— Нет, — честно ответил я, просчитывая в уме варианты избавления от сумасшедшей. И как я сразу не догадался, что дамочка с диагнозом? Вечно мне везет на чокнутых.

— Я нормальная, — прочла мои мысли эта поганка. — Устала немного, но это нормально. Если сейчас не посплю — сдохну реально, а не понарошку. Объясню все после.

— Эй, это моя кровать, — гаркнул я. Но, кто бы меня слушал. Мерзавка обвалилась на простыни даже не раздеваясь, и мне показалось, что когда ее голова коснулась подушки, девка уже спала.

Белокурые волосы водопадом рассыпались по черной шелковой наволочке, делая девку похожей на ангела. Черт. Я приподнял ее за плечи, стянул через голову симпатичный розовый свитерок, потом снял с нее джинсы. Руки действовали автоматически, казалось что я играю в куклу. Такую хрупкую и нежную, что мне было страшно ее сломать. Феня застонала, когда я накрыл ее одеялом и улыбнулась во сне. Черт. Черт, черт, черт. Сегодня на ней простые хлопчато — бумажные трусишки с принтами белоснежных «кисок» на слегка — выпирающем лобке, и бедренные косточки трогательно просвечивают сквозь прозрачную кожу. Мне захотелось пройтись языком по впалому пупку, спуститься ниже, ниже, еще ниже, к улыбающейся нарисованной «киске».

«Беги» — шепнул внутренний голос, — «беги, пока не поздно. Беги, Форест, беги»

Я сорвался с места и ломанулся на улицу к турнику. Отжимания хорошо помогают выветрить из головы похоть. Жаль, что с глупостью так не проканает.

Когда я весь потный и взмыленный, как абиссинский скакун, спустя час, вернулся домой, пробежав наверное километров пятнадцать, продираясь словно лось сквозь лесную чащу, Феня сидела в кухне в своих чертовых трусах и прозрачной маечке, болтала малюсенькой босой ступней в воздухе, попивая кофе.

И я понял — глупость и кобелизм в моей тупой башке неискоренимы ничем.

— Ты меня раздел? — хихикнула Фекла, — Ты видел мои непарадные трусы, и за это мне придется тебя порешить.

— Оденься, — буркнул я, кинув ей уже знакомый канареечный халат. — И вводи меня в курс дела, пока я не передумал и не дал пинка под твою приключенческую попку, очень неплохую, кстати.

— Ладно, не буду томить, — показала зубки куколка, потом зачерпнула целую ложку шоколадной пасты из банки стоящей на столе, и принялась ее облизывать. Чертова баба, у меня чуть бак не свистанул, пока она расправлялась с приторно сладким лакомством. — И предвосхищая вопрос — не слипнется. Короче, слушай. Конструктивные критика и советы приветствуются. Сегодня ты поможешь мне умереть.

— Не понял.

Точно чокнутая. Но дослушать я все же решил. Весь обратился в слух. И это было гениально. Чертовски, уродски, ненормально — но гениально. Бедный Федор.

— Ты гребаная маленькая сука, — восторженно присвистнул я, дослушав до конца. Умные бабы меня всегда возбуждали. Но эта…

— Гениальная сука, — бросила в меня облизанной ложкой адская баба. Я зарычал, и снова побежал к турнику. Такими темпами скоро я стану похожим на голландского стероидного быка.

*****

Когда женщина создает проблемы — это нормально. Ненормально, когда она их решает своими методами.

*******

Фекла Быковских

Я зашла в свой дом, который мне показался чужим. Зашла с видом победителя, ну или вражеского захватчика. Федор меня не встретил, что в общем — то не удивило. Он в это время обычно принимает ванную или насилует беговую дорожку в подвальном спортзале. У Федюни все расписано по минутам. Раньше я считала его педантом и умилялась этому факту. Теперь понимаю — конченый придурок, всеми силами выдавливающий из себя происхождение, данное ему по праву рождения в местечке с замечательным названием Хрюкино.

Я прошла в гардеробную, сорвала с манекена дорогущий костюм, который не может просто болтаться на плечиках. Его даже продавали вместе со специальной прорезиненной ростовой куклой.

