Но вот один из палачей по приказанию Ивановича приблизился к несчастному. У Фролера похолодели руки: неужели уже настал час казни?

Нет, палач был безоружен; он просто развязал и освободил правую руку несчастного, затем придвинул к нему маленький столик и положил лист бумаги, потом поставил чернила, перо и свечу и спокойно отошел в сторону.

«Ах, что за счастливая мысль пришла этому бедняге, — подумал Фролер, — он, очевидно, просил позволить ему написать последнюю волю! Пусть он только хоть четверть часа пишет, и Люс успеет вовремя подоспеть к нему на помощь».

Молодой человек взял перо, но когда он попробовал начертать несколько слов, то рука его так сильно дрожала, что он сам не в силах был разобрать того, что выходило из-под пера.

Иванович равнодушно пожал плечами и отдал палачу какое-то приказание, которое тот собирался уже исполнить; но несчастный умоляющим жестом поднял руку, и палач по знаку Ивановича отошел в сторону.

— Да пиши же, пиши как можно дольше; в этом твое спасение! — хотел бы ему крикнуть Фролер; он был один, но охотно рискнул бы жизнью, чтобы спасти несчастного, если бы не был связан словом повиноваться Люсу и если б не сознавал, что его вмешательство будет бесполезно.

Между тем время шло; молодой человек все еще писал, слишком медленно и долго для Ивановича и палачей, которые начинали уже терять терпение, слишком быстро для Фролера, который желал бы потянуть это время подольше. Наконец Иванович подошел к столику и хотел вырвать бумагу из-под руки бедного юноши, но на этот раз ему воспротивился негр, поднесший часы к его глазам, вероятно, в доказательство, что дарованный срок еще не истек. Но, очевидно, осталось уже не много минут, так как палач, засучив рукава и вооружившись своим широким ножом, встал позади молодого человека, который в этот момент, судя по движению руки, подписывал свое имя под своей последней волей. Двое остальных бандитов, удалившись на мгновение в соседнюю комнату, вышли оттуда, неся черный гроб с большим белым крестом на крышке, и поставили к ногам осужденного.

— Ах, негодяи, негодяи! — воскликнул Фролер, невольно хватаясь за свой револьвер, и закрыл глаза, чтобы не видеть рокового удара.

Когда спустя минуту он раскрыл их, то сцена совершенно изменилась. Трое негодяев подняли жертву со стула и теперь не только связали ему руки и ноги, но еще и обмотали его веревкой с ног до, головы, как мумию, после чего по знаку Ивановича положили его в гроб и, накрыв крышкой, стали заколачивать. Первый удар молота проник в самое сердце Фролера, так что он едва удержался на дереве.

— Боже мой, — воскликнул он подавленным голосом, — эти звери хотят зарыть его живым!

Но что же делал в это время Люс? Где он пропадал?

Покинув притон на Монмартре, Люс поспешил к извозчику, на которого указал ему Фролер.

Здесь он потребовал экипаж и пару лучших лошадей из всей конюшни; благодаря обещанным пяти франкам на чай спустя семь минут он уже несся по направлению к улице Св. Доминика, где рассчитывал захватить таких ценных и дюжих союзников, как Дик, канадец, и гигант Лоран.

Зная, что Невидимые на этот раз решили покончить с графом, он был уверен, что для исполнения своего приговора ими избраны самые надежные люди, а потому против них следовало выставить таких же защитников. Негр Том и молодой нготак тоже были недюжинные силачи и отчаянной решимости люди. Таким образом, захватив попутно еще графа, капитана и Литльстона и считая в том числе себя и Фролера, Люс мог противопоставить пяти Невидимым восемь человек, что обеспечивало им до известной степени успех дела.

Правда, Люсу приходилось ехать за своими союзниками довольно далеко, но ставка была так велика, что нельзя было ничем пренебрегать.

Вскочив на козлы подле возницы большого закрытого ландо, Люс сказал своему соседу:

— Мы сейчас едем на улицу Доминика, оттуда на улицу Капуцинов и, наконец, на Монмартре на улицу Леник; если ты сумеешь все это объездить менее чем в час времени, то останешься мною доволен.

