Но вернёмся к нашим баранам. Ну, или барану, которым меня так и подмывает назвать начальника ГАУ.

Чем закончились его выкрутасы? Моей жалобой Сталину и телефонным звонком секретаря ЦК Кулику с приказом всесторонне испытать имеющиеся образцы не только на полигоне, но и в боевых условиях. Во время того же проламывания Линии Маннергейма, которое сейчас в полном разгаре. Благо, «экспериментальных» образцов хватает и для того, и для другого.

47

Дмитрий Новиков, 18 декабря 1939 года

— Готово, командир, — докладывает Федя.

— Выстрел!

Казённик орудия летит назад, звенит выброшенная гильза, взвывают вентиляторы, отсасывая из боевого отделения пороховые газы, а на месте финского дзота вспухает огненно-снежно-земляной клуб.

— В банку! — хрипит шлемофон искажённым голосом Фёдора.

Ну, тут наводчик моего танка чуть загнул: всё-таки амбразура дзота несколько больше любой консервной банки. А увеличение прицела на дальности всего полкилометра позволяет навести оружие, обладающее ещё и баллистическим вычислителем, так, чтобы положить стомиллиметровый снаряд просто с невиданной для танкистов этого времени точностью. И с невиданной результативностью: дзоты у «фиников» крепкие, помимо четырёх слоёв брёвен, сверху обложены слоем гранита, а потом засыпаны землёй. Так что, если палить не в амбразуру, а проламывать это всё, одним выстрелом никак не обойтись. Даже из нашей пушки, не говоря уж о трёхдюймовых «полковушках» или «сорокопятках» лёгких танков.

Взрыв осколочно-фугасного снаряда внутри древесно-земляной огневой точки уничтожил не только пулемётчика, но и всех, кто был в ней. Так что, когда в атаку поднимутся стрелки, их уже не прижмут к снегу огнём из этого дзота. Но это вовсе не значит, что поблизости нет других: финны тут такого понастроили, что сектора пулемётов, установленных в каждой из таких точек, многократно перекрывается. Причём, маскировка великолепная: порой, даже если пулемёт ведёт огонь, его нельзя обнаружить из-за того, что ствол не выступает из амбразуры. А поскольку многие дзоты построены давно, зачастую на их крышах не только кусты, даже молодые деревца выросли. И амбразуры почти не выступают над уровнем снега.

Так что я медленно, очень медленно поворачиваю башню Т-55, присматриваясь к каждой неровности. Кажется, нашёл.

— Осколочный!

— Есть осколочный, — отозвался заряжающий.

— Фёдор, видишь?

— Кажется, да, — неуверенно отвечает Сивцев. — Тот однобокий кустик?

— Он самый. Примерно на полметра ниже его корней, какая-то очень уж подозрительная щель.

На этот раз Федька промахнулся. Но ещё два выстрела, и щель засыпало обвалившимся грунтом. А вокруг танка начали рваться снаряды. Судя по силе взрывов, трёхдюймовые. Но это — фигня для нашей брони.

— Всё, отходим, — командую я механику-водителю. — Пусть бронезаслонку ДОТа «исушка» ломает.

Финны ведь тоже не дураки. Знают, что их пулемёты и редко встречающиеся казематные пушки нашим «зверям» не помеха, поэтому на время, когда мы занимаемся уничтожением выявленных пулемётных гнёзд и дзотов, просто закрывают амбразуру бетонных укреплений этими самыми стальными заслонками. Их нашим осколочно-фугасным снарядом не пробить. А экипажам ИСУ-122 и ИСУ-152 тоже надо показать командованию и инспекторам, на что их машины пригодны.

Пусть комбриг Борзилов и не торопит нас, но сегодня день рождения товарища Сталина, и он втайне лелеет мечту доложить о прорыве первой полосы ДОТов «Линии Маннергейма» именно в этот день. Поэтому работаем с самого рассвета. Сразу по трём ДОТам и тем полевым сооружениям, что прикрывают подходы к ним.

Честно говоря, финнов мы очень удивили, выслав на нейтральную полосу одну-единственную боевую машину. Да только они не знали, что это такое. Потому и не открывали огня, надеясь на то, что сейчас эта «железяка» с какой-то замысловатой хренью перед ней встанет, подорвавшись на мине. Напрасно ждали. Мины, как противопехотные, так и противотанковые, действительно принялись бабахать. Но не под гусеницами БМР-1, а под минными тралами КМТ-5М, катящимися впереди неё. А вот когда поняли, что хренушки им, и принялись палить из всего стреляющего. От пулемётов до замаскированных позиций противотанковых пушек калибром 37 мм.

