— Я поручил охранять его нашим людям, так что даже если бы он и не был болен, он всё равно не смог бы ни с кем договориться. Единственный человек, с кем он общался в монастыре до нашего ухода, это брат гвардиан. Но я не думаю, чтобы дворянин и монах могли пасть так низко, даже будь у них возможность отправить донос в Белиз, — покачал головой аристократ. — Давайте исходить из возможностей, Анри, а затем попробуем найти мотив.

— Ого! Вижу, я не ошибся, поручив это дело вам, друг мой! Вы взялись за него как заправский дознаватель! — не скрывая восхищения выказал уважение аристократу торговец.

— Я всегда добросовестно выполняю возложенные на меня обязанности, используя для этого всё то, чем меня наградил Господь, — смиренно опустил глаза капитан-лейтенант.

— Хотел бы я знать, за какие добродетели Всевышний даровал мне такого друга, как вы, Себастьян! — с неподдельной искренностью воскликнул Эль Альмиранте.

На щеках аристократа проступил румянец.

— Ну же, давайте поговорим о возможностях, — Анри сделал вид, что не заметил смущения Себастьяна. — Поскольку в обвинении упоминался мой договор с касиком, а ложь о том, что я бросил умирать в джунглях солдат гарнизона, вероятно, основывалась на словах доктора, что больных нельзя везти в Белиз, тот сеньор, пожелавший остаться неизвестным, должен быть хорошо осведомлён о нашей экспедиции.

— Верно мыслите, Анри. Давайте упомянем тех, кто, кроме вас и меня, знал о экспедиции всё и попробуем понять, у кого из них была причина желать вам смерти. Если слова сеньора Антонио о том, что нам нельзя возвращаться, могли слышать многие солдаты, как наши, так и городские, то о содержании вашего разговора с касиком, кроме вас и меня, если не брать во внимание индейцев, один из которых где-то в джунглях, а другой был в тюрьме, знает лишь губернатор. Даже идальго Контрерас, которого вы поставили на первое место, до вашего возвращения в лагерь не знал, где вы. Когда он заметил ваше исчезновение, я сказал, что вы отправились осматривать местность. Да и о вашем разговоре с касиком он знал с ваших слов лишь то, что женщины находятся в миссии на реке Белиз, — запустив пятерню в свои густые чёрные волосы, размышлял в слух капитан-лейтенант. — При всём моём уважении к доктору я вынужден обозначить и его в этом списке, ровно как и графа Альменара, хотя и не понимаю, какой у них резон избавляться от вас.

— Я ни за что не поверю в то, что к доносу может иметь отношение сеньор Антонио. В итоге в этом списке остаётся лишь губернатор. Но устранив меня он больше теряет, чем приобретает. Его расположение ко мне даёт городу надёжную защиту, не стоившую казне ни единого мараведи, не говоря уже о пошлинах, которые я плачу Белизу за свои корабли на рейде и проданный в городе товар. Кроме того, разве не вы накануне уверяли меня, что граф Альменара мне благоволит?

Дон Себастьян думал некоторое время, затем поднял глаза на Анри:

— За то время, что я имел возможность познать сеньора Альвареса, я могу взять на себя смелость утверждать, что ему чужды низкие поступки, коим, несомненно, является донос. Стало быть, мы вернулись туда, где начали — к солдатам.

Анри развёл руками:

— Боюсь, наши рассуждения заводят нас в тупик. Я был уверен, что касик придёт не один, потому внимательно следил за поляной. Уверив словам Хуана, что до ночи буду снова в лагере, я принялся возводить себе укрытие не только потому, что мне было нечем занять ожидание. Это позволяло мне исследовать местность и наблюдать за ней. Хоть я поручил вам проследить за тем, чтобы никто из солдат не покинул лагерь, я обозревал не только прилегавшие джунгли, но и пространство, откуда мог появиться какой-нибудь нерадивый пехотинец. Я никого не видел, капитан. Если кроме меня там присутствовал ещё один испанец, он должен был приложить специальные усилия, чтобы скрыть от меня своё пребывание и обмануть вашу бдительность.

— Ну вот и первый возможный вариант — наличие опытного разведчика, который был послал шпионить за вами. Однако, если мы примем эту версию, то, боюсь, она опять приведёт нас к губернатору, — хлопнул себя по колену капитан-лейтенант.

