– Консульство? – быстро спросил Конклин. – Но ведь этот дом не имел к нему никакого отношения!

– Сейчас уже не до прикрытий, – заявил посол. – Мы пытались изо всех сил удерживать информацию о принадлежности дома, но в полиции стали известны имена хозяев и арендаторов, а там это дошло и до прессы. Как с ними поступать дальше, это надо решать. Ваше мнение, Эдвард?

– Сейчас ситуация в высшей степени запутанна, и, конечно, они пока ждут наших разъяснений. Но в любом случае будет лучше, если мы предоставим им хоть какие-то сведения, чем пустим дело на самотек и только создадим почву для роста слухов.

– Я подозреваю, – заметил Хэвиленд, – что у вас что-то припасено на этот случай.

– Речь идет о простой замене, но это сможет помочь, если я правильно расслышал то, что сказал мистер Вебб.

– Что вы имеете в виду?

– Вы несколько раз произнесли слово «командос», и я полагаю, что это было не просто образным элементом речи. Наемник действительно был командос?

– Бывшим. Он был офицером и в некотором смысле душевнобольным, а если быть еще точнее, то со склонностями к убийству.

– Вы можете сказать, кто он был, назвать его имя?

Дэвид тяжело посмотрел на Мак-Алистера, вспоминая рассказ англичанина о своем происхождении, и ответил:

– Я так и не узнал его имя.

– Но вы тем не менее считаете, что он был командос?

– И это единственное, в чем я уверен.

– Именно командос, а не рейнджер, не зеленый берет…

– Да, именно командос.

– И вы подчеркивали, что он был англичанином?

– Да.

– Ну что ж, это уже кое-что. Мы можем пустить воображение окружающих совсем в другую сторону, исключив из сообщения именно эти детали: нет англичанина, нет человека, связанного с армией. Короче говоря, мы хотим подчеркнуть единственный факт, что убитый человек не имеет никакого отношения к наемнику, связанному с Шэном.

– Что оставляет возможность для другого самозванца добраться до Шэна и все-таки завершить начатую операцию, – добавил Конклин с некоторым уважением к собеседнику. – А в вас что-то есть, мистер аналитик. Хоть вы и сукин сын, но кое-что в вас есть.

– Стало быть, так и будет, – неожиданно произнес Вебб, закрывая глаза и отдаваясь во власть слов, которые так любил повторять Джейсон Борн.

– Дэвид… – Мари дотронулась до его лица.

– Извини. – Вебб протянул руку к папке, лежащей на столе, секунду помедлил и вновь открыл досье. На первой странице была помещена фотография, под которой напечатано имя, подтверждающее, что на этой фотографии изображен Шэн Чжуюань. Но это имя означало для него нечто гораздо большее. Это было лицо мясника! Лицо сумасшедшего, который кромсал женщин и мужчин своим ритуальным мечом. И по мере того как он смотрел на эту фотографию, в его памяти возникало другое лицо, принадлежавшее Эхо, который отдал свою жизнь, чтобы он, Дельта, смог сделать то, что он так и не сделал! И это же лицо напомнило ему, что он должен выполнить прощальную просьбу Эхо, который выразил ее в своем предсмертном жесте. Сумасшедший мясник с ритуальным мечом должен быть уничтожен!

– Это и есть сын вашего неизвестного тайпина? – еле слышно проговорил Джейсон Борн.

– Да, – ответил Хэвиленд.

– Этот современный святой, который нигде и никогда не высунулся из-за своего плотного, но невидимого прикрытия?

– И вновь – да.

– Но вы ошибаетесь! Он уже показал себя! Господи, как он показал себя!

Ошеломленный, дипломат буквально подскочил на стуле.

– Вы уверены?

– Нет ничего, в чем бы я не был так уверен, как в этом.

– Видимо, обстоятельства были чрезвычайными, – заметил Мак-Алистер. – И они же означали, что наемник никогда бы не выбрался оттуда живым.

– Учитывая тот факт, что за пределами Китая о них никто не знает, они действительно были необычными. Представьте себе, что Мавзолей Мао Цзэдуна превратился в тир. Кроме того, эта метаморфоза составляла и часть ловушки, поставленной на меня.

– Мавзолей Мао? – с удивлением повторил Хэвиленд. – Необычайно!

