В голосе губернатора явно сквозила обида, вызванная пережитыми волнениями и неопределённостью, но гнева в нём не было. Напряжение отступило и Анри вдруг почувствовал себя очень уставшим, к тому же сильно засосало под ложечкой, напоминая, что он сегодня ещё не ел.

— Если бы я отправился к вашему превосходительству немедля, моя изобретательная выходка перепугала бы слуг вашего превосходительства не меньше, чем приватиров, — непривычно тихо и бесцветно ответил он. — Кроме того, пока бы я информировал ваше превосходительство о бое с этим отребьем, ваше превосходительство потерял бы «Орку», а я «Чайку». К тому же вражеский фрегат успел бы заблокировать доки и тогда лишь один Господь знает, кто бы сейчас владел Белизом.

Дослушав ответ, губернатор ненадолго задумался, затем подошёл к столу и позвонил в колокольчик. Приказав слуге подать в синий салон чоколате, граф повернулся к посетителям:

— Полагаю, сеньоры, сегодня у вас был слишком утомительный день, чтобы беседовать стоя. Прошу вас, следуйте за мной — продолжим в менее формальной обстановке, — и взяв со стола бронзовый подсвечник, повёл за собой Анри и дона Себастьяна по длинному коридору в самый его конец.

Заведя гостей в хорошо знакомую Анри комнату, сеньор Альварес поставил светильник на игровой столик и, усевшись рядом с ним в кресло, указал своим спутникам на роскошный диван напротив:

— Присаживайтесь, сеньоры, — после чего, дождавшись, когда гости усядутся, довольно потирая руки, продолжил:

— Надеюсь услышать наиподробнейший отчёт о вашей экспедиции с тех пор, когда вы покинули город и до того момента, когда вас нашёл мой человек, — и откинулся на спинку кресла в предвкушении длинного рассказа.

Анри посмотрел на дона Себастьяна, взглядом предлагая ему роль докладчика, но тот замотал головой, предоставляя это право своему работодателю и другу. И тогда, набрав полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду, Анри стал излагать события последних четырёх дней. Когда он дошёл до разговора с касиком, в открытую дверь вошли двое слуг. Пока один раздавал сеньорам изящные чашки французского фарфора на не менее изящных блюдцах, наполненные ароматным горячим напитком, второй зажигал свечи в серебряных канделябрах на консольных столиках.

Отражённые зеркалами мерцающие язычки пламени добавили салону изысканности и очарования, а густой щедро сдобренный специями чоколате услаждал обоняние своим специфическим ароматом, усиленным ванилью и кориандром. Непривычно сладкий, но не утративший лёгкого горького оттенка с примесью солёной нотки и с разливавшимся огнём от жгучего красного перца, он возбуждал и придавал сил.

Когда слуги, собрав опустевшие чашки, покинули салон, закрыв за собой дверь, граф нарушил затянувшееся молчание:

— Надеюсь, сеньоры, вам понравилось улучшение индейского напитка, придуманное моим поваром. Хотя мне кажется, добавление сахара сделало его более женским, — довольное лицо губернатора расплылось в радушной улыбке.

Анри, пробовавший «настоящий» чоколате впервые в Алтун-Ха, когда индейцы сварили напиток по старинному тайному рецепту на день памяти предков, тем не менее оценил мягкий вкус, существенно отличавшийся от оригинала, и воздал должное мастерству повара. Дон Себастьян же лишь выразил свою благодарность щедрости графа, дипломатично умолчав о том, что всем способам приготовления чоколате он предпочитает кофе.

После обмена любезностями Анри продолжил свой рассказ. Как только он поведал о заключённом с касиком договоре, граф Альменара остановил доклад и глубоко задумался. Долгое время тишину нарушало лишь потрескивание свечей. Анри, понимая, что именно сейчас решается не только судьба индейцев из Балам-Ха, но и его собственная, ибо он поручился за выполнение данных обещаний своей честью и самой жизнью, не смея смотреть на дворянина, прислушивался к дыханию губернатора, стараясь отгадать его эмоции. Зато дон Себастьян, откинувшись на спинку дивана, внимательно следил за освещённым слегка колеблющимися пламёнами четырёх свечей лицом сеньора Альвареса. Оно было сосредоточено серьёзным. Наконец, граф заговорил:

— Вы уверены, сеньор Анри, что майя отдадут вам и женщин, и колдуна?

