— Конечно. В первую очередь тебе не могу отказать. Пусть завтра же приходит, поручу ей работу с банком. А насчет общественных организаций я тебе скажу, что горлопанство допустили только ленивые руководители, которые выпустили ситуацию из-под контроля. У нас на комбинате все по-другому. Мы вместе с директором предварительно просчитали ситуацию с самоуправлением и не пустили на самотек выборы общественных органов. Все подготовили самым тщательным образом. Сами отобрали людей не скандальных и грамотных, которых потом протолкнули в названный совет и профком. Да и горлопанить у нас себе в ущерб, можно многих социальных благ лишиться — хорошая зарплата, ведомственное жилье, детские учреждения, общественное питание. Люди ценят то, что имеют, поэтому и словами не разбрасываются. А в банке, как с общественностью?

— У нас пока все в порядке. Мы тоже очень ответственно подошли к этому мероприятию. Ну, а потом, у нас контингент служащих совершенно иной, нежели, чем на предприятии — восемьдесят процентов наших работников имеют высшее образование. У них, как ты понимаешь, мировоззрение кардинально отличается от логики простого рабочего. Бывают конфликтные ситуации, но они и прежде были. Коллектив у нас женский, сложный, надо прямо сказать, капризный. Вот поэтому не хочу брать на работу к себе свою жену. Хватит мне здесь сына.

— У тебя сын работает?

— Да, пока работает, в техническом отделе. Надеюсь, что скоро смогу его перевести на работу в центральный офис, в столицу.

— А мне бог не дал детей, но если бы был взрослый ребенок, то я бы его никуда от себя не отпустил.

— Еще совсем не поздно. Ты не старый человек, да и жену можно найти помоложе, и нарожать детей.

— Вот, именно, что мне поздно думать о детях. Разве, что из детского дома взять ребенка на воспитание, но чужой все равно никогда кровным не станет. Жизнь так сложилась, что не нашел я себе верную спутницу жизни. В молодости была одна, но — не судьба. Так я и остался единственным представителем нашего некогда знатного и многочисленного рода.

— Извини.

— Ничего, ты меня не обидел. У меня когда-то был старший брат. Он перед своей смертью мне сказал, что у него, возможно, есть внебрачная дочь. Он сам ее никогда не видел, и не уверен, что она вообще существует. Возможно, это вымысел его женщины, которая, как часто случается со слабым полом, хотела его животом прижать и довести до загса. Такое он не исключал. Но твоя Ромашова, все-таки, мне как-то знакома. Может, это и есть узнаваемое родство по крови? Прошу тебя, сделай для меня копию ее свидетельства о рождении, у нее в личном деле, наверняка, есть такой документ. И заодно, приложи еще одну бумажку — ее домашний адрес и телефон. Сделаешь?

— Не вопрос, конечно, сделаю. Поручу кадровику, она у меня женщина не болтливая. Все сделает и положит в почту химкомбината, в отдельный конверт. Скажу, чтобы подписала тебе для личного просмотра.

А Зося в своем кабинете разложила бумажки по папкам и сказала:

— Совсем не страшный этот Чарышев. Со всеми выводами банка согласился, и не спорил. С таким руководителем приятно общаться.

— О чем ты там, Ромашова, — рассердилась Нина Петровна, — нашла с кем общаться! Не знаю, почему он сегодня спокойно выслушал нашу критику в адрес химкомбината, но, я думаю, что продолжение вскоре последует — не избежать нам после такого общения по паре выговоров от центрального аппарата банка, а то и лишение всех премий до конца года. Вот, нашлась умница на мою голову! Впредь, пожалуйста, строго придерживайся в своей работе нашего внутреннего плана. И больше никакой самодеятельности!

— Нина Петровна, почему вы так разволновались из-за простого экономического анализа? Мы нашли искажения отчетности, о которых руководители предприятия сами не знали. Кстати, вы обратили внимание, что за эту работу Николай Васильевич нас даже поблагодарил? Пойдемте лучше обедать, я из-за этой встречи потеряла массу энергии — теперь надо восполнять.

В это время дверь в кабинет распахнулась, и вошел Чарышев.

— Зоя Николаевна, вы, когда собираетесь посетить наш комбинат с инспекционной проверкой?

— Мы пока не планировали такую проверку, — поспешила с ответом Нина Петровна, — так, что можете не волноваться.

