— Я забегу в свою комнату переодеться, — сообщил анлезиец, пройдя несколько шагов, — и прикажу перенести свои вещи в твою комнату.

— Нет! — Вспомнила Слава примету, — не сейчас! Перенесешь после обеда. Такие у нас правила… жених с невестой идут на свадьбу каждый из своего дома. И после завтрака пойдешь к себе… не обижайся, это чтобы семья потом была крепкой.

— Ради этого я готов прийти пешком из порта, — сообщил жених так серьезно, что у Славы перехватило дыхание, и защипало в носу, — и даже дальше.

— Вот крайностей не нужно… — женщина старательно не смотрела ему в глаза, чувствуя себя аферисткой, — иди.

И первая шагнула прочь, пытаясь удержаться, чтоб не побежать. Черт, черт! Что она творит, зачем позволила себя уговорить!

Парень и, правда, влюблен в нее… и что греха таить, это невероятно приятно, быть любимой. Видеть, как он переживает из-за неправильно понятого слова, строгого взгляда, неизвестно когда прижитых с хитроумными морянками деток… и даже из-за того, что у него нет дворца, как у далекого занийского наместника. Наблюдать, как он старается ей во всем угодить, с каким счастьем принимает вполне обыденные между женихом и невестой проявления ласки… как ловит взгляды… И знать, что твое сердце выжжено напалмом давно прошедшей любви, высушено бочками слез, вылитых по свой проклятой доле матери-одиночки и вряд ли сможет когда-нибудь ответить полноценным чувством.

— Слава, — возле столовой видящую перехватила моряна, — что произошло?

— Тарос, — Слава сразу догадалась, чего не может понять чувствующая эмоции правительница, — там, еще в приюте, когда в нем проснулись способности, приворожил принцессу.

Глаза моряны на миг стали круглыми, как у рыбки, потом подернулись туманом глубокой задумчивости.

— Ах вот как… неожиданно. А я думала… она в Стана… — Афродита разочарованно вздохнула.

— Рухнула вся интрига? — сегодня Слава могла требовать приз за сообразительность.

— А ты хочешь сказать, что это был плохой вариант? И она ему нравится… может…

— Не буду я ее гипнотизировать и не проси. Даже одной той причины достаточно, что Стан никогда не согласится. А есть и побочные эффекты.

— Но Стана можно спросить.

— Чур, это буду не я. Мне и так хлопот с детьми хватает, — решительно отказалась Ярослава, и вспомнила, о чем хотела поговорить с правительницей, — Кстати, про детей, расскажи-ка про тех, что от моих парней?!

— Но они только у Стана… — рассмотрев появившееся на лице землянки выражение, моряна вдруг изумленно вытаращила глаза и резко хлопнула себя по губам, — ох.

— Вот именно… ох. И отсюда поподробнее.

Дверь распахнулась и тот, о ком они только что говорили, возник на пороге.

— Что стряслось?!

— Я нечаянно — русалка запнулась, — проговорилась…

— Ты и нечаянно? — Невесело хохотнул Стан, — ладно, поверю, а про что?

— Про детей, — не желала оттягивать неприятное объяснение Ярослава.

Васт должен был подойти с минуты на минуту.

— Они не виноваты, мам, правила у них такие, — Взяв мать под руку, старший уверенно повел ее в столовую, не ту, парадную, где они обедали вчера, а в небольшую, только для королевской семьи, — это я сам вызвался отработать за хумили, морянки их не берут… чтоб породу не портить.

При последних словах он ехидно ухмыльнулся и скосил взгляд на моряну, но та сделала вид, что ничего не заметила.

— И они через день спросили… когда узнали, кто я такой, согласие… моряне могут сразу определять, будут дети или нет. Ты же понимаешь… я не мог отказать… ну в общем у тебя будут внуки.

— Но почему внуки… — никак не могла понять Ярослава, с ужасом представляя стайку мальков.

— Я так решил… чтоб ему не было одиноко… и морянам нужно помочь, — снова засмеялся Стан, и теперь его смех звучал намного жизнерадостнее.

— О, боги, — потрясенно пробормотала мать, — это просто ни в какие ворота… я и так начинаю чувствовать себя патриархом рода… или правильно будет сказать — матриарх? А бедный Васт так переживает… сколько у него их там, кстати?

