— Черный Орел заблуждается и дорого платится за эту ошибку; капитан Джонатан Спайерс — друг, а не враг наш!

Виллиго, глаза которого при виде капитана разгорелись страшным, недобрым огнем, отрицательно покачал головой.

— Вождь может поверить своему старому другу Тидане; он знает, что я никогда не обманывал его, а в доказательство сообщаю тебе, что благодаря капитану наш невидимый враг, «человек в маске», теперь в наших руках.

При этих словах в чертах раненого вождя произошла поразительная перемена; они сразу смягчились, и когда канадец спросил его, согласится ли он подать теперь руку капитану, Виллиго знаком ответил утвердительно.

Тогда Джонатан подошел и осторожно взял руку раненого. Мир был заключен; в этот момент у капитана явилась мысль расспросить раненого кое о чем.

— Спросите у него, мистер Дик, — сказал он, — не был ли вождь на берегу озера вчера утром, когда я высадился на берег с «Лебедем».

Когда этот вопрос был повторен канадцем на нагарнукском языке, Виллиго ответил опять-таки утвердительным знаком.

Тогда капитан в нескольких словах сообщил Дику то, о чем бы он хотел расспросить раненого, после чего разговор велся уже непосредственно между канадцем и Виллиго.

— Знаешь ли ты, Виллиго, что сталось с судном капитана?

— Да! — ответил слабым движением Черный Орел.

— Знаешь тех, кто завладел им?

— Да…

— Белые люди захватили его?

— Нет! — ответил вождь отрицательным жестом.

— Так, значит, это были туземцы?

— Да!

— Нагарнуки?

— Да!

— Где они, эти похитители?

Черный Орел несколько раз моргнул глазами.

— Ты хочешь сказать, что они здесь?

— Да!

— Неужели это был ты и Коанук?

— Да!

— Значит, ты нашел способ управлять им?

— Да!

— Для того чтобы завладеть судном, вы должны были убить тех трех человек, которые были на судне!

Виллиго сделал энергичный утвердительный жест.

— И затем вы скрыли судно?

— Да!

— Где? В каком месте?..

Черный Орел попытался было объяснить знаками, движением глаз и поворотами головы, но это ему не удалось.

По новым указаниям Спайерса Дик продолжал расспрос.

— Судно в сохранном месте?

— Да!

— Никто из бродяг не может найти его?

— Нет!

— Переведя судно в сохранное место, вы не поломали ничего в его механизме?

— Нет!

— А закрыл ли ты медную пластинку, скрывающую кнопки?

Виллиго на этот раз ответил отрицательно, но неуверенно.

— Ты не вполне уверен, не помнишь? — спросил Дик, угадывая значение жестов по выражению глаз и лица своего друга.

— Да!

— А трупы обоих негров и белого ты сбросил в озеро?

— Да!

Теперь, казалось, допрос был окончен. Но Джонатан Спайерс хотел непременно оправдать себя в мнении своих новых друзей и попросил канадца спросить Виллиго еще только об одном, а именно: чтобы он сказал, кто первый напал — капитан ли на них или они на капитана.

— Это бесполезно! — заметил Оливье.

— Простите, для меня это чрезвычайно важно! — возразил Джонатан Спайерс.

— Ты первый напал на капитана? — спросил Дик, уступая желанию американца.

Виллиго ответил энергичным утвердительным жестом.

Сердце капитана преисполнилось теперь радостью: не только его «Лебедь» не пропал бесследно, но и не попал в руки врага, могущего воспользоваться им на погибель ему и его новым друзьям.

