— Ну и прекрасно. — хмыкнула Альбинка, дергая ручку дверцы, совсем не заботясь о том, что вокруг проносятся машины. — Не желаю работать на самодура с манией величия, не понимающего, что бежит от своего счастья, как черт от ладана.

— Это кто счастье? Лживая сука, которая меня использовала в своих целях? Проснись, Бина, сними в конце концов розовые очки. И Ктулху твой просто…

Он не дослушала. Захлопнула дверцу и побежала через дорогу.

Я остался совсем один. Хотя нет, не один — с мыслями, грызущими мой мозг словно черви.

— В аэропорт, — приказал я притихшему таксисту. — Быстро.

Фекла Быковских

Большая часть мужского населения планеты — самоуверенные павианы, у которых одно из полушарий мозга находится в правом яйце и постоянно пережимается неудобными трусами и позой мыслителя. Мужики любят сидеть закинув ногу на колено. Считают, что так выглядят брутально и куртуазно. Ха. Так что, я думаю, Кощей не просто герой народного фольклора — он собирательный образ. Все мужики бессмертны, клянусь. Просто у кого — то яйца больше и выкованы из чугуна. А у кого то жестяная игла трансформировалась в шило и плавно мигрировала в то, на чем нормальные люди сидят. Хотя, если учесть на что мой благоверный надевал бокал… Короче, понятие нормальность к носителям тестикул не применимо.

Вот не везет мне на мужиков. Я думала варвар — вау, и герой романа. А он оказался просто циничным козлом, трусом и вообще редиской.

Да еще козлом с претензиями. Хотя, чего это я? Бородатые парнокопытные милые и полезные. А этот хам просто попользовался мной. И теперь, наверное, пьет шампанское в самолете. А я, как тот Буратино, сижу на мокром листе, без теплого молочка

Живот тут же отозвался бодрым урчанием, но захотелось почему — то странной гадости — ненавидимой мной дыни политой поллитровкой меда и посыпанной сверху жареным беконом.

Я с трудом сглотнула липкую слюну, прислушиваясь к вихрящейся внутри тошноте.

— Эй, я вернулась, — раздался из прихожей жизнерадостный вой Альбинки. Я вздрогнула от неожиданности, и зажав рот рукой сквозанула в туалет. Видимо травма все же дает о себе знать. Наверное сотрясение, хотя прав берсерк, сотрясаться в моей черепушке нечему, иначе бы я не загнала себя в такую патовую ситуацию. Куда не кинь — везде клин. Имущество моё прибрал к жадным ручонкам славный Федуня, оживать сейчас — все равно, что кинуть пакет дрожжей в уличный туалет — говна будет много, еще и отгребу за ложные обвинения. Желудок скрутило узлом.

Есть захотелось аж до дрожи. И чертова дыня казалась сейчас кусочком райского наслаждения. Захотелось болтаться в гамаке натянутом между кривыми пальмами, обожравшись вонючим фруктом. И чтобы липкий сок стекал по подбородку на грудь, заливая одежду, а я бы облизывала пальцы и песок бы хрустел на моей металло — керамике. Вместо этого я согнулась над унитазом и начала содрогаться от спазмов, призывая морских чудищ с оглушительным рыком. Чудище было занято в кухне, судя по звону сковородок, я про Ктулху если что. Нервно хихикнув я доползла до раковины, посмотрела в висящее над ней зеркало и содрогнулась. Не мудрено, что Буйнов лыжи смазал. Красотку с лицом алконавтки — героинщицы не смог бы вывезти даже слепой циклоп — зоофил. Любитель щупать овец. Я вдруг явственно ощутила аромат воска, в носу поселился запах ванильных оплывающих свечей. Я поняла, что дыню не хочу больше и вообще ненавижу. А вот растопленного дешевого парафина нажралась бы сейчас с удовольствием. И земляничного мыла из детства, политого апельсиновой зубной пастой.

— Фекла, идем есть, — донесся до моего слуха бодрый голос помощницы Буйнова. — Боря азу приготовил и пюрешкой, и салат из курицы.

— Сейчас иду, — простонала я, пытаясь выпрямиться и при этом не упасть на кафельный пол.

