Разве может кома остановить главного дознавателя? Нет! Он всё равно извлечёт нужную информацию.

Биркин перевернулся, ухватился за подоконник и вновь подтянул свою кровать поближе к Владыкину.

— Ну что, психолекарь чёртов? Камер тут нет. Свидетелей нет. Хе-хе, — усмехнулся Аристарх. — Сейчас проведём небольшой эксперимент! Интересно, может ли человек в коме чувствовать боль?

Руки Биркина коснулись кожи Бориса Владыкина, и главный дознаватель выпустил из себя повреждающую магию.

Направил её на болевые рецепторы. Сделал всё, чтобы Владыкин почувствовал адские муки. Даже в коматозном состоянии.

Борис Геннадьевич содрогнулся.

— Отвечай, собака! — стиснув зубы, прорычал Биркин. — Как ты связан с Булгаковым? Что тебе от него нужно?

— Х-х-х… — прохрипел психолекарь.

— Если хочешь, я могу сделать ещё больнее, — предупредил Биркин. — Спрашиваю в последний раз…

— Мне велели промыть мозги Павлу Булгакову… — неожиданно прошептал Владыкин.

— Мать моя женщина… — вскинул брови Биркин. — Да я лучше любого нейролекаря! Практически воскресил из мёртвых! Ну-ну, Борис Геннадьевич, не томите. Продолжайте! Кто вам велел промыть Булгакову мозги?

— Константин… Р… Романов, — пробурчал Владыкин.

На этот моменте Биркин почувствовал сомнения. Он лжёт? Нет, вряд ли. В таком состоянии он точно ничего кроме правды говорить не может.

Может, имеет смысл остановиться? Редкий шрам — это, конечно, здорово. Но лезть в разборки Романовых…

— Ха! А чего мне бояться-то? — прошептал себе под нос Аристарх. — Я и так уже инвалид. Допустим, убьют меня за эти знания. Но и что с того? Я ведь всегда живу одним днём. Верно? Верно, — Биркин снова схватил за грудки Владыкина. — А теперь, Владыкин, рассказывай всё, что знаешь. Зачем Константину Сергеевичу нужен Булгаков? Это заговор? Кого мне нужно допытать, чтобы…

— А-а-а-х! — Владыкин резко открыл глаза и сделал глубокий вдох.

В этот момент в реанимацию вошёл Леонид Беленков. Дежурный нейролекарь в исступлении смотрел на то, как Биркин держит Владыкина за грудки.

— Эм… Тут это… — промямлил Аристарх Иванович. — Наш психолекарь проснулся! И да, кажется, мне всё-таки нужна личная палата.

Следующее утро началось сразу же с интересного пациента. С пациента, который принёс с собой целый фотоальбом. Я уже догадался, что сам он этого делать не собирался. Видимо, его мать убедила прихватить с собой все возможные фотографии.

Этим пациентом был Фёдор Евгеньевич Вознюков. Облысевший гвардеец.

— Простите, что не смог вчера явиться на приём, Павел Андреевич. Ситуация на работе вышла… напряжённая. Пришлось следить за одним очень важным человеком. Меня не отпустили. Да и всё правильно сделали. Всё-таки срочности никакой нет. У меня ведь не острое заболевание. Волосы я уже давно потерял.

— Господин Вознюков, давайте сразу перейдём к делу. Я теряюсь в догадках, зачем вы принесли свой альбом, — я указал взглядом на книгу, которую держал в руках мой пациент.

— Ах, это? Ну… Нам… Вернее, мне показалось, что вам это даст больше информации. Смотрите, Павел Андреевич. Так я выглядел всего три года назад, — Фёдор достал фотографию и протянул её мне.

Матерь божья…

На фото был мужчина средних лет. Стоял голый по пояс посреди реки с удочкой в руках.

Чёрные кудрявые волосы. Окладистая борода. Грудь и руки покрыты волосами.

Узнать гвардейца Вознюкова было практически невозможно. Я даже подумал, что он меня разыгрывает. Но я всё же нашёл способ убедиться, что никакого обмана здесь нет.

Родинка на лбу. Она есть на всех фотографиях. Это и вправду один и тот же человек.

Но Вознюков три года назад и Вознюков сейчас — это совершенно разные люди. Что же так на него повлияло?