— Ну, так сделайте внеплановую проверку. Мне будет очень полезно узнать правду об эффективности капвложений на нашем комбинате. Получается, что меня мои планово-экономические службы слегка обманывали? А Вы, Зоя Николаевна, сейчас на обед уходите? Давайте вместе пообедаем, а заодно и пообщаемся. С пользой проведем обеденный перерыв. Вам не будет со мной скучно?

— Нет, конечно.

Чарышев открыл перед Зосей дверь и вышел вслед за ней. И вдруг, как яркая вспышка молнии, внезапно его окатила жаркая волна далекого прошлого — подушка в застиранной, серого цвета наволочке, на ней опрокинутое девичье лицо, в обрамлении копны волос, застывший взгляд широко открытых серых глаз, удивленно поднятые дуги бровей и пухлый детский рот. Так вот, что связывает его с этой девушкой! От неожиданности он остановился и достал платок — лицо покрылось липким холодным потом.

В кафе он, чтобы как то занять девушку, задал ей вопрос о методике анализа, который она использовала в работе с отчетами комбината. Обычно молчаливая Зося, умеющая слушать и уступать словесное первенство своему собеседнику, начала воодушевленно рассказывать о возможностях цифровых анализов, сравнений и перспективах механизации этих процессов. Чарышев смотрел на нее пристально и внимательно. Со стороны казалось, что человек очень увлечен разговором с девушкой, но на самом деле он не вслушивался в суть разговора, и даже не притронулся к своему обеду, только маленькими глотками отпивал кофе из своей чашки. Рядом с Зосей он видел другое лицо из своей тюремной, прошлой жизни. Эти две девушки были похожи как две капли воды, только жили совсем в разных измерениях. Эта, настоящая — смелая, уверенная в себе, красавица, умница, в строгом деловом костюме, большим пучком ухоженных волос и весенним запахом косметики. Та, из прошлого — запуганная, робкая, в ситцевом, измятом платьице, которое пахло устоявшимся запахом нафталина, и длинными, клейкими и тусклыми от хозяйственного мыла волосами. Кем они приходятся друг другу? Сестры? Или мать с дочерью? Из шокового состояния Чарышева вывел голос Зоси:

— Николай Васильевич, скажите, я заинтересовала Вас своей методой проведения анализов?

— Да, несомненно, все очень интересно и за этим будущее. Скажите, Зоя Николаевна, внешне вы подтянутая, спортивная девушка, вы, наверное, много времени уделяете спорту?

— Николай Васильевич, меня можно называть просто Зося и обращаться ко мне на ты. А если говорить о спорте, то я с удовольствием плаваю, но не для рекордов, а просто для себя.

— Какое совпадение, — обрадовался Чарышев, который мучительно придумывал, чем же заинтересовать девушку, чтобы получить возможность чаще с ней видеться, — я каждое утро тоже плаваю в бассейне комбинатовского спортивного комплекса. Ты, Зося, была в нашем бассейне? У нас чистота и порядок. Утром, всегда вымытый бассейн и чистая, подогретая вода. Давай я буду за тобой присылать машину, и мы вместе будем перед работой плавать?

— Присылать машину совсем необязательно. Я сама смогу приезжать, на своей машине. Спасибо за предложение, я его с удовольствием принимаю. Обед заканчивается и мне пора на работу, я никогда и никуда не опаздываю, только форс-мажор может изменить мои планы.

«Да, действительно форс-мажор, — думал Чарышев, провожая взглядом Зосю, котораяподнималась по ступенькам банковского крыльца, — кто бы мог предположить, что главным документом всей жизни для меня может стать свидетельство о рождении незнакомой девушки — Зоси Ромашовой. Через пару дней я его получу и, наверное, смогу получить ответы на все мои вопросы».

Конверт из банка Чарышев получил на следующий день. Сначала положил его на свой стол, погладил рукой, велел себе успокоиться, и только затем, достал оттуда две бумажки. Вот оно, свидетельство о рождении. Так, место рождения — деревня Чертовщина. Мать — Ромашова Анна Семеновна, отец — Николай. Ту девушку определенно звали Анютой, возможно, это и есть Анна. Название деревни, возле которой расположился лагерь, он никогда и не забывал — конечно, Чертовщина. Ромашова Зоя Николаевна — дочь, его дочь! Но как сказать ей об этом? Захочет ли она, взрослая, образованная девушка принять своего отца, который не принимал участия в ее жизни с самого момента ее рождения. Сможет ли он убедить ее, что всегда мечтал о ребенке, но о ее рождении он не знал. А почему она осталась одна? Куда делась ее мать? Может, умерла при родах — ведь сама еще ребенком была тогда.