— Ты что тут делаешь? — голос мужа заставил меня вздрогнуть. Черт, пропустила момент, когда благоухающий пеной для ванны и шампунем красавчик ко мне подкрался. И пахнет он воде приятно. Но. Варвар пахнет иначе. От его ароматау меня все внутренности скручиваются в узел. А от запаха Фдьки только хочется жрать. Потому что его косметика имеет аромат кокоса и ванили. — Давно вернулась?

— Недавно, — пропыхтела я, запихивая манекен в мешок для мусора. — Федь, помог бы лучше, чем задавать глупые вопросы. Давай, сейчас обматываем его скотчем, выкинешь по пути, когда на работу поедешь.

— Фень, ну почему я именно? — прогнусил Федюня, который тяжелее хрена в своей жизни ничего не привык поднимать. — Завтра садовник придет, экономка. А я занят безмерно.

— А я тебя еще не простила, — прорычала я, уставившись на дурака налитыми кровью глазами. — И не прощу.

— Зачем выкидывать дорогую вещь? — попробовал зайти с другой стороны благоверный.

— Затем, что она на ощупь напоминает твою гребаную потаскуху. Понял зачем? И я оргазм испытаю, если ты собственными руками выкинешь эту дрянь в помойку. Андестенд? Сквиртану кипятком в гребаный потолок.

Феде явно не понравилось моё лицо, потому что он как-то странно икнул, попятился и согласно мотнул своей козлячьей бородкой соглашаясь с моими доводами. Дурачоооок.

— Только в поселке не выкидывай, — ледяным тоном произнесла я, — и так думают, что мы с золота жрем. Вынесешь через заднюю дверь, положишь в багажник. И выкинешь где-нибудь в перелеске. Понял? — Сорвалась я на крик. А потом просто заорала. Как резанная. Словно меня убивают, чем напугала муженька безмерно. Стало смешно, но я сдержалась. А вопила специально, чтобы мать банкира Бубликова, живущая на соседнем участке, услышала. Она, скорее всего несет свою неусыпную вахту, вооружившись биноклем. И увидит, как Федюня выносит замотанный в черный мешок манекен. А потом сложит два плюс два — мой вопль, тело, Федьку. И станет самым лучшим на свете свидетелем. Эта старая грымза просто золото для меня сейчас, хотя раньше я ее ненавидела.

— Да понял я, понял.

От бравады самоуверенного адвоката не осталось и следа. Так Федька обычно выглядел, когда его отчитывал мой отец. И сейчас вон скукожился, что пиджачок на нем перекосило.

Дурак умелся через час, перекинув через плечо черный мешок, перетянутый скотчем. Первая часть марлезонского балета закончена. Я взялась за телефон.

— Ты где? — коротко спросила я. — Взял на прокат тачку?

— На точке, — хмыкнул телефон голосом Буйнова. — детка, твой козленок с трупом на плече смотрелся сногсшибательно. У бабки в соседнем доме аж бинокль из лап выпал. Так что поторапливайся. Как бы она ментов не вызвала. Клок твоих волос подкинул Федьке в тачку.

Я отключила телефон, достала из сумки шприцы, наполненные моей кровью. Ну да, мы с Максом вчера играли в медсестру, точнее медбрата и обморочную пациентку. Потому что этот криворукий варвар никак не мог попасть иголкой в вену, и несколько раз пытался изобразить припадок. Вот уж не думала, что крупные животные боятся вида чужой крови. Он же хищник. Наверное.

Начинаем вторую часть. Я разлила кровищу по всей гостиной, со всей силы полоснула себя по запястью скальпелем. Боли не было, только голова закружилась от запоздалого страха. Бросила в алую лужу Федькин молоток, который он периодически использует для колки орехов, предварительно деранув им себя по предплечью и прилепив клок моих волос. Перетянула раненое запястье жгутом, кое-как замотала бинтом и надела резиновые перчатки. Небольшой погром меня воодушевил. Я с наслаждением расколотила Федькины побрякушки, и вишенкой на торте — новенький снифтер, пытаясь не думать на чем он болтался, когда я имела честь лицезреть бокальчик в последний раз.

Остался последний штрих. Набрала номер Янки, и простонала на автоответчик всего одну фразу. «Помоги, я умираю»

Я спустилась в подвал дома, с пыхтеньем вылезла в слуховое окно, которое не простреливалось из дома Бубликова, и змеей ввинтилась в заросли кустарника.

Буйнов ждал меня в хилом перелеске, и явно нервничал. Озирался по сторонам, как воришка, и притопывал ногой.