— А ну стоять! — заорал Оллин, — стой, мерзавка.

Я бежала не оборачиваясь, по щиколотку проваливаясь в снег, путаясь в ветках, задыхаясь. Мне мешало все — неуклюжий тяжелый тулуп, сковывающий движения, валенки, которые были на пару размеров больше и норовили соскочить с ног.

— Не убежишь, — хрипел он, следуя за мной по пятам, со скоростью несвойственной старикам, — накажу!

Оллин угрожал, сипло дышал, но продолжал погоню, доводя меня до состояния дикого ужаса. Когда же ты остановишься? Сдохнешь от сердечного приступа? Старики ведь не могу бежать наравне с молодой девушкой. Пусть я была слаба от потери крови, пусть меня мотало из стороны в сторону, но я все равно была быстрее. Должна была быть быстрее.

Я запыхалась, у меня слетела шапка, и волосы лезли в глаза, с веток падал снег прямо за шиворот, но холода я не чувствовала, продолжала бежать, не разбирая дороги.

Один раз он чуть меня не поймал. По-старчески скрюченные пальцы схватились за мой воротник, но удача была на моей стороны — я споткнулась, и резко ухнула вниз с пригорка, зарывшись носом в снег.

Оллин, грубо ругаясь, начал скатываться следом за мной.

— Не уйдешь.

Я поднялась, сначала на четвереньки, потом выпрямилась и побежала дальше, хватаясь за стволы худеньких серых осин. Силы были на исходе.

Возле спуска к реке мне пришлось остановиться — тропы вниз не было.

— Попалась, гадина!

Тогда я зажмурила глаза, плюхнулась на попу и просто поехала вниз по крутому склону, молясь всем богам, чтобы меня не швырнуло на дерево и не переломало все кости. Позади кричал Оллин, а я неслась вниз, поднимая вокруг себя снежные вихри.

Снег был везде. Летел мне в лицо, забивался за шиворот, под одежду, в рот.

Выкатившись на берег, я обессиленно растянулась на земле. Не был сил встать, измученно тело отказывалось подчиняться, но я поднялась. На чистом упрямстве. Оглянулась, чтобы убедиться, что мой преследователь не собирается отступать и катится следом.

Дальше бежать не могла. Пошла. Прихрамывая, держась за ноющий бок. Я чувствовала влагу под одеждой — те раны, через которые Оллин забирал кровь, снова открылись.

Старик приближался.

Я давилась от отчаяния и безысходности, понимая, что мне от него не уйти, не убежать. Он поймает меня, притащит обратно и разольет по бутылочкам, равнодушно наблюдая за моими мучениями.

Я просто разменная монета в его жестокой игре и с самого начала у меня была одна только роль — пешки, которую можно пустить в расход.

Его шаги раздавались уже прямо за моей спиной. Он хрипел и кашлял, но с упорством конченого маньяка преследовал свою жертву.

— Попалась дрянь, — прорычал он, и толкнул меня в спину, повалив на снег.

По щекам катились обреченные слезы.

— Отпусти, меня, пожалуйста.

— Заткнись! — прорычал он с трудом справляясь с дыханием, — просто заткнись, пока я тебе рот не зашил!

Я заскулила и начала ползти от него, толкаясь пятками от земли и помогая себе локтями.

— Думала, сможешь сбежать, — он пнул снег, швырнув мне в лицо целый фонтан белых искр, — от меня еще никто не сбегал!

— У тебя достаточно пузырьков с моей кровью. Пожалуйста. Дай мне уйти!

— Уйти? — противно рассмеялся он, — я тебя выжму, до суха, чтобы ни капли не осталось. А за то, что посмела сбежать, буду делать это медленно, вскрывая рану за раной, в самых больных местах, так что бы ты голос сорвала от криков, и забыла, что в этом мире есть хоть что-то еще кроме боли.

От того старика, ворчливого, но заботливого, с которым я провела лето, не осталось ничего. Передо мной стояло чудовище. Безжалостное, кровожадное, одержимое своими тщеславными помыслами.

— Знаешь, чего мне стоило тебя заполучить? Знаешь? — рычал он, брызгая во все стороны слюной, — посмотри на меня! Я старик! Дряхлый урод, которые два может встать утром с кровати!

— Все стареют!

