— Волевая, — хихикнула она. — Скажешь тоже.

— Мне кажется, ты себя недооцениваешь. И поверь, я вижу многие твои сомнения. Прости меня за это. Я бы не хотел, чтобы ты чувствовала себя неловко из-за моих способностей.

— В чём же я себя недооцениваю? — спросила девушка, привыкшая считать себя пустым местом и думающая, что такой, как она, лучше не высовываться.

— Ты красивая. Ты мне нравишься. Умная, смогла преодолеть давление, с которым не может справиться большинство людей в этом мире. От тебя вкусно пахнет.

Соня и на первых словах смутилась, а от последней фразы так и вовсе краской залилась. А я заулыбался как дурак. Кажется, мне понравилась её смущать.

— Что ты сегодня собираешься делать? — перевела она тему, отводя взгляд. — Как будешь искать того повелителя?

— Не хочу тебя этим обидеть, но не могу сказать. Если будешь знать, то другой повелитель может вытащить это из твоей головы и узнать о моём козыре. Надеюсь, ты понимаешь.

— Да без проблем.

Соня ответила спокойно, но какая-то часть её сознания была этим недовольна.

— Я собираюсь отправиться в Низины. У тебя самой есть на сегодня планы?

— Я думала, что иду в логово пришельца, который меня сожрёт. Так что планов не строила, — сказала она с иронией.

— Ну… — протянул я. — На самом деле мне утром в Низинах делать нечего. Нужно отправиться туда после обеда, ближе к вечеру. Так больше шансов найти того, кто мне нужен. Поэтому у меня есть несколько свободных часов. Есть идеи, чем заняться?

— Ты ведь это спросил, чтобы увидеть, о чём я подумаю? — спросила она с вызовом, приподняв бровь и складывая руки на груди.

— Да. Мне понравился ход твоих мыслей.

— Не всегда мысли совпадают с делом.

В этот момент она выглядела как нахохлившийся воронёнок, готовый меня клюнуть, если я приближусь.

Но я всё равно приблизился. Подсел, коснулся пальцами её щеки, провел нежно вдоль лица. А дальше… А дальше я позволил себе отпустить ситуацию. В конце концов, если каждый день рискуешь жизнью и не надеешься дожить до конца недели, то можно позволить себе награду в виде поцелуев с девушкой.

Соня оказалась в моих объятиях. Мы целовались с ней до тех пор, пока спустя бесконечность моя сестра не спустилась вниз, чтобы сходить в туалет. Она так громко топала и так хлопнула дверью, что стало понятно, Али догадалась, чем мы тут занимаемся.

Мне было стыдно за то, что я позволяю себе жить, в то время когда моя сестра лишена полноценной жизни. Я корил себя за эту слабость, но ничего не мог с этим поделать.

— У меня есть предложение, — сказал я Соне, когда убедился, что сестра нас не слышит. — Раз уж выпало свободное время, то мы можем с тобой потренироваться.

— В поцелуях?

За последние полчаса Соня осмелела. Она уже не стеснялась сидеть у меня на коленях и прижиматься. В этом отчасти была виновата моя сила, но не в том смысле, как можно было бы подумать. Я ничего не внушал девушке, не воздействовал на её эмоции.

Но я хорошо чувствовал, что она ощущает и как реагирует на мои действия. Там, где надо было замедлиться, я замедлялся. А там, где ей нравилось и она хотела, чтобы я продолжил, не смел отказать.

Это не было каким-то злым умыслом. Мне просто хотелось доставить ей удовольствие, чтобы она расслабилась и привыкла ко мне. Почувствовала, как сильно мне нравится. Видимо, получилось, потому что Соня и правда раскрылась, как бутон цветка.

За это время я узнал много нового о ней. Она не носила лифчик, сейчас её соски набухли и торчали, осязаемые сквозь тонкую ткань платья. Оделась она совершенно не по погоде, но при этом выглядела необычайно соблазнительно. Мой молодой организм буквально сходил с ума. Если бы я не умел контролировать свои мысли и чувства, пусть и на примитивном уровне, то не уверен, что во мне осталась хотя бы капля рассудка.

При этом я чувствовал, что Соня хочет того же, чего и я, но очень боится этого. Она внутри надеялась, что я не буду давить и тем более не воспользуюсь своей силой. Парадокс же был в том, что какая-то её часть, которую она сама в себе не признавала, хотела обратного, чтобы я был чуточку решительнее.