Но только и в этом у них получилось всего лишь сплясать модный прибалтийский танец «Обломайтис». Куда этим хлопалкам одолеть броню в 100 миллиметров, доставшуюся БМР от САУ СУ-122–54? Зато наши артразведчики усердно наносили на карты все проявившие себя огневые точки. И когда машина разминирования нагло повернувшись к финнам задом, поползла обратно, проделывая ещё одну безопасную полосу движения, тоже ничего сделать не смогли. Только краску этого монстра поцарапали: с тылу у него броня, конечно, потоньше, но и 45 мм хватает, чтобы защитить моторный отсек. А тех камикадзе, что кинулись, чтобы забросать БМР динамитными шашками, перестреляли из пулемётов, установленных в башенке от БТР-60.

Когда же ко всем бетонно-каменным укреплениям, выбранным для уничтожения, были накатаны широкие полосы, лишённые мин, наши артиллеристы и занялись уничтожением выявленных огневых точек. С помощью наших Т-55. Увы, ни Т-28, ни КВ с прочими Т-100 и СМК, не показали себя достаточными для борьбы даже с дзотами: слабоваты для этого их «трёхдюймовки». Ими только бетонные и каменные надолбы расстреливали на подходах к укрепрайону.

Старались не приближаться к финским позициям, но всё равно бригада несёт потери. Больно уж слабенькая броня у «обычных» Т-28. Хоть противотанковые малокалиберки, хоть полевые орудия, калибром 76 мм, «выносят» их без проблем. Некоторые боевые машины уже по два раза вытягивали с поля боя и ремонтировали. Благо, Ленинград, где их производят, недалеко, и с запчастями проблем нет. «Экранированные» танки значительно крепче, но один из таких танков всё равно был повреждён.

По этим самым дотам не только мы работаем, но и соседи. Но те долбят бетонные стены и перекрытия тяжёлой артиллерией. От 122 до 203 мм. Взрыв снаряда последних таков, что в нескольких километрах от его падения земля вздрагивает. Но всё равно требуется десяток (а то и несколько десятков) попаданий, чтобы «убить» ДОТ.

Доложился по радио, что возвращаюсь, и пока мы неспешно колыхались к своим, нам навстречу пролязгала гусеницами СУ-152. И под грохот её выстрелов, долетающих издалека, доложился командиру бригады:

— Уничтожено два пулемётных гнезда и три дзота.

— Молодец, Новиков! Пополняйте боекомплект и готовьтесь к атаке.

Да оно и понятно. Чтобы проломить бронезаслонку и смести наблюдательный бронеколпак ДОТа при стрельбе почти в упор (400–500 метров) много 152-мм снарядов не понадобится. Задерживает только КВ «с большой башней», неповоротливый, с большими паузами между выстрелами. Но приказ есть приказ: велено и его опробовать на нашей «опытной делянке», вот и приходится опробовать.

То, что наша, 20-я тяжёлая танковая бригада не просто штурмует укрепрайон, но и испытывает новое оружие, финны уже поняли. И уже дважды пытались нас бомбить. Но над нами постоянно кружится истребительная авиация, и у них ничего не получилось: при наличии в бригаде установки «Шилка» с её локатором проморгать приближение вражеской авиации было бы позором. А вдобавок к этому «сталинские соколы» ещё и засекли координаты артиллерийских батарей, пытавшихся отогнать мой и другие экипажи, уничтожавшие дзоты.

Команда «приготовиться к атаке» прозвучала перед самым началом артналёта. Так что сидим, ждём, когда закончат грохотать пушки и гаубицы. Пять минут ждём, десять, пятнадцать. Где-то за лесом поднимается дым. Видимо, «под шумок» накрыли и батареи, выявленные авиаторами. Вот и орудия замолчали, а пехота дружно заорала «Ура-а-а!», а команды двигаться вперёд всё нет и нет.

Оказалось, это была хитрость. После пятиминутной паузы снова подали голос «боги войны». На этот раз — непосредственно по финским траншеям и ходам сообщения. Слышал я про такой приём, применявшийся в годы Великой Отечественной: фрицы думали, что артналёт перед атакой закончился, и бежали занимать стрелковые ячейки. А тут по ним прилетало повторно. Только не знал, что он был опробован ещё во время Финской войны.