1

Дмитрий Новиков, 6 октября 1993 года.

Над Звёздным кружит

Наш вертолёт,

А мы утюжим

Топи болот.

Веселей, ребята, выпало нам

Строить путь железный, а короче — БАМ.

Да где ж эти придурки в районе посёлка Звёздный отыскали болотные топи? Гор здесь — да, навалом. Даже сам посёлок стоит на достаточно крутом склоне горы, спускающейся к горной речушке Ния с чистейшей водой. Высоко здесь над уровнем моря, из-за этого даже картошка на огородах не вызревает, и местные ездят её сажать за шестьдесят вёрст в долину реки Лена. Ну, есть в окрестностях пара небольших горных болотцев, но отнюдь не на трассе Магистрали.

Меня лесами и горами не удивишь: родился на Южном Урале. А вот знаменитый сибирский гнус — в новинку. Нет, на моей родине мошка тоже водится. Где-нибудь в тайге и в небольших количествах. А здесь, в мой первый приезд в посёлок, даже шагая по улицам Звёздного, приходилось отмахиваться от наглой, лезущей в лицо мошкары.

Какой леший меня занёс на север Иркутской области? Этот леший занимает должность коммерческого директора фирмочки, в которой я работаю. У него родилась очередная гениальная идея — торговать пиломатериалами. Ну, досками всякими, брусьями. Пришлось засесть за рекламные объявления, покрутить диск телефона и, как это теперь называется, «провести маркетинговое исследование». Короче, выяснить где данные пиломатериалы «от производителя» дешевле всего стоят. Оказалось, что в относительно недалёком Нижнем Тагиле и в этом самом посёлке Звёздном у члена на бровях. Причём, в Звёздном на два-три процента дешевле.

Ну, а после этого — «дан приказ ему». На восток. Не помог даже такой аргумент, что после первого же повышения тарифов на железнодорожные перевозки, которое в наше время может приключиться в любой момент, «дрова» с БАМа будут стоить уже существенно дороже тагильских.

Съездил. Договорился о пробной партии в пять вагонов этих самых пиломатериалов. Мужики из лесхоза «загорелись»: времена сейчас такие, что покупателей, готовых заплатить за их продукцию «живыми» деньгами, днём с огнём не отыскать. В общем, удача им подвернулась. И отправился я с подписанным договором домой. Сдал документы в бухгалтерию, получил отпускные и двинулся с друзьями сплавляться по реке Урал на байдарках.

А когда вернулся на работу, коммерческий директор на меня волком смотрел: за прошедший месяц из Звёздного пришёл лишь один вагон с досками. Запрос телеграммой, что за фигня, принёс ответ: «Из-за пожаров в области работа лесхоза временно приостановлена». Есть такое! Собственными глазами, взлетая с аэродрома в Братске, видел, как километрах в пяти в сторону лётного поля движется широкий фронт пожара.

Да только начальство это не колышет: лети в Сибирь, «выталкивай» обещанные вагоны. И сиди в грёбанном Звёздном до тех пор, пока последний из пяти не будет отправлен.

Не заладилось с самого начала. В Челябинском аэропорту билеты на Братск не продаются: на трассе кончилось горючее, и авиарейсы, даже транзитные, отменяются пачками. А чтобы заправить «борт», лётчики возят чемоданчики с наличкой. Но и это не всегда помогает, как было нынешней весной, когда я летел домой из Волгограда: самолёт из Тбилиси часов шесть простоял на лётном поле, пока командир экипажа договаривался о цене топлива, которое вот-вот подвезут, и можно будет лететь до Уфы.

Братск — это всего лишь промежуточная точка моего маршрута. Там нужно пересесть на поезд, который среди ночи (часа в четыре утра) остановится у полуразрушенного и разграбленного претенциозного вокзала, построенного в середине 1970-х армянскими комсомольцами. Но к исходу вторых суток «кукования» в аэропорту вдруг появился шанс: билеты до Иркутска. Прикинул, что уж оттуда-то я, если не самолётом, то поездом до Братска доберусь. Пусть ещё сутки проколыхаюсь в вагоне, но доеду.

