— Да ты норовистая кобылка, как я погляжу, — бросил красномордый ей в спину. — Ух, я бы тебя объездил!

Конец этой фразы потонул в громком ржании его приятелей.

Дорогу перегородил мужлан с еще более красной рожей, чем у предыдущего. Доминика попыталась обойти его, но он сделал шаг в ту же сторону, не давая ей пройти дальше.

— Эй, иди лучше ко мне! — с ухмылкой заявил он, грубо схватил ее за талию и притянул к себе. Сильный запах пота и перегара ударил ей в нос.

— Не трогай меня, свинья! — возмутилась Доминика и залепила наглецу звонкую пощечину.

Раздался оглушительный взрыв хохота. Вся таверна с удовольствием наблюдала за этим нехитрым спектаклем.

Глаза грубияна налились кровью. Какая-то пигалица осмелилась выставить его на всеобщее посмешище!

— Ах ты шлюха! — завопил он и широко размахнулся, намереваясь ударить ее в лицо.

Доминика рефлекторно уклонилась — не зря Зигурд гонял ее на тренировках! Огромный кулак пролетел мимо и врезался в морду другого мужика, случайно оказавшегося на его пути.

— Ах ты гнида! — взревел тот и бросился избивать обидчика.

Для хорошей драки достаточно было малейшего повода. Загрохотали лавки — посетители принялись вскакивать со своих мест, намереваясь присоединиться к веселью. В зале быстро нарастало возбуждение, изрядно подогретое хмельными парами. Доминика в панике озиралась по сторонам, в поисках угла, куда можно было бы спрятаться.

Вдруг над толпой прокатился зычный бас, от которого жалобно задребезжали оконные стекла:

— А ну разошлись!!!

Пьяницы застыли как громом пораженные, и все как один опасливо повернули головы в сторону голоса. Небрежно растолкав мужиков, вперед выступила огромная старуха и скрестила могучие руки на необъятной груди.

— Так! Что тут у нас?

— Это все она! — жалобно пискнул красномордый забияка, тыкая пальцем на Доминику.

Старуха подошла к ней, взяла за подбородок и заглянула в лицо.

— Хм… Хорошенькая, — пробасила она. — Что ты забыла, деточка, среди ночи в таком-то заведении? Здесь не место для молоденьких дамочек вроде тебя. Публика у нас грубая, в два счета обидят.

— Мне нужен ужин и ночлег, — твердо заявила Доминика.

Женщина с ног до головы окинула ее изучающим взглядом, отметив грязный подол и фуфайку с чужого плеча.

— Вижу, что ты попала в беду, деточка. Ну что ж, можешь остаться здесь… если у тебя, конечно, есть чем заплатить за комнату.

— Есть, — ответила та, с тоской прикидывая, что денег хватит только на скудный ужин и всего одну ночь. Но что толку об этом сокрушаться? Скорей бы что-нибудь съесть и лечь в кровать!

— Хорошо, — кивнула старуха, пересчитав полученные монеты. — Меня зовут Мамаша Лукреция. Садись вон за тот столик, сейчас принесу тебе супа.

Она обернулась на притихших посетителей и крикнула зычным басом:

— Эй вы, обалдуи! Кто тронет девчонку — тому откручу яйца и заставлю сожрать без соли!

Мужики покорно склонились над своими тарелками. Все знали, что с Мамашей Лукрецией шутки плохи.

Доминика уселась за столик в дальнем углу, устало прислонилась к стене и с наслаждением вытянула ноги в развалившихся туфлях. Жар от очага окутал ее блаженным теплом, а когда Мамаша Лукреция поставила перед ней полную миску дымящейся похлебки, Доминика почувствовала себя самым счастливым человеком на свете.

***

Она проспала всю ночь как убитая, но наступило утро, и ей снова нужно было думать о крове и пропитании. Как же эти заботы отличались от того, к чему она привыкла раньше! Тогда ее тревожило, подойдет ли изумрудная брошь к синему бархату, и выдастся ли хорошая погода на завтрашнем пикнике. Как она сейчас далека от той жизни! Такое впечатление, что она уже целую вечность скитается по улицам чужого города без гроша в кармане и крыши над головой.

В комнате стоял жуткий холод, похоже, хозяйка экономила на дровах. Доминика плеснула себе в лицо ледяной водой из кувшина, расчесала волосы, накинула на плечи ворованную фуфайку и спустилась вниз.

Мамаша Лукреция сметала с полов солому, пропитанную вином, пивом и блевотиной перебравших клиентов. Увидев Доминику, она вопросительно взглянула на нее мутными голубыми глазами.