— Но не так. Я постарел за день. Вернее, за одну проклятую ночь, когда перетаскивал тебя в наш мир. Что-то пошло не так, проход исказился. В результате, я и тебя потерял, и…себя! И твоя кровь мой единственный шанс вернуть обратно свою силу. Так что да, буду цедить пока в тебе есть хоть капля, пока Слеза тебя будет поддерживать.

Я понимала головой, что спасения нет, но сердцем не могла поверить, что все закончится именно так. В заброшенной домишке, с жестоким маньяком, в котором нет ни жалости, ни сожаления.

— Посмеешь еще раз сбежать — пеняй на себя. Высеку. Ты девка красивая, но это запросто можно исправить. Тем более красота, для моего дела и не нужна, — он вытащил из кармана второй моток веревки, — а теперь заткнись и иди сюда.

Пока он плед петлю и связывал мне запястья, я рыдала в голос и умоляла его остановиться. Все без толку. Он меня не слушал, ему было все равно.

— Идем! Прогулка окончена, — дернул меня так, что я не удержалась и повалилась лицом вперед. Колючие снежинки тут же впились в кожу, забивались в рот, глаза.

— Вставай живо! — грубо скомандовал он, и в этот момент нас накрыла большая, крылатая тень

Оллин оставил меня в покое и приложив руку к бровям, смотрел на светлое зимнее небо, в котором кружился дракон.

Ящер сделал над нами еще один круг, а потом камнем упал вниз, и только возле самой земли взмахнул огромными крыльями и тяжело опустился.

Он был серым, с темными гранями пластин и гребнем, пугающим своей чернотой. В жутких глазах, полыхал огонь, а крылья, настолько огромные, что закрывали собой полнеба, были угрожающе приподняты. Я никогда не видела дракона так близко. Зрелище завораживающее, но вместе с тем, настолько жуткое, что хотелось бежать, не оглядываясь.

— И кто это у нас такой отчаянный? — осклабился старик, — уж не Пепельный ли?

Сердце пропустило удар, когда я поняла, кто передом. Кто скрывается под личиной свирепого зверя.

Мой Рэй. Он все-таки нашел меня. Прилетел, чтобы спасти.

По щекам снова покатились слезы. В этот раз от радости.

Только облегчение было недолгим, потому что с пепельным явно было что-то не так. его поматывало, а огонь на кончике хвоста то разгорался, то снова пропадал.

— Что ж ты из-под купола морду свою драконью высунул? — насмехался Оллин, разжигая вокруг себя огненный круг, — жить надоело?

Дракон пошел рябью и обернулся, являя взору самого любимого человека на свете. Он был зол настолько, что его злость расходилась волнами в стороны.

— Мудро. В человеческом обличии тебя хватит на дольше.

— Урбан? — недоверчиво спросил Рэй, — всматриваясь в моего мучителя.

— Он самый, — хохотнул Оллин.

— Мы думали, что ты погиб… Сбросился со скалы…

— А я, как видишь, живее всех живых, — старик развел руки, демонстрируя себя во всей своей неопрятной красе.

— Хреново выглядишь.

Старческие глаза яростно блеснули:

— Из-за вас! Вашего дурацкого совета, который лишил меня крыльев.

Крыльев? Это что получается…Оллин тоже дракон.

— Это было справедливым наказанием за то, что ты сделал.

— Справедливым? Вы решили, что в праве решать быть мне драконом или нет! Забрали мою звериную суть и бросили меня в заточении. Забыл?!

— Не забыл, — Шерр мрачно покачал головой, — Я лично приводил приговор в исполнение.

— Знаешь, а ведь вы мне подарок сделали. Забрали крылья, тем самым подарив возможность жить за пределом купола. Дышать отравленным воздухом и не дохнуть. Я даже переболел хмарью, как обычный мужчина. Представляешь? Она меня не убила. А тебя убьет. Прямо сейчас убивает, и ты это знаешь. Что же тебя заставило сунуться на верную гибель?

Я вспомнила, как он мне рассказывал о том, что страшнее всего хмарь не для человека, а для дракона. Рэй не смотрел на меня, но я чувствовала, как бьется его ярость, придавливая к земле.

— Как ты нашел нас Пепельный? — поинтересовался Оллин, не скрывая любопытства, — я все следы замел. И ее переход было невозможно отследить. Я все предусмотрел.