Мерантос. Воин из клана Медведей

Старый Фастос говорил: «Видишь путь – иди, и другие пойдут за тобой. А если не видишь, то иди за тем, кто видит. Но тогда уже не ворчи, что его когти короче твоих, а шерсть на загривке не так густа...»

Я не видел пути и второй день шел за тем, кто ведет. Шел, пока шел он, отдыхал там, где он устраивался на привал, поднимался, когда он опять начинал идти.

Не знаю, почему другие пошли за незнакомцем – охотник и Зовущая из клана Кугаров, молодой воин из клана Котов. Может, почувствовали то же, что и я? Или в каждом клане есть свой старый Фастос, который учит: иди за тем, кто ведет. Вот Игратос пошел только за мной. И каждый взгляд его, каждый жест кричит: почему ущербный, почему не ты идешь впереди?! Сказать, что чувствую в незнакомце Силу? Не ту силу, что дает воину прародитель Медведь, похожую, но не такую. В чарутти тоже есть сила, но чарутти не воины. Игратос знает, что ущербные не бывают воинами или чарутти – они всего лишь ущербные. Я тоже верил в это. До Чаши Крови. Когда мертвых стало много, а живых совсем мало, я увидел незнакомца. Мягкотелого. Живого. И он удивил меня. Спасибо Прародителю, что в то утро мы не сошлись с мягкотелым в бою. «Если сражаешься с врагом, которого не понимаешь, то найдешь поражение и смерть». Так меня учили. Нет худшего бесчестья для воина, чем умереть, не исполнив клятву. Мне надо жить, стиснув зубы и забыв о гордости, пока я выполняю наказ старейшин, а потом... может, первый Медведь не отвернется от меня.

Часть наказа я уже выполнил: нашел Игратоса и выбрался с ним на волю. Осталось вернуть его клану. Там он узнает, что вождь и старейшины хотят от него. Мне не приказывали хранить тайну, но рассказывать я не хочу. Пусть старый Фастос...

– Ты слышишь?

Незнакомец повернулся к т'ангу из клана Котов, что всегда держался за ним. Так же Игратос идет за мной: младший воин на шаг позади старшего, ученик – за наставником. Похоже, Кот выбрал себе наставника, хотя он не т'анг и едва замечает его.

Умный ученик учится на примере наставника. А многие слова не заменят одного дела. Мой наставник разговаривал не каждый день, но это он научил меня быть воином. И вожаком.

– Слышу, – ответил т'анг из клана Котов. – Я не знаю, что это.

Рыжий воин не знает пустыню так, как родные равнины, но он видел песка больше, чем я или лесные Кугары. Но, кажется, незнакомец понимает пустыню лучше всех нас. Вот только какой народ породил его, я еще не понял.

Незнакомец резко остановился, упал и прижался к песку, словно хотел вдавиться в него. Пять ударов сердца он лежал, закрыв глаза, и не двигался. Так устал, что сразу заснул? Но лицо у спящего бывает другим. Даже у смертельно уставшего...

Охотник пренебрежительно фыркнул, открыл рот... Я так и не узнал, какую глупость он хотел сказать.

– Бежим!

Незнакомец сорвался с места. А я не заметил, когда он успел подняться.

Голос хлестнул, как кнут, а бегущего впереди хотелось догнать, схватить!.. Догнать, потому что убегает.

Мы побежали. Все. Сначала так, как бегут на охоте за быстроногой дичью. Но дичь убегала всё дальше, а мы... Мы сами вдруг стали дичью, что изо всех сил спасается от смерти. А смерть мчится по пятам, и ее дыхание чувствуется спиной.

Я не мог оглянуться, посмотреть в лицо смерти. Нет, тогда я не думал о наказе, забыл о том, что жизнь уже не принадлежит мне – я больше не мог думать. Я перестал быть воином и мог только бежать... А смерть бежала за мной.