– Тенер, близится твоё двадцатипятилетие, – отец задумчив, и взгляд его всё ещё блуждает среди лотосов, говорит со мной, но будто и не со мной.

До дня дня рождения ещё несколько месяцев.

– Да, ваше императорское величество.

– В твоём возрасте я был уже женат.

Хм?

Жениться на девушке из семьи, обычных чиновников ниже достоинства принца, отец подобное не позволит. За новостями я внимательно слежу. Внезапных взлётов не было уже давно, поощрять браком со мной некого.

Дочь влиятельного чиновника? Так влиятельному я не интересен, ему больше выгоды принесёт союз с кем-то из его круга, я же наоборот потяну вниз.

Магии больше нет, надежды на восстановление тоже нет, карьера окончена. А ведь я мог бы… Но традиции против меня, всё снова упирается в проклятую магию, точнее, в её отсутствие. И ведь при дворе ещё не знают, что жить мне осталось не так много. Приступы всё жёстче. Сколько я продержусь? Десять лет? Пять? Или месяц?

– Ваше императорское величество, могу я узнать, кому не повезёт стать моим тестем?

Не могу представить, кого отец решил наказать.

– Почему же «не повезёт»? Повезёт…

Отец допивает чай. Я хочу наполнить чашку снова, но он жестом останавливает меня и показывает покинуть место слуги. Я отпускаю чайник, отхожу на два шага, разворачиваюсь к отцу. Теперь я стою прямо перед ним.

– Тенер, скандал с единственной дочерью Самского губернатора. Ты слышал?

– Краем уха, ваше императорское величество. Невеста упала на лестнице, такое иногда случается.

Голодная, напуганная переменами в жизни и вниманием толпы, в неудобном платье, полуслепая – удивительно, что невесты падают иногда, а не часто.

– Сын цензора не осмелился нарушить взятые его отцом обязательства и повёл девушку к алтарю.

– И они упали повторно, я слышал.

– И что ты об этом думаешь, Тенер?

Ничего.

– Двойное падение подозрительно, наталкивает на мысль, что оно было подстроено, но я склонен считать, что всё же это роковое стечение обстоятельств. Я помню, сколько усилий приложил цензор, чтобы заключить эту помолвку. У него нет причин её отменять, тем более столь скандальным способом. Губернатор к свадьбе не вернулся, а значит, подговорить дочь он точно не мог. Его младший брат не только не выиграл от скандала, но и проиграл. Про повышение он может забыть на ближайшие лет десять, если не произойдёт что-то исключительное. Нет, случившееся не выгодно ни одной из сторон.

– Это всё? – прищуривается отец.

– Падение признали дурным знаком судьбы, разрыв хотя и болезнен для обеих сторон, прошёл тем не менее мирно. Проблема исчерпана.

– Тенер…

Почему отец разочарован моим ответом?!

– Ваше императорское величество, сожалею, я не совсем понимаю, почему рядовой скандал привлёк ваше внимание.

– Самская провинция, Тенер. Три года назад ты остановил войска Ливоя и даже расширил наши территории. Ты полагаешь, с тех пор Ливой отказался от мечты получить Самск?

– Ваше императорское величество? Самский губернатор дал повод относиться к нему с подозрением? Я всегда считал его самым преданнейшим…

– Тенер, разве ты не знаешь, что подозревать надо абсолютно всех и исключений быть не может?

– Виноват, ваше императорское величество.

– Нет, Самский губернатор не давал повода, но преданность следует поощрять. Видишь ли, если бы невеста вернулась домой, всё бы на этом и закончилось. Дурной знак, позор, судьба есть судьба. Но дочь губернатора…

– Я знаю, ваше императорское величество. Девушка якобы беспрерывно молилась семь дней и ночей, но не только не умерла, но и вышла здоровой, похорошевшей, полностью изменившейся.

– Не веришь?

– Полагаю, она получала еду. Но раз слухи утверждают, что случилось чудо, значит так оно и было.

Отец сам наливает себе чай, делает большой глоток:

– И это, Тенер, возвращает нас к разговору о губернаторе. Дочь губернатора смогла очистить своё имя. Не полностью, но и того, что есть достаточно, чтобы, например, к ней посватался племянник Великого хана Ливойского, не просто посватался, а пообещал сделать её своей единственной супругой и отказаться от наложниц, лишь бы в приданое входил Самск.