Это накладывало на меня дополнительную ответственность. Я сам должен разобраться в её чувствах и решить, что нам делать.

Я выбрал не спешить. Чувствовал, что так будет лучше. Слишком много для одного дня. Торопливость может всё испортить. Слишком хрупки наши зарождающиеся отношения. Надо дать им время окрепнуть.

— Попрактиковаться в применении моей силы. Знаю, что ты хотела бы изучить мои способности. Могу показать тебе. Сможешь попробовать, каково это, ощущать на себе, когда ты перед другим человеком как открытая книга. Возможно, у тебя получится научиться лучше закрываться.

— А ты уверен, что это действительно нужно? Ты ведь мог сказать мне что угодно. Сказать, что не читаешь мысли и не видишь мои чувства. Немножко солгать. А если я заметила бы это, то внедрить мне идею, что всё в порядке. Но ты ведь этого не сделал?

Соня думала, что я на неё не влиял. Но при этом опасалась, что могла просто этого не заметить. Этим вопросом она хотела получить подтверждение. При этом понимая, что если я ей соврал в чём-то одном, то могу соврать и сейчас. Всё это выводило её из себя, лишая равновесия. Она столкнулась с тем, что её мысли и чувства могут не принадлежать ей. Сомневаюсь, что какой-либо человек смог бы в одну минуту разобраться, что с этим делать.

— Я бы никогда так с тобой и не поступил. Хотя могут быть исключения. Если ситуация так сложится, что тебе будет что-то угрожать и мне для твоего спасения потребуется воздействовать, то я сделаю это.

— Ты ведь так уже делал.

— Да. После нападения собаки ты была в шоковом состоянии. Я приглушил твою панику, чтобы увести оттуда. Потому что опасался, что нападение повторится.

— Только приглушил панику?

— Да.

— Тогда ты просто идеальный парень. Сможешь успокоить любую девушку. Расскажи кому, девицы начнут за тебя драться.

За неуклюжей шуткой скрывалось напряжение. Чем больше мы проводили времени вместе, тем глубже я понимал, какой долгий путь предстоит, чтобы быть вместе. Долгий и трудный. Малейшая ошибка — и всё будет разрушено.

— Что бы ты сейчас ни уловил в моих мыслях, хочу сказать, что пока сама не определилась, как относиться ко всему этому. Поэтому давай пока позволим всему развиваться так, как оно само пойдёт?

— Хорошо.

— Договорились! И да, я не отказываюсь от тренировок! С чего начнём?

Начать я предложил с простой игры. Соня должна загадать число, а я должен его угадать. Первые попытки ни к чему не привели. Выбранные числа вылетали из головы Сони, как воробьи из гнезда, и я легко их улавливал.

— О чём я и говорил. Чем больше человек о чём-то думает, тем больше это становится.

— Что значит становится больше? Как ты это видишь?

— Я вижу вокруг головы дымку. Она полупрозрачная и похожа на облако. Когда человек злится, то на грозовое облако. Когда испытывает что-то романтическое, то на розовое или красное.

— А у меня какой цвет? — заинтересовалась девушка.

— Зависит от настроения. Он меняется. Сейчас с голубым отливом, что выдаёт любопытство. Ещё мелькают желтые и оранжевые оттенки — это азарт или озорство.

— А мысли как выглядят?

— Связные мысли вылетают в виде текста.

— Серьезно? Тогда я выгляжу донельзя глупо! Как ты с этим живешь?

— Если я не хочу изучать человека, то дымка и текст меркнут, становятся почти невидимыми.

— А если хочешь?

— То концентрируюсь на этом, и прозрачность снижается.

— При концентрации ты вообще лица не увидишь, получается.

— Нет. Дымка — она есть и нет. Я вижу сразу и лицо, и её.

— Это как? — Соня свела брови, пытаясь осмыслить сказанное.

— Сложно объяснить. Самое дикое начинается, когда человек активно думает. Вместо редких текстовых сообщений мыслей становятся сотни. Как будто смотришь фильм на ускоренной перемотке, без звука, с субтитрами. Когда ты хочешь скрыть число, оно как бы подсвечивается. При этом я вижу, что ты думаешь о других числах, чтобы сбить меня с толку.