— А вот это мы и проверим… а заодно заставим их задуматься о надежных щитах, — настаивала моряна, — и чего ты так переживаешь? Твои дети не обидятся, а гости будут в восторге.
— Ты аферистка, — потрясенно выдохнула Ярослава, — натуральная аферистка! Я просто понять не могу, как ты еще не завела свой народ в пропасть?!
— Аферист — это тот, кто не просчитывает своих действий, а я всегда сначала долго размышляю и советуюсь с сестрами. И то, что я тебе предлагаю, между прочим, безобидный фокус, у нас похожие на празднике в честь урожая одаренные иногда показывают… правда, размах не тот. Но зато Васт не будет выглядеть благодетелем… мне ведь не показалось, что именно это тебя беспокоило? Твой фокус затмит его пение… да, я уверена, что он собирается именно петь.
Моряна встретила коляску лично и, объявив, что рассматривать невесту раньше времени никому не положено, набросила на Ярославу невесомое, но непрозрачное снаружи кружевное покрывало. Затем повела за собой по каким-то незнакомым узким лестницам, лишь вступив на которые, землянка сообразила, что высадили ее вовсе не возле парадного крыльца.
На собственную свадьбу с черного входа, издевалась она сама над собой, но не протестовала, понимая, это абсолютно бесполезно. Доверившись моряне, нужно просто молча делать то, что она велит, нервы целее останутся.
— Щиты не забывай держать, — едва слышно шепнула Афродита, когда они почти достигли второго этажа, и Слава только самоуверенно ухмыльнулась в ответ.
Ей еще в дороге пришла в голову гениальная идея, если этот шарф из энергии можно так спокойно мысленно растянуть и обмотать, то почему нельзя представить, что он заканчивается крючочками? Или липучками? И она очень тщательно закрепила конец шарфа на все эти воображаемые крючочки.
Они торопливо прошли коридорами и залами второго этажа и в одном из залов обросли эскортом из десятка морян и морянок.
Похоже, торжество намечается намного более грандиозное, чем она могла себе представить, запоздало сообразила Ярослава, но возмущаться было поздно.
Они уже стояли на площадке центральной лестницы, откуда открывался вид на парадный зал. И по этому залу гуляло не меньше полусотни шикарно разодетых господ, и на этот раз почти все они были в возрасте и с женами. Значит, осмелилась выползти из укрытия столичная знать, сообразила Ярослава, пытаясь разглядеть из-под кружева детей и Васта.
И нашла таки, сначала сидящего на своем кресле с колесиками Дагеберта, а рядом с ним Адистанну и всех своих детей, а чуть в стороне и анлезийцев.
Рассмотрела стоящего между Зайлом и Таросом жениха и задохнулась от потрясения, до этого момента ей как-то было не до того, чтоб оценивать внешность Васта. Да и ходил он в основном в неприметной простой одежде и серенькой бандане.
А теперь принарядился в узкие, тёмно-зеленые замшевые штаны, и удлиненный колет того же цвета, с изящной серебристой вышивкой и изумрудами. К ним прилагалась рубашка с пышными рукавами и кружевным воротом, явно сшитая в комплект к платью Ярославы. Довершали наряд высокие темные сапожки, и богато украшенный пояс, на котором красовался кинжал в отделанных серебром ножнах и какой-то удлиненный футляр. Ливастаэр в этом наряде даже издали казался необычайно юным, стройным и изящным, а шелковистые белокурые локоны, обрамлявшие тонкое, красивое лицо, делали его похожим на эльфа, какими их помнила по картинкам из инета землянка.
И неудивительно, что взгляды всех присутствующих знатных дам с жадным вниманием то и дело скользили по строгому лицу блондина.
А у Ярославы внезапно отказали ноги. Что она думала, когда решила, что вполне подходящая пара этому красавчику? Да её сейчас просто высмеют все эти люди и будут совершенно правы, курица павлину не пара.
А ведь меньше часа назад, выходя из дома моряны, она напоследок взглянула на себя в зеркало и почувствовала что губы сами расплываются от удовольствия. И почему ей казалось, что розовый жемчуг не сочетается с бледной зеленью матового шелка? Оказалось, просто невероятно сочетается. И с ее серыми глазами и с русыми волосами, заплетенными морянками в художественно-замысловатую прическу, оставляющую открытыми шею и лоб. Лишь несколько завитков, словно случайно выбившиеся из этого плетения, вились вокруг скул, да лежала на лбу одинокая нитка жемчуга, перекликаясь с длинными серьгами из таких же розоватых бусинок.