— Но это будет зависеть от того, сколько времени вы пробудете во всех этих местах! — вполне резонно ответил кучер.

В 14 минут они доехали до дома графа, но по пути городовые пытались остановить лошадей, думая, что они понесли и кучер не в состоянии справиться с ними. Лоран и его приятели спали, но при первых же словах кинулись одеваться с невероятной поспешностью и в несколько минут были готовы следовать за ним. В один момент лошади домчали их до улицы Капуцинов. Проходя мимо своего привратника, Люс крикнул ему:

— Нужно доктора, что на 3-м этаже, очень спешно! — И привратник не стал его расспрашивать.

Отперев дверь комнаты, он уже с порога крикнул вполголоса:

— Тревога, господа! Живо! Они в наших руках все, и «человек в маске», и его приятель генерал, и все трое палачей; нельзя терять ни минуты: быть может, мы успеем еще спасти другую жертву этих негодяев! Захватите с собою ваши револьверы и охотничьи ножи; подробности я расскажу вам по дороге!

К счастью, граф, Дик и капитан даже еще не раздевались; они совершенно одетые расположились на постели, на диване и на кушетке, ежеминутно ожидая тревоги, а потому в один момент были уже на ногах. Люс снял со стены испанский пистолет с широким дулом, привезенный им из Алжира, оружие, ужасное в рукопашном бою, и спустя пять минут все сидели в ландо и мчались во весь опор на улицу Леник.

В начале этой улицы Люс приказал кучеру остановиться, чтобы тот не знал, куда именно направлялась вся компания, и, уплатив ему двойную против обещанной сумму, быстро зашагал со своими друзьями к «дому повешенных».

Попутно Люс в отрывистых и кратких словах рассказал графу обо всем, причем последний крайне сожалел о своем разочаровании в благородном и великодушном по намекам джентльмене. Но, увы! Доказательства были налицо!

Канадец чувствовал себя на верху блаженства при мысли очутиться наконец лицом к лицу с ненавистным врагом, которого они столько времени преследовали; он помолодел на целых десять лет.

— Значит, все-таки есть на свете справедливость! — воскликнул он.

Для капитана же перспектива держать наконец в своих руках Ивановича делала его положительно свирепым и в то же время безумно счастливым!

На этот раз Люс со своей свитой без особых предосторожностей прошел через сад прямо к лужайке. Фролер, завидев союзников, поспешил слезть с дерева.

— Ну что? — спросил его Люс. — «Человек в маске» еще здесь?

— Да, но, вероятно, они скоро кончат свое дело: вы поспели как раз вовремя!

— А их несчастная жертва?

— Слушайте! — сказал Фролер. — Слышите вы эти удары молотка?

— Да, что они означают?

— Они заколачивают гроб, куда положили живым человека!

— Идемте тогда! — сказал Люс. — Но вступать в честный бой с этими негодяями нельзя. Мы крадучись подымемся наверх, и в тот момент, когда у всех револьверы будут на взводе, я разом распахну дверь; все мы вместе дадим залп. Нас восемь человек: это должно произвести на них свое действие!

Буря, усилившаяся еще больше, выла и гнула деревья, которые стонали и скрипели; весь дом содрогался под яростным порывом ветра; этому шуму вторили мерные удары молотка, заглушавшие и шум шагов на лестнице, и всякий другой шум в доме.

Когда Люс убедился, что все готовы, он осторожно нажал ручку двери и смелым ударом ноги распахнул ее настежь. Стоявший впереди других негр Том и молодой нготак разом кинулись и схватили за горло двоих врагов, после чего никому уже нельзя было стрелять из опасения ранить своих. Наступила минута замешательства, которою воспользовался Иванович, чтобы опрокинуть стол, где стояли свечи. Но канадец успел уже накинуться на третьего врага, который, не имея под рукою оружия, схватился с ним врукопашную, но почти тотчас же рухнул назем с переломленным хребтом, едва успев вскрикнуть.