– Напротив, – возразил Борн, – очень умно. Это единственное место в Китае, где невозможно было бы ожидать нападения. Охотник, преследующий свою дичь в таком месте, чувствует себя в абсолютной безопасности, а на самом деле в этот момент сам становится дичью. Очень неплохо.

– Но вернемся к Шэну, мистер Вебб. – Хэвиленд теперь был похож на одержимого, его глаза с жадностью требовали ответа. – Расскажите нам, что вы видели и что вы узнали.

– Это монстр, – тихо произнес Джейсон, не сводя глаз с фотографии. – Он вышел из преисподней, подобно Савонароле, вооруженный мечом дьявола, чтобы сеять смерть. И те войска, о которых вы говорили, это не войска в обычном смысле, это отряды новых гуннов, убийц-садистов, которые совершенствуют мастерство, учась у своего хозяина. Бог должен быть на нашей стороне…

– Пока вы говорите лишь общими категориями, – прервал его Мак-Алистер, холодно, но заинтересованно. – А нам хотелось бы, мне хотелось бы, знать гораздо больше!

– Он собрал своих сообщников на некое ритуальное действо. – Борн вновь обратил свое внимание на фотографию. – Он заявил, что это первая ночь великого меча в длинной цепи ночей, когда начнется жестокая борьба со всеми, кто окажется на их пути! Это сборище сопровождалось казнью предателей, которую при свете факелов исполнял ваш современный святой, орудуя ритуальным мечом древних завоевателей, как мясник орудует топором при разделке туш! Это «заседание» происходило в птичьем заповеднике, всего в часе езды от Пекина. Он убил мужчину, женщину, затем еще двух… Он должен умереть! Этот мясник убивает легко и просто, с улыбкой на лице. Я сам должен покончить с этим! Я видел все, видел его! И он видел меня! Он как загипнотизированный смотрел на меня! Он знает, что я его враг! Я твой враг, мясник!.. Я должен это сделать!

– Сейчас ты Джейсон Борн или Дэвид Вебб? Кто ты? – спросил Панов, наклоняясь вперед.

– Дельта! И я же Борн! «Кейн для Дельты и Карлос для Кейна!»

Неожиданно он откинулся на спинку стула и затих, его голова медленно свесилась на грудь.

– Извините меня, – тихо пробормотал Дэвид Вебб. – Я не знаю, что случилось со мной. Еще раз извините.

– Не стоит извиняться, Дэвид, – заговорил Панов. – Главное, что ты вернулся. Это очень здорово и очень понятно.

– Я должен вернуться назад, и это тем более понятно, не так ли, Мо?

– Дэвид! – закричала Мари, вскакивая со стула.

– Я должен это сделать, – сказал Джейсон Борн, мягко отстраняя ее. – Никто не сделает этого, кроме меня. Я знаю коды, я знаю пути… и, кроме того, я обещал. Я обещал это тому, кто отдал свою жизнь, спасая меня. И на этот раз ошибки быть не должно.

– А что будет с нами? – спросила Мари дрожащим голосом, который завибрировал, отражаясь от белых стен. – Разве мы не имеем права на жизнь?

– Я вернусь назад, обещаю это тебе, – сказал Дэвид, отодвигая ее руки и глядя ей в глаза. – Но сейчас я должен идти туда, как ты не можешь этого понять?

– И ты хочешь сделать это ради этих людей, ради этих лжецов?!

– Нет, я сделаю это не для них. Для того, кто хотел жить, несмотря ни на что. Ты не знаешь его, он был одним из тех, кто тогда остался в живых, но теперь отдал свою жизнь, чтобы я мог жить и вернуться к тебе. Он встретился лицом к лицу с почти неразрешимой задачей и решил ее. Когда мы оказались там, за чертой, мы все должны были быть готовы принять такое решение. – Борн повернулся к Мак-Алистеру. – Есть у вас кто-нибудь, кто может сфотографировать труп?

– Чей? – спросил помощник Госсекретаря.

– Мой, – просто ответил Джейсон Борн.

Фотография, от которой исходил леденящий ужас, была сделана в доме на Виктория Пик под руководством сопротивляющегося доктора Морриса Панова. Для этого использовался тот самый стол, где только что проходила дискуссия, результат которой и стал причиной внутреннего протеста психиатра. Белая, в кровавых пятнах простыня покрывала тело Дэвида Вебба. Ее отвернули под косым углом, чтобы можно было поместить в кадр его бледное лицо с широко открытыми остекленевшими глазами, испещренное брызгами крови.