— Уже проснулась, деточка?

— Скажите, у вас не найдется для меня какой-нибудь работы?

Старуха отставила метлу и уставилась на Доминику.

— Даже и не знаю. Ты умеешь стряпать?

Первая и последняя попытка Доминики приготовить кролика закончилась ее истерикой и наймом кухарки…

— Нет, — призналась она.

— Тогда вряд ли у меня для тебя что-нибудь найдется. Уж больно ты худосочная, не думаю, что сможешь колоть дрова и ворочать матрасы. Да и жаль такую красоту портить тяжким трудом.

Доминика печально вздохнула и направилась к выходу.

— Погоди! — прозвучало ей вслед. — Я знаю кого-то, кто сможет тебе помочь. Подожди минутку!

Доминика с надеждой подняла голову.

— Правда? И кто же это?

— Жди здесь! — велела Мамаша Лукреция и завопила так громко, что на полке зазвенели бутылки. — Лукас! Где ты, негодник?!

Дверь кухни распахнулась, и из-за нее высунулась светло-русая голова взъерошенного мальчишки.

— Чего еще? — зевая, спросил он.

— Живо метнись и приведи сюда госпожу Моран! Скажи, что я нашла ей новую девчонку.

— Ладно, — недовольно протянул паренек и нехотя потащился к выходу.

— Бегом! — старуха схватила метлу и наподдала лентяю под зад. — Вот паразит! Только и делает, что жрет, срет и дощечки свои строгает! Свалился же на мою голову никчемный племянничек!

***

Доминика сидела за столом, гадая, что за работу предложит ей таинственная госпожа Моран. На кухне готовилась еда, и от ее соблазнительных запахов сводило живот. За миску супа она, казалось, была готова на что угодно.

Через полчаса дверь в таверну отворилась, и на пороге показалась женщина средних лет в черном платье и шляпке с вуалью. Доминике бросилась в глаза ее огненно-рыжая шевелюра. Какой необычный цвет! Неужели она красит волосы?

Мамаша Лукреция указала на Доминику, и женщина присела за стол напротив нее.

— Как тебя зовут, дорогая? — ласково осведомилась она.

— Доминика Финелли.

— А я — госпожа Моран.

Она двумя пальцами взяла Доминику за подбородок и внимательно изучила ее лицо. Той не понравилась такая бесцеремонность, но она сдержала свое недовольство, боясь оттолкнуть возможную нанимательницу.

— Я слышала, ты нуждаешься в работе, моя сладкая? — поинтересовалась госпожа Моран, явно довольная результатом осмотра.

— Да.

— Разве твои родственники не могут тебе помочь?

— У меня никого нет. Я одна.

— Ну что ж, думаю, ты нам подходишь.

— А в чем заключается работа? — спросила Доминика, пристально глядя на женщину.

Та подняла брови и усмехнулась.

— Ну… скажем так… ты должна будешь прислуживать посетителям моего заведения.

— То есть, это работа трактирщицы?

— В некотором роде… да, — улыбнулась Моран. — Идем, сейчас ты сама все поймешь.

Фраза «в некотором роде» показалась Доминике двусмысленной, но в этот момент ее желудок выдал такое замогильное бурчание, что она решила хотя бы разузнать, что за место ей предлагают. В конце концов, всегда можно будет отказаться, если что-то придется ей не по нраву.

На улице ждал экипаж, запряженный парой лошадей. Кучер распахнул перед дамами дверцу, и они вошли внутрь.

Всю дорогу госпожа Моран пристально изучала лицо Доминики, откинувшись на мягкую спинку. Под неотрывным взглядом та чувствовала себя неуютно, но глаз не опускала. Ей до смерти надоело перед всеми унижаться.

Место, куда они направлялись, располагалось недалеко, в том же квартале, что и таверна. Минут через пять карета остановилась у входа в двухэтажное каменное здание. На его вывеске была нарисована красная туфелька, и Доминика с любопытством уставилась на нее.

«Обувная лавка, что ли?» — подумала она.

Доминика с интересом озиралась по сторонам. Просторный зал совершенно не походил на обувную лавку, а напоминал скорее ресторан. Пушистый, но местами потертый ковер; сверкающий в углу рояль; свисающие с потолка массивные люстры — все просто кричало показной, хоть и слегка пообтрепавшейся роскошью. Было очень странно видеть заведение с бархатными гардинами, тиснеными обоями, позолотой и мишурой в бедном районе среди грязи, свиней, и покосившихся хижин.