Впрочем, билет на Ан-24, следующий в Братск, в Иркутске купил почти сходу. Но минут через пять после того, как объявили, что пора пристёгивать ремни, поскольку самолёт идёт на посадку, «переиграли»: к Братску приближается грозовой фронт, и «борт» совершит посадку в аэропорту города Усть-Кут. От которого мне на поезде всего часа три «пилить» до Звёздного.

Вокзал в посёлке, как я уже говорил, разгромлен, там даже посидеть негде. Кроме того, холодно (горы, однако, где даже летом по ночам дубак, а на дворе уже не лето, сентябрь месяц), да и не совсем безопасно приезжему. Так что по знакомому маршруту потопал по лужам на восточную окраину посёлка в сторожку лесхоза, где дежурит страшная, аки смертушка, сторожиха лет сорока. Страшная — потому что её не только жизнь регулярно зверски колотила, но и бывший муж, алкаш и бабник. Вот и пришлось ей вместе с почти взрослой дочерью срываться из Иркутска и забиваться в эту глушь. В общем, за разговорами и чаем до открытия лесхозовской конторы перекантовался.

Главный инженер лесхоза, увидев меня, только руками развёл: сразу после моего отъезда в окрестностях действительно начались пожары, буквально всех мужиков пришлось снимать с работы и забрасывать в тайгу, где они с этими пожарами воевали целый месяц. Наконец, прошедшие дожди погасили «очаги возгорания», и теперь весь народ массово ушёл в отгулы: выходных-то у них во время борьбы со стихией не было.

— Но раз ты приехал, я наскребу смену на пилораму, чтобы она твой заказ выполняла.

Не соврал: уже на следующий день я, проснувшись в комнатёшке, расположенной через стенку от бытовки рамщиков, услышал уханье пилорамы. А к вечеру горка досок на «отгрузочной» площадке выросла примерно до трети вагона. Правда, следом начались выходные, и к концу них куча уменьшилась наполовину: строительство отличных домов из бруса народ в частном порядке ведёт активно.

Два дня после выходных, и скоро можно будет «выпихивать» первый вагон. Если бы не какой-то пьяный козёл, умудрившийся въехать на «Урале» в трансформаторную будку, оставив весь посёлок без света. И пока нашли и установили новый трансформатор, куча напиленного снова уполовинилась.

Правда, главный инженер наскрёб народу и на вторую смену. Без одного человека до полного комплекта. Плюнул я на всё, и пошёл работать с ними сам: в юности доводилось помогать деду пилить брёвна на таком же агрегате, что и как делать — знаю. Но вагон досок «вытолкнул»!

Потом был день работника лесной промышленности, по бутылке водки на меня, главного инженера и ещё пару работников конторы. Которую запивали водичкой, почерпнутой прямо из текущей под окном речки Ния и закусывали единственным на всю компанию чёрствым пряником. Проснулся среди ночи в своей каморке одетым и поверх одеяла. Но гвоздик, которым «запиралась» открывающаяся вовнутрь дверь, повёрнут!

Для понимания ситуации: комнатка моя на краю тайги, где бродящие медведи вовсе не редкость, единственное окошко затянуто полиэтиленовой плёнкой, а дверь, как я уже сказал, открывающаяся вовнутрь, предохраняет от распахивания сквозняками тот самый согнутый гвоздик, который на ночь нужно поворачивать. Днём температура воздуха +10 градусов, ночью −10 градусов: горы, вторая половина сентября!

Потом понеслось: три дня — похороны, три дня — похороны. Сначала скончался какой-то уважаемый пенсионер, трудившийся до того в лесхозе. Выпитое на поминках стало причиной сердечного приступа ещё кого-то. Того, сколько налили провожающим уже этого покойника, двоим показалось мало, и они добавили уже дома. Да так хорошо посидели, что один застрелил другого… В день похорон работа стоит, полдня после них — тоже не работа. И очередная растущая кучка досок после простоя «ужимается».

Ради телефонных переговоров с фирмой пришлось съездить в Усть-Кут: из Звёздного выхода на междугородку нет. Вердикт шефа — сиди, хоть до зимы, поедешь домой только после отправки последнего из пяти заказанных вагонов. Командировочные кончаются? Не иппёт! Экономь!