Марк Гроссен смотрел на то, как тот отправился к машине.

Юноша, стоит признать, оказался упорным. Гроссен скептически относился к их сотрудничеству, но то, что за три года так и не удалось сделать задуманное, толкало его хвататься за любые соломинки. Неожиданный союзник как раз был такой соломинкой, он мог изменить расклады и переломить череду неудач.

При условии, что окажется достаточно сильным и решительным.

“Яйца у него есть. — подумал старик. — Посмотрим, что из него получится выжать”.

7 октября, четверг

По стеклу постучали, выдергивая из беспокойного сна.

— Вставай, малец! У нас сегодня много дел!

Я заозирался и увидел рядом с машиной старика. Он махнул рукой, чтобы я выходил и шёл за ним.

Первое же движение вызвало вспышку боли. Я замерз. Околел в машине за ночь. Печка не работала, а одной лишь верхней одежды не хватило, как бы я ни пытался согреться. От неудобной позы мышцы затекли и, выбравшись наружу, я почувствовал себя древней развалиной. Если старик ещё раз предложит ночевать здесь, плюну ему в лицо.

Сам-то старик выглядел вполне свежим и отдохнувшим. Воображение живо нарисовало, как он спал в тепле, под одеялом, с полным комфортом. Потом взгляд скользнул на покосившийся дом, который вот-вот рухнет, и эта мысль ушла.

— По тебе видно, что ты не рад, — сказал старик.

Он сел в кресло, на веранде и взялся разогревать консервы прямо в банках над газовой горелкой.

— Любое твоё недовольство — это всего лишь ещё один враг, которого надо победить.

— Теплой постелью и одеялом?

— Неженка, — старик оскалился, приподнял верхнюю губу и показал желтые, кривые зубы. — Ты вышел на войну, малец. Самую настоящую войну, где проливается кровь. Да чего уж там, ты успел убить! При этом жалуешься и ноешь о том, что ночка выдалась не такой комфортной, как ты привык.

— Я не жалуюсь.

— Всё написано на твоём лице. Не надо читать мысли, чтобы догадаться, что ты чувствуешь.

— И что дальше? Это тоже убить в себе?

— Да, — твёрдо ответил старик. — Я не знаю, как было раньше и давно ли появились паразиты. Одно я знаю точно. Обычные люди куда счастливее их. У обычных людей есть стимул бороться. Без бонусов, которые даёт умение залезать другим в голову, приходится конкурировать, а конкуренция закаляет. Ты ведь понял, о чём я вчера говорил?

— Понял.

— Сила — развращает. — Старик помещал неопределенную массу в банке, кивнул сам себе, снял с огня, откинулся на кресле и начал есть. — Что смотришь? Хочешь жрать, так сам о себе позаботься.

— Воздержусь. — сказал я, чувствуя, как в животе заурчало.

— Неженка, — хохотнул он и начал закидывать месиво розовато-серого вида себе в рот.

— Разве неженка способен убить? — попытался я подловить его на противоречии.

— Конечно. Трусы и слабаки всегда отчаянно дерутся, если их как следует прижать. Слышал, что крысы опаснее всего, если их загнать в угол?

— Бред.

Старик замер, не донеся ложку до рта. Недобро прищурился, смотрел на меня несколько долгих секунд, а потом продолжил жевать. Медленно.

— Ладно. Я не буду лезть к тебе в душу. У нас общее дело, и давай сделаем его, если ты, конечно, не рухнешь в голодный обморок.

Мы уставились друг на друга. Я упрямиться не стал и взял вторую консерву. Попробовал, языка коснулся вкус жира и специй. Еда была отвратительной, но я продолжил есть.

— Для выживания и нашей задачи тебе надо научиться контролировать свои мысли. Многого ты вчера добился?

— Кое-какие успехи есть.

— Сможешь закрыться от Паука?

— Не знаю.

— Это не тот ответ, который я хотел бы услышать.

— Так и я бы хотел получить нормальные ответы.

— Дерзишь, малец, — ложка заскрежетала по дну банки. — Нормальных ответов быть не может. У каждого свой путь. Я могу лишь дать общее направление, поделиться опытом, но не описать конкретные шаги.

— Так и я, не зная, на что способен Паук, не могу утверждать, закроюсь от него или нет.

