— Как раз Новый Путь, куда вам и надо. Мария, ветеринар она... как её там по батюшке, Антоха?

— Никаноровна, — буркнул под нос второй, — а фамилия Лукина. Она уже у меня вот здесь! — он показательно провёл рукой по шее.

Ничего себе! Столько почты для Марии? Странно это всё...

— А с чего вдруг такой наплыв писем?

— Началось всё с безобидной статьи в газете, а та в свою очередь привлекла волну заинтересованных мужчин.

— Ага, обычная статья про молодую девушку-ветеринара. Безумно любит свою работу, выполняет поручения на совесть. Вдобавок красавица, и фотографии, чтоб их. Видимо не стоило им писать, что её сердце не занято. Как волки на овцу накинулись, но баба и правда огонь, что характерно, даже жалко что я женат — расхохотался Антон.

— Если бы ещё обычные мужики писали, но нет. Большинство писем вообще из тюрем! Вот «повезло» же девушке, — добавил второй.

— Зато теперь уж точно без внимания не останется!

Я даже не знал, что и сказать. Да еще и этот скабрезный тон у одного из почтальонов. Оказывается, в моё отсутствие вышла статья о Марии, а что если ещё что-то про нас писали в газетах? Всё пропустил, получается. И никто мне даже и не сказал. Надо будет на статью-то взглянуть. Интересно, что так привлекло мужчин?

Мою мысль словно прочитал Антон. Он повернулся ко мне и сказал:

— А я думаю, что это всё фотография! Помимо всех качеств, они на её внешность повелись! Зуб даю.

Мы провели за разговором о разном всю дорогу до колхоза. Мужики заметно удивились, когда я попросил их подвезти меня до правления. Они молча переглянулись, затем второй осторожно спросил:

— Если не секрет, кем вы работаете?

— Председателем колхоза «Новый путь» Из-за небольшого происшествия пришлось взять больничный на некоторое время. Так что я бы на вашем месте поостерегся говорить скабрезности о наших колхозницах, тем более, что повода они не давали. Машина у вас казенная, а вот зубы нет.

Своё удивление и досаду мужики постарались скрыть. Видимо, не привыкли председателей возить. Да и высадить меня где-то на середине дороги они уже не могли, так что извинились и свели всё к шутке.

Когда мы наконец-то подъехали к зданию, я протянул им купюру в качестве благодарности, но те отказались брать с меня деньги, мотивируя это тем, что ехать им было всё равно по пути, да и наша небольшая стычка быстро забылась. Хорошие мужики мне попались, совестные, правда говорливые чересчур там где не надо.

Я вышел из машины и тут же увидел скопление народа у здания правления. Ещё больше я удивился поняв, что они столпились вокруг столов, которые зачем-то вытащили на улицу. Но, присмотревшись, понял, что на их поверхности лежат фотографии, а также установлены самодельные деревянные подставки, поддерживающие натянутые на них верёвки, на которых тоже висели снимки. Правда, я издалека пока не мог разобрать, что на них изображено, учитывая, усложняло задачу то, что они, в соответствии со временем, чёрно-белые.

Среди толпы я сразу заметил Илью Прохоровича Мясова в компании Ягодецкого. Мужчина недовольно указывал в сторону верёвки, казалось, что они о чём-то спорят. Стоило парторгу заметить меня, как резвой походкой он двинулся в мою сторону, а Ягодецкий прошмыгнул в толпу.

— С возвращением! Рад вас видеть, как самочувствие? — Мясов с улыбкой протянул мне руку.

— Взаимно! Здоровье поправил, теперь готов и к работе приступить, — ответил на рукопожатие я, — а что здесь происходит?

Мясов досадливо поморщился.

— Выставка...

— О, как. Звучит интересно! — я сделал несколько шагов в сторону, желая взглянуть, но парторг поторопился остановить меня.

— Прошу прощения, но... как бы вам сказать, — замялся мужчина, — Товарищ Ягодецкий загорелся идеей её устроить, он фотографом стал у нас. Я отказывать не стал, думал людям и правда будет интересно, тем более, что он показал мне несколько очень даже неплохих снимков с красотами нашего края. Так и сказал, что хочет выбрать это темой выставки. Но вот только... не переживайте, я уже попросил его всё снять!

Снова он.