Следовательно, все было благополучно, и если, как можно было надеяться, Виллиго и Коанук, или, вернее, Виллиго, так как положение молодого воина было несравненно серьезнее, настолько оправится, что в состоянии будет сказать, где им скрыт «Лебедь», ранее, чем Джильпинг справится с сооружением своего подъемного крана, то можно будет с помощью «Лебедя» отправиться на «Римэмбер», завладеть «человеком в маске», сто раз заслужившим смерти за свои злодеяния, и, учинив над ним суд и расправу, зажить спокойно и безмятежно во Франс-Стэшене. А по истечении двухлетнего срока, назначенного княжной по той простой причине, что тогда она будет совершеннолетней, граф намеревался отправиться в Петербург вместе с капитаном и предстать вместе с ним перед Верховным Советом Невидимых, потребовав от них отчета в их поступках по отношению к молодому графу и под угрозой страшного наказания вынудить у них обязательство прекратить раз навсегда всякие преследования Оливье. До назначенного срока оставалось еще три месяца, и теперь, казалось, им оставалось только спокойно ждать. Но увы! Часто и несколько дней имеют громадное значение в жизни людей; и время испытаний еще не миновало для наших друзей.

Оставим на время обитателей Франс-Стэшена и перенесемся на «Римэмбер».

После бесплодной попытки Ивановича на случай надобности выйти дверью, через которую был проведен Таганук, казак, убедившись, что Красный Капитан оставил все свои секреты под охраною сильных электрических батарей, решил спокойно ждать возвращения Джонатана Спайерса и того момента, когда он пожелает поделиться с ним своими секретами, что, судя по его же словам, должно было случиться в непродолжительном времени. Тогда он не замедлит осуществить свой ужасный замысел! Ночью, когда Джонатан будет спать, он направит на него один из проводов аккумуляторов и убьет его спящего, а на другой день экипажу станет известно, что капитан убил себя по неосторожности при обращении с одним из этих опасных механизмов, и так как он один будет в состоянии управлять «Римэмбером», то все поневоле должны будут повиноваться ему. Тогда он уничтожит прежде всего Франс-Стэшен со всеми его обитателями, чтобы Оливье не мог еще раз уйти у него из рук, завладеет золотым прииском и вернется в Россию. А так как никто не будет в состоянии узнать полковника Ивановича под черной маской, то никто не посмеет приписать ему смерть графа д'Антрэга, и тогда, он льстил себя надеждой, княжна Мария примет его предложение, если он пообещает ей взамен вернуть из Сибири ее отца, чего он думал добиться тем же влиянием, каким он пользовался для того, чтобы добиться его ссылки. Тогда он станет первым богачом и магнатом России… и тогда… тогда, быть может, ему удастся благодаря «Римэмберу» создать для себя царство и воссесть на престол где-нибудь на Дальнем Востоке.

В ожидании возвращения капитана Иванович жил в полном одиночестве и держал себя настолько надменно по отношению к экипажу, что не поддерживал с ним никаких сношений. По его расчетам, Джонатан Спайерс должен был пробыть в отсутствии не более суток, и потому он думал, что его не совсем приятное одиночество будет непродолжительно. Когда прошла первая ночь и капитан не вернулся, это нимало не удивило Ивановича. Но когда миновала и вторая ночь то он начал уже беспокоиться. Что, если какая-нибудь неосторожность выдала его?! Ему по собственному опыту была известна решимость канадца и проницательная наблюдательность, хитрость и холодная жестокость Виллиго. Малейшего подозрения с их стороны достаточно было для того, чтобы капитан был мертв; при этой мысли холодная дрожь пробежала по всему телу. Смерть капитана — это такой ужас, какой даже трудно было себе представить! Это была и для всего экипажа, и для него самого страшная, неизбежная смерть, тем более ужасная, что медленная… При мысли об этом «Римэмбер» представлялся ему страшной могилой, громадным саркофагом.

Третий день прошел, а капитан все еще не возвращался. Иванович решился расспросить непроницаемого Дэвиса, но последний сказал ему, что капитан всегда поступает как знает и никогда никому не дает отчета в своих действиях; затем он повернулся к Ивановичу спиной и отошел в сторону. Прескотт ничего не знал, но безусловно верил в своего капитана, и если тот не возвращался, значит, ему нужно было оставаться на берегу.

Литльстон, мистер Джонас Хабакук Литльстон, жаловался с утра до вечера и с вечера до утра. Можно ли подумать, что человек, занимавший в суде столь видное положение, вдруг согласился жить в какой-то закупоренной жестянке под водою, в компании каких-то авантюристов… Ах, если бы миссис Литльстон не опередила его в лучшем из миров, всего этого, наверное, бы никогда не случилось!