— Идем, — легонько подтолкнула невесту моряна, не замечая, что та не в состоянии сделать и шага, — что?
— Не пойду, — в голосе Ярославы звучало отчаяние.
— Слава… не серди меня… и не обижай Васта. Все это только для тебя… идем, не будь такой жестокой.
— А откуда у него такие волосы? — упрямилась Слава, ее пальцы помнили совсем короткую стрижку, сантиметра четыре, не больше.
— Это у них особенность… когда горюют — сбрасывают волосы, а когда радуются — отращивают, — терпеливо шептала моряна, не обращая внимания, что все присутствующие их уже обнаружили и замерли в нетерпеливом ожидании.
Васт тоже заметил накрытую покрывалом фигурку, но, не находя под ней знакомой ауры, только недоверчиво хмурился, проклиная тот миг, когда согласился отпустить любимую с моряной. Как предвидел, что ничего хорошего из этого не получится.
— Васт, это ма, — к анлезийцу торопливо проскользнул за спинами друзей Стан, втиснул ему в руки приготовленный букет, — она почему-то слабо ощущается… наверное, научилась ставить щит. И еще… она сильно паникует, иди к ней!
— А зачем цветы… — не понял Васт, уже делая шаг вперед.
— Ей отдашь, у нас так положено, — подтолкнул его в спину сердитый шепот.
На лестницу анлезиец взлетел почти бегом, стараясь не прыгать через три ступени и помнить, что за ним сейчас наблюдает все высшее общество столицы.
— Ты столько сделал для нас с Лиоканией, и для всего Сузерда, что заслуживаешь от них не просто поздравлений, а самой глубочайшей благодарности, — очень серьезно объявил адмирал, когда Васт заикнулся, что не стоило устраивать такое пышное торжество.
Так ведь он не о себе думал и заботился вовсе не о спокойствии знатных господ, а переживал за Ярославу, вот как знал, что жена расстроится. Да, жена… скажи ему кто-то несколько дней назад, когда он сидел, теряя сознание от духоты и жажды перед упорно долбившими одну и ту же глупость дознавателями, что любовь уже приближается к нему со скоростью быстроходного судна, то нашел бы в себе силы расхохотаться выдумщику в лицо. И ответил бы категорично, что такое просто невозможно.
А теперь твердо знал, что судьба подарила ему чудесный, почти невозможный шанс на счастье, и он сделает все что в его силах, чтобы это счастье не потерять.
— Любимая? — выдохнул Васт, оказавшись перед укутанной серебристым кружевом фигуркой, уже точно зная, что Стан не ошибся, вон и подол знакомого платья выглядывает, — это тебе…
Моряна ловко, как фокусник, сдернула с озадаченной таким напором невесты невесомое покрывало, и та даже охнуть не успела. А в следующую секунду с недоверчивым изумлением рассматривала восхищенное лицо жениха, явно онемевшего от явившейся его взору картины. И оттого что Васт, совершенно забыв про букет, пялился на нее с таким откровенным восторгом, что-то дрогнуло и растаяло в душе Ярославы, позволяя расслабиться и разжать туго стянутые в кулачки пальчики.
От удовольствия скулы землянки вспыхнули смущенным румянцем, на губах расцвела невольная улыбка, и жених, наконец, опомнился, шагнул ближе, нежно выдохнул, — Славочка-а…
Ярослава едва успела принять букет, а анлезиец уже легко подхватил ее на руки и понес вниз, к высокому столу, возле которого их терпеливо дожидались адмирал и верховный служитель главного столичного храма.
Что такое говорил облаченный в праздничное одеяние важный жрец, Ярослава как-то пропустила мимо ушей, занятая собственными мыслями и ощущениями.
Как странно, еще вчера ей казалось, что это просто брак по расчету, во всяком случае — с ее стороны, и она вполне могла представить на месте Васта кого-то другого… того же Зайла. А вот сегодня даже мимолетная мысль о такой возможности сразу вызвала у нее чувство неприятия.