— Пятеро… всего, — с сожалением вздохнула моряна, — все дочери. Старшей десять лет, младшая еще не родилась.

— Действительно… ужасно, — себе под нос буркнула Слава, усаживаясь за столом, и оглядываясь, — а Адистанна не будет завтракать?

— Ей отнесли завтрак в покои брата… — поторопилась ответить моряна, — Зайл убедил ее, что за ним нужно присматривать. Он тоже там дежурит.

— Замечательный парень.

Ярослава думала совсем о другом, говоря эти слова, ее грызла непонятная тревога… интересно и откуда взялось это чувство, если она все уже выяснила? Женщина перебирала в уме имена и последние события, пытаясь понять, что именно ее беспокоит, и не замечала, как напрягся посматривающий на нее старший, как бесшумно распахнулась дверь и настороженно замер на пороге блондин, оглядывая всех подозрительным взглядом, в котором так и читалось, кто?

Кто осмелился расстроить его любимую женщину, что произошло в те несколько минут, что он приводил себя в порядок?

— Мне нужно отдельную комнатку, — Ярослава, наконец, сообразила, чего ей хочется, — есть поблизости?

— Идем, — моряна уже была на ногах, — тут по соседству… мне можно будет посмотреть?

— Никому нельзя, — обводя детей рассеянным взглядом, послала ей бледную, виноватую улыбку Слава, — не обижайся.

Комнатка была той самой читальней, и, привычно развязывая шнурок, женщина порадовалась привычке местной знати жевать сладости и орехи. Мигом освободила одну из вазочек, протерла салфеткой и ссыпала в нее свои камушки, крутнула, перемешивая и потянулась пальцами к той, что звала теплом.

Подержала в кулаке, немного успокаивая дыхание, и моля про себя, чтоб это не оказалась ни одна из тех рун, что трактуются только однозначно, и не несут в себе никаких добрых начал. Набралась смелости, выдохнула и разжала ладонь. Переменчивая или лукавая удача смотрела на нее своей ехидной кошачьей мордочкой, словно предупреждая о возможном коварстве предстоящих событий. Однако в большинстве случаев она приносила удачу, если получивший ее предостерегающий намек успевал предпринять все меры предосторожности.

— Уф, — облегченно выдохнула Ярослава и заторопилась в столовую, зная, как все волнуются и ждут ее приговора.

— Ну? — по взгляду старшего видно было, что он успел почувствовать перемену в ее настроении, и теперь ждал подтверждения собственной сообразительности.

— Переменчивая удача, — коротко сообщила Слава, и держала паузу, пока мгновенно оказавший около нее муж усаживал на место и устраивался рядом.

Давала им время сообразить, что не стоит расслабляться и радоваться, иначе удача может и отвернуться, потому она и лукавая.

— Что это значит? — не выдержал Инвард, появившийся в столовой, пока она пытала судьбу.

— Что-то вскоре произойдет… очень важное и несущее в себе перемены, и нужно заранее подготовиться, чтоб не проиграть. Тем, кто не опускает руки, а борется, удача помогает.

— Что еще может произойти? — задумчиво буркнул Конс, — вроде всё наладилось?

— Не всё, — адмирал отложил в сторону вилку с нанизанным на нее кусочком окорока, — я как раз хотел вам сказать… сегодня имперская канцелярия прислала сообщение… не пожалели энергии, чтоб воспользоваться малым зеркалом. Императрицу беспокоят происходящие на Сузерде события и если она не получит подтверждения, что королевство существует в прежнем виде и наследник готов жениться на принцессе, то империя будет вынуждена отправить сюда свои войска для наведения порядка.

Некоторое время все молчали, но Слава заметила пару непонятно-насмешливых взглядов, которые ее старший сын бросил на Афродиту.

— Кто к нам с мечом, того мы и того, — глубокомысленно сообщил Конс, — кто-нибудь знает, сколько всего кораблей может собрать Таирвия?

— Если собрать торговый и военный флот, судов у Великой Гаэданской империи больше чем у Сузерда и Зании вместе взятых. И еще она может временно привлечь все чужие суда, таджерские, тан-габирские. Но вот войск, которые можно будет на них перевезти, у Таирвии нет. Вернее, хватило бы, но она никогда не решится отправить сюда всех. Да и круг тридцати не позволит, они имеют право отменять решения императрицы, если это угрожает безопасности государства.