Бред.

Нет, Ливой бы с радостью предложил Гадару Ламбрину такую сделку, но я уверен, что лорд Ламбрин предан короне.

Награда за преданность – это гораздо понятнее. В сложившейся ситуации я для Гадара Ламбрина лучший вариант.

– Я понял, ваше императорское величество. Благодарю, что нашли время для беседы.

– Тенер, ты недоволен невестой?

Всегда считал, что лучше жениться на умной простолюдинке, чем на дуре из знатной семьи. Кто бы мне позволил?

Разве я чем-то выдал себя?

Я прижимаю кулак к груди и склоняюсь:

– Ваше императорское величество, я готов исполнить любую вашу волю.

– Тенер, я хочу тебя видеть на завтрашнем банкете. Твоя невеста также будет, я приказал в приглашении специально упомянуть её имя.

Значит, о помолвке будет объявлено завтра, когда после скандала и половины месяца не прошло. Чиновники получат очередное подтверждение, что я при дворе никто.

Гусиный паштет оказывается выше всяких похвал. Я неторопливо смакую и из-под полуопущенных ресниц наблюдаю за Изи. Горничную моё пристальное внимание нервирует, и это хорошо, ей полезно понервничать. Может быть, будет доставлять меньше хлопот.

– Изи, а где же Ата?

Пора бы моей второй личной горничной появиться, и не только ей. Тётушка знает, что моя гостиная похожа на склад, вещи нужно вернуть на свои места. Где слуги?

– Когда вас не было, юная госпожа, госпожа Мираль отправила Ату помогать в прачечной.

Это объяснение? Серьёзно? Я слизываю с ложки остатки паштета и прищуриваюсь:

– И почему ты до сих пор здесь, Изи? Бегом за Атой в прачечную.

– Но госпожа Мираль…

Я отодвигаю грязную посуду, кивком показываю, что поднос можно уносить, но Изи не отпускаю, возвращаюсь в рабочий закуток и открываю ларец:

– Изи, видишь два документа в моих руках? Это контракты твой и Аты. Бегом. Если же тебе всё ещё не хватает дополнительных разъяснений, то я скажу тебе, что в глупой личной горничной я точно не нуждаюсь.

Изи приоткрывает рот, её глаза наполняются влагой непролитых слёз, она всхлипывает:

– Госпожа, вы так изменились, раньше вы относились ко мне как родной, а теперь так жестоки.

Я жестока? Я ещё даже не начинала быть жестокой.

– Изи, пожалуйся на меня Небесам.

Горничная охает и выскакивает за дверь, посуда звякает. Не разобьёт, надеюсь? Впрочем, не жалко.

Я подхожу к сундукам, провожу пальцами по лакированной крышке ближайшего. Упустила я…

Инвентаризация означает, что платья вернутся в гардероб. Оно мне надо? Столько усилий, чтобы переломить слухи и скатиться к тому, с чего начинала из-за тряпья? Заменить гардероб без веской причины мне никто не позволит, значит, действовать надо радикально, причём прямо сейчас, пока никто не опомнился.

К счастью, из памяти Нишаль удаётся выудить, в каких именно сундуках прячется одежда. Жаль тратить магию, но…

Огонь? Спалить платья нетрудно, но энергетически дешевле и зрелищнее:

– Проклятье!

Натуральная ткань под действием моих чар старится за считанные минуты. Стоит её тронуть, и начнёт расползаться в бесполезные ошмётки, но я одним проклятьем не ограничиваюсь, добавляю второе – оно покроет платья пятнами мохнатой плесени. И финальный штрих – затереть следы.

Довольная, я усаживаюсь за стол и придвигаю к себе документы, надо же прочитать условия контракта.

Изи возвращается минут через пять вместе с Атой. Девочка тотчас бросается ко мне, опускается рядом со мной прямо на пол и хватает за край храмовой робы.

– Госпожа, вы вернулись!

Я беру её за руку и внимательно рассматриваю ладонь. Кожа потрескалась местами до крови. Тётя сводила счёты? Я не помню, чтобы Ата подпевала Тиане. Мне подходит. На первое время точно, а там посмотрю – в буквальном смысле, посмотрю на ауру.