— Одной из самых частых причин облысения у мужчин является нарушение в обмене тестостерона, — объяснил я. — Как правило, именно это является главной проблемой. Так что сдать анализ на гормоны придётся в любом случае. Сейчас я выдам вам несколько направлений. Сегодня сдадите анализы, а уже потом мы будем разбираться в причине столь обширного облысения.

— Хорошо, Павел Андреевич, я понял, — кивнул Вознюков. — Сделаю всё по вашей схеме, но… Скажу честно, я не уверен, что это поможет.

— Почему?

— Год назад я уже сдавал эти гормоны. Всё было хорошо. Видимо, проблема в чём-то другом.

— Кстати, а вам ранее не приходилось работать где-то за пределами императорского дворца? Например, охранять завод с опасными химическими или радиоактивными материалами?

— Нет-нет, я с самого начала своей карьеры служил в обычных войсках. С химией меня мало что связывает. Только если транспортировка больных на химиотерапию! — рассмеялся Фёдор Вознюков. — Но от этого я точно облысеть никак не мог, верно? Сам-то я эти препараты на себе не использую.

— Стоп. Ещё раз, — перебил пациента я. — Транспортировка на химиотерапию? С каких это пор гвардейцы занимаются чем-то подобным? У нас же есть онкологическое отделение. Зачем перевозить пациентов в другие организации?

— Так я уже несколько лет работаю с нашим местным онколекарем. Некоторых пациентов он наблюдает исключительно в своём научно-исследовательском центре.

Проклятье… А ведь пациент, которому я пообещал, что буду следить за ним, исчез именно по воле местного онколекаря.

— Скажите, а господина Дробышева случайно не вы перевозили? — уточнил я.

— Ну… Вроде была такая фамилия. Только я не уверен, что имею право упоминать этих людей.

Что-то здесь не так. Если уж даже гвардеец облысел после взаимодействия с онколекарем, то что же происходит с пациентами?

Мой телефон зазвонил. Пришлось прервать диалог с Вознюковым и ответить на звонок.

Ведь звонил сам Михаил Романов.

— Слушаю, — коротко ответил я.

— Время пришло, господин Булгаков. Помните о нашем договоре? — спросил он.

— Разумеется. Что нужно делать?

— Завтра утром состоится совет баронов. Будут обсуждать предстоящий праздник. Ваша задача — изобразить из себя предателя.

— Предателя… кого?

— Ха! — усмехнулся Михаил Сергеевич. — Предателя императора! Кого же ещё?

Продолжить этот разговор в своём кабинете я не мог. Рядом сидит пациент, причём не простой. Нежелательно, чтобы гвардеец Вознюков слышал о наших с Михаилом Сергеевичем планах. Поэтому я попросил пациента отправиться на сдачу анализов, а сам прошёлся до перехода между корпусами. Людей там практически не было, так что подслушать меня никто не мог.

Как раз пока я беседую с Романовым, Фёдор Вознюков уже сдаст большую часть обследований и в конце дня вернётся ко мне с результатами.

— А вот теперь объясните подробнее, Михаил Сергеевич, — попросил я. — Мне казалось, что наша с вами задача — бороться с интригами, а не порождать новые.

— Клин клином вышибают, как говорится, — ответил мне Романов. — Видите ли, Павел Андреевич, я неспроста провёл вас в малый совет. У меня есть подозрения, что именно среди сидящих там баронов есть несколько человек, которые с радостью сместили бы моего старшего брата. Более того, они уже этим заняты, как мы с вами поняли. Я даже допускаю, что эти заговорщики как-то связаны с нападавшими, которые чуть не разрушили наш союз с Королевством Финляндия.

— Допустим, — ответил я. — Для меня это не новость. Иногда мне кажется, что предателей во дворе даже больше, чем преданных Империи.

— Скорее всего, вам не кажется. Но вы сами понимаете, какой хаос начнётся, если мы станем допрашивать каждого второго в дознавательском корпусе. К чему это приведёт? Правильно, восстание наступит ещё быстрее.

— Значит, вы хотите, чтобы я показал членам совета намерение предать императора?

— Разумеется, не прямым текстом, — уточнил Михаил Сергеевич.

— Чтобы втереться к ним в доверие, а затем разрушить их команду изнутри?

— Всё верно. Правда… Ничего разрушать вам, скорее всего, не придётся. Достаточно получить информацию об их планах, — объяснил Романов.