтобы мгновенно схватывать детали, и сразу заметила, что черноволосый мальчик, запустивший пальцы в густую шерсть нечистокровной колли, слишком мрачно смотрит в объектив. Он выглядел чересчур угрюмым для шести — или семилетнего ребенка. Диана взяла вторую фотографию.

— А здесь ему девять лет, — пояснил Кэл. На этом снимке справа от Коула стояла колли, а слева дворняжка. Но Диана видела только, что Коул попытался улыбнуться. На обоих снимках его штанишки были слишком короткими; его запечатлели на фоне старых качелей из автомобильной камеры и какой-то ветхой лачуги.