— Резонно, — нехотя согласился он.

— Что такое тени?

— Внутренние или внешние? — кривая улыбка разрезало его лицо.

То, что он издевается, и то, что старик не собирается делиться информацией, было так же ясно, как и то, что сегодня будет дождливая погода.

— Тебе пора в школу. Я довезу до города, дальше на автобусе, — сказал он, когда понял, что никакой реакции на провокацию не последует.

— Не разумнее ли продолжить занятия?

— Разумно не вызывать у Паука подозрений.

— Хорошо, — сказал я, подумав.

Пока что старик не впечатлил как учитель. Общий принцип я уловил, а значит, и сам смогу заниматься. Без него.

На этот раз в школу я попал раньше Сони. Да и раньше большинства учеников. Старик разбудил на рассвете, на разговор у нас ушло минут десять, а через час я уже подходил к школе. В столь раннее утро доехал без проблем и задержек.

Желудок сводило от голода, вчера я остался без ужина, одной банки не хватило, чтобы насытиться. На зубах поселился неприятный налёт. Да и попахивать от меня начало, но это меньшая из проблем. Вышел за одну остановку до школы и зашёл в магазин. Единственный в пределах видимости, в подвальном помещении, с грязной вывеской, которая выцвела ещё сто лет назад.

— Чего надо? — встретил меня недружелюбно продавец и тут же отчаянно зевнул, демонстрируя, что у него как минимум на двух зубах кариес.

Я его проигнорировал, огляделся и остановился на шоколадке и ментоловой жвачке. Не люблю сладкое. Но между голодом и шоколадом выберу второе.

— Карточки не принимаем, — грубо проворчал толстый мужик у прилавка.

Залез в карман, нашёл там мятые банкноты и отдал ему.

— Сдачи нет. Позже приходи.

Он врал. А я был не в том настроении, чтобы препираться, и просто вышел из магазина.

Школа была расположена отсюда через улицу. Надо перейти дорогу, пройти двор между двумя зданиями — и окажешься в пределах видимости. Оттуда ещё пара минут пешком, и я на месте.

Часы показывали шесть тридцать. До первого урока оставалось полтора часа. Прикинув, что лучше ждать у школы, чем слоняться по улицам, отправился к тому дереву, где любила сидеть Соня.

В это время на улицах почти никого не было. Мимо проезжали редкие машины. Пара человек вышла из дома и отправилась к автобусной остановке. Дальше по улице приметил членов банд, но они исчезли в переулке. Я и сам зашёл в такой же переулок. Думал, там никого нет, но один человек нашёлся.

— Эй, парень, — раздался голос. — Есть что пожевать?

Я дернулся, не ожидая здесь кого-то увидеть. Говоривший сидел за картонной коробкой, прижавшись спиной к стене. Ума не приложу, как его не заметил. С черными, густыми и кудрявыми волосами, он сидел прямо на асфальте, опустив взгляд.

Лучше бы так и оставался. Когда он поднял голову, я увидел два заросших провала вместо глаз.

— Что, не нравится моя рожа? — обнажил он зубы. — Наверное, уродливая. Так что, пожевать есть что? Угостишь слепого?

От него исходил ровный тон небольшого голода, на фоне которого кружило озорство и желание позабавиться над тем, кого пугают его глаза.

— Держи, — кинул я ему шоколадку.

Она ударила мужчине в грудь и сползла вниз. Он поймал её, ощупал, довольно хмыкнул и быстро развернул. Только сейчас я заметил, что у него чистое лицо, без следов щетины и грязи. Сильный, широкий и волевой подбородок. А пальто, в которое он закутался, было явно когда-то дорогим и роскошным. Украл на свалке?

Больше не задерживаясь, быстрым шагом отправился из переулка. Когда оглянулся, странный слепец выходил на другую сторону.

Соня пришла за двадцать шесть минут до начала занятий. Она куталась в потёртую куртку с меховым воротником и на этот раз надела сапоги. Пожалела в такую погоду портить новые кроссовки. Пока я добирался до школы, дождь успел начаться и закончиться. А когда дошёл до дерева, ливень вернулся с новой силой. Я просидел с час, не сходя с места и думая о том, куда меня завела жизнь и что делать со всё новыми и новыми проблемами.