— Думаю, ваше превосходительство, я сумел убедить касика, что война майя с Испанией для них будет намного губительней, чем для нас. Они не воины и готовы принести эту жертву за возможность вернуться к мирной жизни.

— Однако, как я понял из вашего рассказа, этот колдун много значит для племени, а выкупить его они уже вряд ли смогут. Мне доложили о результатах допроса пленных приватиров, посему я думаю, что пиратский лагерь в дельте Сибун уже не существует, — губернатор задумчиво погладил гладко выбритый подбородок. — Вне всяких сомнений, индейский колдун будет казнён, особенно, если падре Игнасио прознает, что доставленный вами пленник — богохульник. Я хотел бы знать, как его смерть повлияет на дальнейшие действия краснокожих.

Теперь задумался Анри.

— Насколько я знаю, ваше превосходительство, в отдалённых больших поселениях у майя есть не только колдуны, но и целители. Ранее кто есть кто определял жрец, нынче же, за неимением оных, в большинстве селений остались лишь колдуны. Майя приписывают им способности общаться с миром духов, кои и помогают колдунам находить преемников. Целители же не имеют таких возможностей и потому лишены способа подыскивать себе талантливых учеников. Вот и получилось, что во многих деревнях не осталось целителей, а лишь одни колдуны. Взяв на себя обязанности жрецов в определении времени посева и места для новых полей, они вынуждены теперь заниматься и обязанностями целителей. Лишив племя колдуна, мы лишаем их будущего, если, конечно, этот злополучный колдун не успел найти и обучить преемника.

Взглянув на дона Себастьяна, словно пытаясь с его лица прочесть, какой эффект его слова имели на губернатора, Анри продолжил:

— Однако при заключении договора ни я, ни касик не могли знать, как быстро начнут разворачиваться события. Если они не смогут выкупить жизнь своего колдуна — это воля небес, моей вины в том нет.

— Что, если мы предложим им жизнь колдуна в обмен на патрулирование побережья? Они могли бы предупреждать нас о новых пиратских лагерях, особенно если к этому благородному делу подговорят и другие племена? — оживился губернатор.

— Полагаю, ваше превосходительство желает возложить на меня обязанность убедительно передать майя это предложение?

В голосе Анри промелькнул лёгкий сарказм, однако губернатор его заметил:

— А разве вы не добровольно изъявили желание попытать счастья на поле дипломатии? — улыбнулся он и тут же посерьёзнев, добавил: — Вы убедили меня, сеньор Анри, что живые майя нам полезнее мёртвых. Однако пока что всё, что я высказал — это лишь игра мысли. Но я готов к ней вернуться сразу же после того, как передам сеньоре Пауле её сына и увижу майяского колдуна в кандалах. А сейчас, до того, как вы начнёте описывать мне бой «Победоносца» с английскими кораблями, я хочу знать, когда и как вы намерены отправиться искать миссию на реке Белиз.

Анри вздохнул:

— Я надеялся найти её на карте вашего превосходительства.

— Я предоставлю вам свою карту для изучения, сеньор Анри, но, увы, ничего похожего на ней нет. До сего времени никто ещё не разведал эту реку дальше того места, где из неё истекает Ревущий Поток.

— Ну что же, тогда мне придётся пройти её на лодках, взяв с собой моего навигатора. Надеюсь, он заполнит часть белых пятен на карте вашего превосходительства. Я оставлю за собой завтрашний день на собственные дела и приложу все усилия, чтобы послезавтра утром всё было готово к отправке. В крайнем случае, если не вмешаются ещё какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, мы отчалим в среду.

— Надеюсь, вы понимаете, что в сложившейся ситуации я не в силах как-либо помочь вам? — сеньор Альварес придал голосу лёгкий налёт вины.

— Да, ваше превосходительство, понимаю и потому буду всецело рассчитывать на собственные силы.