Протискиваясь через толпу, я направился ближе к экспонатам выставки. На натянутой верёвке передо мной гордо висели снимки, но не простые.

Помимо красивого пейзажа, на них крупным планом был запечатлён и сам Ягодецкий. Причём на каждой из фотографий. На одной он демонстрировал бицепсы, на второй большую часть кадра занял его обнажённый торс. И это ещё не предел. Я сделал несколько шагов в сторону где теперь мог лицезреть и другие кадры.

Один из них запомнился больше всего. Детишки сидели прямо на Мите, во время его отжиманий. По крайней мере эта фотография не казалось столь вызывающей, как остальные. На ней он хотя бы был полностью одет, что уже являлось редкостью. Выставка скорее служила неким жестом самолюбования Ягодецкого. Вот же нарцисс, чтоб его!

— Митя! А ну снимай всё, я же тебя попросил! — громко выкрикнул парторг, глядя прямо на Митю.

Как бы виновник не старался спрятаться, Мясов быстро вычислил его среди толпы.

Реакция людей на выставку оказалась неоднозначной: одни смеялись, другие пытались найти в кадрах какой-то смысл, а третьи недовольно плевались от подобной глупости.

— Какой мужчина... — с восхищением произнесла незнакомая мне женщина лет сорока пяти, — вот это да! Потрясающие фотографии!

Что ж, хоть кого-то эти кадры впечатлили.

Парторг вывел Митю из толпы и заставил снимать злополучные снимки.

А я, глядя на всё это, не мог не засмеяться. Ох уже эта атмосфера родного колхоза. Хорошо же меня встретили!

Телефон разрывался. Не успел я войти в кабинет, как попал в настоящую бурю звонков. Звонили буквально все от Кости Доронина, до Фролова Виктора из «Света Коммунизма». Как по делу, так и просто справиться о моём здоровье. В том числе позвонил и секретарь райкома Емельянов.

— Вовремя вы вернулись, товарищ Филатов. Отправил вас отдохнуть, называется. А теперь, как я слышал, там такая жара началась. Облавы чуть ли не по всему Крыму, чистка в рядах госслужащих, партийных работников и милиционеров... впрочем, у меня порой такое ощущение, что где вы, там всегда что-то происходит. Хотя я и приехал сюда недавно, но уже это понял. Даже если вы в этом не виноваты. Вы как будто магнит для всяческих происшествий. Был бы я мракобесом, посоветовал бы вам свечку поставить.

Я скромно промолчал о том, что вообще-то и в происходящем сейчас на юге есть частично моя заслуга. Но я надеялся, что об этом и впрямь никто кроме Косыгина не узнает. Хотя приятно, чего греха таить, что, благодаря моему вмешательству, ещё какая-то часть жуликов и коррупционеров сядут в тюрьму. И, может быть даже принесут пользу обществу, ведь сейчас зеки зачастую принудительно работали на больших советских стройках и не только.

— Не беспокойтесь, я отлично отдохнул. И сейчас бодр, весел и готов к труду и обороне, — заверил я Николая Петровича.

— Рад слышать. У нас у Ульяново собрание в среду, не забудьте подъехать.

Ох, вот это, пожалуй, самая неприятная часть моей работы. Все эти встречи, собрания и прочая бюрократическая и партийная движуха. Но без этого никак. Я пообещал Емельянову, что обязательно буду, и мы попрощались.

Но не успел положить трубку, как раздался новый звонок.

— Сан Саныч, рад слышать! Наконец, вы вернулись, — поприветствовал меня Никита Иванович Кольцов, директор строительного Треста, с которым у нас теперь множество договорённостей.

Я поздоровался, и он продолжил:

— Знаю, что у вас неделю назад теплица заработала, и всё ждал, когда смогу с вами переговорить насчёт нашего уговора об овощных продуктовых наборах.

— Слушаю.

— Мы с вами на Новый год условились, но у меня к вам ещё одно предложение есть. У меня юбилей четвёртого ноября, как раз перед годовщиной революции. Так вот, я хочу и семье, и работникам своим подарок сделать в честь двух праздников. Поэтому может вы нам наборы свежих овощей ещё и осенью отправите? Специально заранее прошу, чтобы вы побольше посадили, если у вас там ещё свои планы на реализацию урожая есть.