Вышло плохо. В глазах полетели прозрачные мухи и я позорно прилегла на кафельный пол, свалив при этом шкафчик с шампунями и уродскими статуэтками в форме обнаженных нимф. Страшный кич. Голые лесные феи с громким звоном разлетелись на осколки. Какая — то липкая гадость затекла мне под задницу, и стало очень неуютно. Боже, до чего я докатилась? Я Фекла Быковских, услуги которой стоят бешеных денег, валяюсь как забулдыга на чужом кафеле, к пузу прилипла керамическая сиська отколотая у нимфы и мне очень жалко себя, прямо до зубовного скрежета. Только сейчас осознала, что реву в голос, и вокруг меня носится похожая на огромную стероидную индейку Бинка, с дверной ручкой, вырванной с «мясом», в дрожащей руке. Интересно, когда она вошла?

— Не могу встать, — прохрипела я, — ноги не слушаются и зад… Наверное парализовало.

Я задергалась, но тщетно. Нижняя часть туловища просто показалась мне чугунной, правда голая пятая точка соприкосновение с полом вполне себе ощущала. Халат задрался и я сейчас выглядела не самым интеллигентным образом. Хорошо у Альки ума не хватило позвать Ктулху, иначе я сгорела бы со стыда.

— Эй. Ты это Вставай, давай, — дернула меня за руку женщина — гренадер. Я ойкнула ощутив в филее острую боль. — Меня шеф раком поставит, когда вернется, что не доглядела.

Я уставилась на Бинку с надеждой, и даже попыталась подняться, но тщетно.

— Если вернется. Он такой дурак, — не очень уверенно добавила Альбина, дернув меня на себя со всей силы. Я взвыла. Показалось, что с меня заживо сдирают шкуру. Ну, с моей определенной части тела, если конкретизировать.

— Чем это воняет? — потянула я носом, как заправская овчарка. Никогда не блистала обостренным обонянием, а тут нате возьмите. Аромат химии был очень знакомым, и довольно-таки противным. Клей. При чем самая гадская его разновидность. Интересно кому хватило ума поставить его на полку с шампунями? А если бы я…?

Бинка тоже отмерла и уставилась на лужу противной массы застывшей на полу словно сопля великого божества. И я в центре данной инсталляции выглядела жалко и убого скорее всего.

— Жаль шефа нет, он бы тебя точно отодрал, — тупо вякнула Альбина. Я схватила с пола бутылку покрытую иероглифами и запустила в болтливую дылду. Отодрал бы он меня. Хренушки. Отдиралка коротка. Черт, я думаю не о том, о чем надо. Почему, вместо того, чтобы понять, как выбраться из идиотской ситуации в которую я угодила, я думаю о неприятном, гадском, но таком притягательном мерзавце — предателе. Трусливом скунсе, от аромата которого между ног становится мокро, а в голове звучит почему — то марсельеза. И ничего у него нет короткого. Очень даже длинное… Черт, черт, черт.

— Принеси мою сумку, там есть жидкость для снятия лака, — прорычала я, злясь на себя, на варвара, на Бинку, на весь мир. — И не вздумай звать Ктулху, я не одета.

Бинка метнулась словно белка, в мгновение ока исчезла за горизонтом. Появилась минуту спустя, держа в ручище сумочку стоимостью в автомобиль без должного пиетета. Мало того, эта нахалка не удержала торбочку, и она свалилась рядом со мной. Мелочёвка раскатилась по полу, и в другой ситуации я бы наверное оплакивала дорогущую палетку теней и зеркальце, украшенное всемирно — известными кристаллами. Но не теперь. Сейчас мой взгляд был прикован к малюсенькой серебряной шкатулке, купленной в Марселе у известного ювелира. Федька тогда жутко ржал, что я купила коробочку для тампонов, а не другое изделие господина Фрилда. Тоже мне эстет на письке букет. Так вот, я уставилась на шкатулку, пытаясь посчитать, когда же у меня должны начаться красные дни календаря.

— Это все от нервов, — прошептала я, загибая пальцы. — Невозможно. Я же не могу… Абсурд. А вдруг?

— Только не ори, — прошептала Альбина, окатив меня из ведра горяченной водой. Я открыла было рот, чтобы высказать свои мысли по поводу идиотизма приспешников трусливых олигархов. Но вдруг почувствовала, что свободна. Жопа отлипла от кафеля и теперь горела, как от заряда соли.

— Соляной раствор. Боря сказал, что он разъедает суперклей. Скажи он умный.

— Пипец просто, — ответила я, думая о своем. — Бин, мне надо в аптеку. Срочно.

Макс Буйнов