Анри думал довольно долго, затем, покачав головой, заговорил:

— Я знаю графа Альменара с первого дня его появления в городе. Тогда он был ещё интендантом. Как я уже вчера сказал вам, Себастьян, я не питаю особых иллюзий по поводу симпатий сеньора Альвареса к моей особе, но и не вижу повода для того, чтобы он вдруг решил избавиться от меня, да ещё и таким образом.

— А что, если этот театр был разыгран для того, чтобы привязать вас к губернатору ещё более, сделав вас обязанным ему за оправдательный приговор? Возможно, ваша строптивость и нежелание следовать настоятельным рекомендациям толкнули его на этот постыдный шаг? Вы позволяете себе роскошь проявлять независимость, друг мой. Это непростительно даже для людей знатных и именитых, а уж тем более для представителей среднего сословия, к коему относитесь и вы.

— Возможно, вы правы, капитан, но тогда замысел минул цель. Если я кому и обязан за своё освобождение — так это вам и Фернандо. Смею предположить, что, вздумай коммодор штурмовать тюрьму, солдат Победоносной армады за ним повели бы вы. Или я не прав и ваше желание с оружием противостоять моему аресту на пирсе сегодня утром лишь плод моей фантазии? — Анри внимательно посмотрел в лицо аристократа.

Дон Себастьян не отвёл глаз и ответил немедля:

— Я дал клятву защищать вашу жизнь и вашу честь, Анри. Я бы бился за вас даже тогда, когда бы не был уверен в вашей правоте.

Анри вздохнул:

— Пожалуй, ваша версия наиболее правдоподобна. Стало быть, вашей задачей будет отыскать оного шпиона и выяснить, кто послал его. Далее мы с вами уже решим согласно обстоятельствам.

Капитан-лейтенант кивнул:

— Я займусь этим немедля, адмирал.

— Нет, капитан. Немедля мы с вами отправимся в торговые ряды за сладостями для графини и её двух дочерей. К тому же меня посетила ещё одна мысль по поводу нашего дела — что, если лицо, состряпавшее донос, не только не посылало шпионов, но и не было в экспедиции? Что, если ночью в трактире, славя победу, сильно перебравший пехотинец решил заработать себе ещё один кувшин вина байками о нашем походе, а тот, кто нам нужен, почуяв подвернувшуюся удачу, воспользовался услышанным, дабы избавиться от конкурента в моём лице?

— Ваша версия не менее возможна, чем моя. Однако она сильно усложняет мою задачу. Или же вы можете мне помочь перечислением своих врагов, способных на такое, да ещё и в день, когда город чествует вас как освободителя? — оживился капитан-лейтенант.

— Ну, за этим дело не станет, да и список этот, пожалуй, будет не сильно велик.

— Думаю, мы определили правильный путь расследованию, друг мой. Изначально было наивно полагать, что донос смог состряпать кто-либо из солдат, большинство из которых даже имя своё начертать неспособны, — задумчиво сказал дон Себастьян, постукивая по эфесу шпаги.

— Вы правы, капитан. Огорчённый мыслью, что среди солдат «Победоносца» есть предатель, я совершенно выпустил это из виду. Зато сейчас я вспомнил нечто иное. Когда контесса Исабель приняла осевший на нас пороховой дым за знамения Нечистого, помните, чьё имя в итоге прозвучало, когда граф стал выпытывать дочь об источнике её заблуждения?

— Идальго де Рокафулл! — почти одновременно произнесли оба.

— Ну что же, мне есть с чего начать расследование, адмирал. Надеюсь, к вашему возвращению мне уже будет что докладывать.

— Я в этом не сомневаюсь, Себастьян. И, если по данному вопросу нам больше нечего сказать друг другу, пришло время перейти к следующему. Пора подумать о подарках. Кстати, капитан, стоит ли мне вообще идти на торжественный обед в мою честь после обвинения в предательстве? — Анри посмотрел на всё ещё лежавшую на столе шпагу капитана «Ньюбери» и почувствовал, как горькая обида вновь вползает в его сердце.

— Если бы губернатор решил, что вам не стоит появляться в его доме на торжестве, вас бы уже давно известили, друг мой, — непривычно мягко произнёс аристократ.