Игратос. Воин из клана Медведей

Ипша!

Страх, потом желание стать четырехлапым и бежать обрушились на меня. Желание было таким сильным, что я чуть не задохнулся в ошейнике. И только потом, когда я ослеп от слез и ослабел от неудавшегося изменения, я вспомнил, что так и не увидел Ипшу. Это не я испугался и захотел измениться, это был кто-то другой. Ничего удивительного, если бы это было желание Мерантоса – между учеником и наставником всегда есть связь, как и между сыновьями одного отца, но измениться хотел коротышка из клана Котов! Я услышал желание т'анга из чужого клана, а наставник учил, что такого не бывает, что для связи нужна общая кровь. «Кровь откликается на зов родной крови» – так и чарутти говорят, а они никогда не ошибаются. Или?.. Странно, что я вдруг засомневался в их непогрешимости. Если бы наставник узнал, о чем я думаю, он устроил бы мне трепку. Удивительно, что он все еще не устроил ее – не знает или откладывает наказание? А я почему-то совсем не страшусь этого наказания и неправильных мыслей о чарутти тоже не страшусь, хотя раньше обмочился бы от ужаса, если бы мудрый только косо глянул на меня.

В этом походе много странного и удивительного. Некоторые за всю жизнь столько не испытают, и подземного города не увидят, и с таким вожаком не разделят тропу. А я вот почувствовал страх коротышки, ну и что? Одной странностью больше, только и всего. Еще я узнал, что он злится на себя за этот страх, но не может подойти к вожаку, пока Ипша рядом. Ну и пусть боится, если ему страшно, или смеется, если смешно, а мне вот все едино.

Почему-то вспомнилось большое темное озеро, к которому меня приводил наставник. Давно это было, я тогда еще не носил воинский пояс. В озере плавало солнце, сначала одно, потом два, а вода все равно была холодной. И цветами вода не пахла, хоть в нее и смотрели ветки цветущей лойты.

Это был один из первых уроков моего наставника.

– Запомни, – сказал он мне тогда. – Многое можно увидеть в воде, но вода всегда останется водой.

Но я не понял его.

– А как же лед?

– Лед может блестеть, как солнце, но только солнце согреет тебя, а лед останется льдом.

Я так и не понял тогда наставника.

А теперь...

...похоже, что я сам стал озером, в котором все отражается. И злость воина-Кота, и тревога наставника, жажда и голод вожака, желание Ипши... А сам я почти ничего не чувствую: ни страха, ни тревоги, ни удивления, – даже боль, моя боль, похожа на отражение чужой боли. Вода все отражает, но остается водой. Теперь я понимаю, что хотел сказать наставник, теперь, когда что-то во мне изменилось. Но почему-то понимание не радует меня. Мне все едино. Вода остается холодной, когда в ней купается солнце.

Никогда прежде я не думал о таком. Даже не знал, что бывают такие мысли. Или ученики чарутти и должны быть такими... странными?

Вожак устроит привал, и я отвлекся от необычных мыслей. Мои глаза наблюдали – наблюдали? А почему не следили? – а голова запоминала.

– Километров двадцать прошли, не меньше, – сказал вожак, радуясь чему-то, и тут же обернулся ко мне: – Как ты? Нога болит?

– Болит, – услышал я свой голос – Меньше болит.

– Молодец. Ты сегодня хорошо шел.

– Знаю.

Похвала вожака не радовала и не злила меня. А вот наставник удивился моему ответу.

Вожак негромко хмыкнул, сказал «отдыхай» и отошел.

Я не стал нарушать его приказ: сел у ближайшей стены, вытянул ноги и... стал отдыхать. Оказалось, наблюдать еще интереснее, чем учиться убивать.

Вот вожак: он ходит от одной стены к другой, трогает их руками, и вид у него такой, будто он вернулся в родные места, а они так изменились, что он едва узнает их. А иногда вожак вздрагивает, качает головой и смотрит вокруг, словно бы удивляется, как он сюда попал и что здесь делает.

Таким мыслям не место в голове вожака, да и в моей им нечего делать, а вот... бродят.

Воин-Кот тоже бродит как потерянный. Ипша заняла его место возле вожака, вот и приходится держаться в стороне, а подойти ближе... опасно.

Наставник сел спиной к стене и закрыл глаза. Со стороны кажется, что он спит и ни о чем не думает, а на самом деле в нем соединились тревога и уверенность Странная смесь, как огонь и лед. Я немного посмотрел и понял, что тревожился наставник из-за меня, а уверен он в себе.

Ипша...

С Четырехлапой мне труднее, чем со всеми остальными. Говорят, что чарутти умеют слышать то, о чем думают другие. Я не могу слышать Ипшу, как слышал Мерантоса, когда он говорил со мной не открывая рта. То, о чем думают другие, словно спрятано от меня за стеной. Я вижу цвет этой стены, форму ее камней, могу понять, согрета она солнцем или застыла от ледяного ветра. Такое у меня получается с вожаком и воином-Котом, а вот с Ипшей... с ней все по-другому: темнота и стена в темноте, даже не стена – преграда из... из чего-то... не камня, как у всех остальных.

Раньше я не замечал, что могу такое. Или это могут только те, чья нога попала в пасть к пустынной твари? Тогда мне еще повезло: тварь могла отгрызть всю ногу, до самой шеи. Отдать кусочек мяса за такое умение... да я сам больше съедаю за один раз!

А вот о еде лучше не думать – отвлекает.

Есть мысли, что похожи на ветер, который тревожит гладь озера и мешает воде отражать.

Почему-то я опять думаю об озере, хотя раньше мне не нравилось возле него. Мрачно там и слишком... красиво. Не только меня пугала мрачная красота озера, немногие ходили к нему. И только раз или два в сезон чарутти приводил нас на берег для совета. Теперь я понимаю, почему все советы там заканчивались быстро и именно так, как хотел мудрейший. Интересно, последний совет старейшин тоже собрали у озера? Надо бы спросить наставника... Потом, на следующем привале. Кажется, вожак решил идти дальше.

– Отдохнули? Подъем! Привал окончен, – услышал я голос вожака.

Все зашевелились, заняли привычные места.

«Когда твоя догадка сразу же подтверждается – это немного пугает, правда?»

Странная это была мысль, которая появилась неожиданно и тут же исчезла. Будто по ошибке пришла ко мне. Или это я услышал чужой голос внутри себя?

Такое может и напугать...