Их нанимали также, за известное вознаграждение, в качестве проводников как единичные путешественники, так и целые караваны скваттеров-дровосеков или фермеров, так как во многих случаях присутствия одного такого канадца-траппера было достаточно для того, чтобы отдалить целые шайки дикарей или лесных бродяг. И те и другие прекрасно знали, что ни один канадец не поленится пройти 400 и даже 500 миль, чтобы собраться в числе человек 20-30 и беспощадно отомстить за смерть одного из своих, если только можно напасть на след убийц.
Несчесть числа тем преступлениям, которые были отомщены или предотвращены этими австралийскими трапперами в те годы, когда еще не существовало ни настоящих властей, ни полиции, ни суда в этой обширной стране, кроме, быть может, только двух больших центров, Сиднея и Мельбурна.
Отбывшие срок наказания преступники в свою очередь разделялись на две категории: на «чистых» и «нечистых» в зависимости от новых приговоров, которым они подвергались за свои преступления, сделанные во время отбывания ими наказания в месте ссылки.
Нечего и говорить, что все эти люди ненавидели друг друга и даже презирали, так как, с их точки зрения, существовала громадная разница в степени их преступности и позора. Так, например, тот, кто не подвергался никакому осуждению, кроме приговора суда, произнесенного над ним в Англии, немедленно считал себя стоящим неизмеримо выше других товарищей каторжников. Такие люди считали даже особым преимуществом свою ничем не запятнанную в Австралии репутацию: до того редки были случаи, чтобы кто-нибудь из каторжников не оказывался виновным и здесь, на месте ссылки, в целом ряде всевозможных преступлений и не подвергался целому ряду взысканий и наказаний во время отбывания им срока наказания.
В Европе какими-то судьбами держалось убеждение, что эти ссыльные преступники становятся по прошествии некоторого времени образцами добродетели и что Австралия стала тем, что она есть, только благодаря им, и приписывали это благодетельному влиянию английской системы наказаний. Однако все это — жестокое заблуждение, которое даже местные статистики с неопровержимыми данными в руках опровергают окончательно.
Число преступников, превратившихся с течением времени в мирных и трудолюбивых граждан, до такой степени незначительно, что о них не стоит даже и говорить, и по отношению к числу преступников, которые, отбыв срок наказания, превратились в самых отчаянных негодяев и злодеев, в закоренелых преступников и развратников, продолжавших идти по пути порока, является положительно каплей в море. Большинство из них, получив свободу, совершали целый ряд преступлений и избегали новых наказаний лишь тем, что бежали в буш и скрывались там, где могли, в течение долгих лет, давая волю своим преступным наклонностям, неуловимые и недоступные закону.
Канадцы-трапперы часто преследовали их и, во имя закона Линча, положительно охотились за ними, стараясь очистить страну от этой язвы. Мы, конечно, вызовем всеобщее удивление, утверждая, что Австралия ничем не обязана Англии, ни своим расцветом, ни своей культурой, ни своим прогрессом, что, напротив, Англия делала все, что могла, чтобы парализовать политический рост и развитие этой страны, и современные австралийцы утверждают, что Англия опасалась основать крупную и могущественную колонию, которая, подобно Северо-Американской, могла бы отложиться от нее.
Как бы то ни было, но начиная с 1877 года Великобритания стала отказывать в субсидиях эмигрантам, переселяющимся в Австралию, тогда как переселяющимся в другие ее колонии продолжала оказывать поддержку. Мало того, она стала продавать землю в Австралии не иначе, как только очень большими участками, с той целью, чтобы они были доступны только людям богатым, а бесплатные колонии совершенно уничтожила, даже и для того, кто мог считать это своим неотъемлемым правом, — для отставных военных и моряков.
Такая политика могла, конечно, только уменьшить число честных работников-хлебопашцев и других порядочных людей, переселяющихся в Австралию. Кроме того, следует еще заметить, что из громадного числа ссыльных лишь очень немногие принадлежали к земледельческому классу; большинство же составляли подонки городского населения, фабричные, ремесленники, не имевшие ничего общего с землей и только по принуждению работавшие над расчисткой и разработкой казенных участков; отбыв срок наказания, они тотчас же бежали сперва в город, где совершали новые преступления, затем скрывались в буш, увеличивая собою полчища лесных бродяг и грабителей.
Только золотым приискам обязана Австралия своим быстрым ростом и развитием. Приманка, какою служил драгоценный металл, привлекла сюда тысячи людей, тысячи рабочих рук, и необходимость для каждого охраны его личных интересов естественно породила известные строгие порядки и законы; образовалось общество, и урегулировалась жизнь.
Но в то время, о котором мы говорим, в Европу только что были посланы первые образцы золота; приток настоящих рабочих еще не начался, а слухи о золоте только еще более развратили буш-рэнджеров и всякого рода низких авантюристов, которые еще более осмелели, почуяв новую добычу. А потому ни одна группа людей, даже и более многочисленная, чем та, о которой мы упомянули в начале этой главы, не решилась бы расположиться лагерем в пустынях буша без соблюдений всевозможных предосторожностей.
С первого взгляда все собравшиеся у костра люди, казалось, принадлежали к одному классу общества и стояли на одной ступени общественного положения. Все трое были одеты в толстые куртки из грубого сукна, тяжелые американские сапоги и вооружены, кроме дальнобойных ружей, громадными охотничьими ножами и только что изобретенными Кольтом револьверами, оружием, еще чрезвычайно редким и не виданным в ту пору в Австралии, позволявшим им с успехом отстаивать себя против врагов, численностью раз в пять превосходивших их.
При более близком знакомстве, однако, становилось ясно, что эти трое спутников, в сущности, не имели между собой ничего общего. Один из них, который, по-видимому, всем распоряжался, но, как видно, лишь в силу своей большей ознакомленности с этой страной, был рослый красивый канадец, Дик Лефошер, образцовый стрелок, убивавший на лету ласточку на расстоянии 80 шагов; он был одинаково уважаем и ненавидим всеми лесными разбойниками, бродягами, придорожными грабителями, которыми кишел тогда австралийский буш.
Название «австралийский буш» соответствует, в сущности, названию индийских джунглей или американских прерий и пампасов; это громадная пустыня, населенная только бродягами, кочующими с места на место, да кое-где дикарями-туземцами.
Охотясь и рыбача или сопровождая то караваны товаров, то путешественников в течение целых десяти лет, Дик Лефошер изучил буш во всех направлениях; его знали все лесные бродяги, все мародеры, а также фермеры под именем траппера Дика, а все туземцы и дикари — под именем Тинирдан или, иначе говоря, Тидана Пробиватель Голов, вследствие того, что пули Дика всегда пробивали голову его врагу, так как стрелял он без промаха и целил всегда в голову. Кроме того, туземцы его знали и потому, что он был усыновлен великим вождем племени нагарнуков, наиболее могущественных и многочисленных во всей стране; в силу этого он считался как бы ближайшим родственником каждого нагарнука, и это давало ему то преимущество, что в случае открытой вражды все нагарнуки до единого становились на его сторону, точно так же, как и в случае войны или враждебных действий между туземными племенами, он был обязан встать в ряды защитников усыновившего его племени.
И в Сиднее, и в Мельбурне не было ни одного крупного торговца или банкира, который бы не знал Дика и не счел за особое счастье поручить ему свой транспорт или караван. Среди этих людей он был известен под именем Честного Дика, именем, вполне им заслуженным.
