— Абсолютно. Надеюсь, мы с вами больше не пересечёмся, господин Булгаков, — произнёс он и направился к выходу из моего кабинета.

— Надейтесь, — усмехнулся я.

Как только дверь захлопнулась, я тут же нажал клавишу, которая восстанавливала все удалённые оповещения из медицинской информационной системы.

Я нарушил своё слово? Нет. Я дал ему проверить процесс удаления, и он ничего не заметил. Платонов сам следил, как я это делаю, так что с его стороны претензий быть не может. Более того, отправлять заново эти сообщения я не буду.

Пока что.

Но скорее всего, придётся. Ведь я знаю, что Платонов своего пациента так просто не отпустит. Сейчас он выйдет из императорской клиники, снова позвонит заведующему своим тайным отделением и скажет, что всё отменяется.

И Евгений Васильевич домой не вернётся. Так просто ничего у меня не выйдет. Но я иллюзий не питал. Поэтому провёл всю эту операцию не для того, чтобы спасти Дробышева.

А чтобы спасти всех.

Дробышеву я дал обещание. И я его оттуда вытащу. Но этого недостаточно. Спасу я одного человека — и что дальше? Платонов наберёт других. И будет ставить эксперименты на новых пациентах. А чем они хуже Дробышева? Да ничем! Перед лекарем все жизни равны.

По крайней мере, я так думал в прошлом мире. Здесь я уже готов поступить иначе. Если ко мне на приём попадёт убийца или тот же Константин Романов… Не буду лгать сам себе, я точно найду способ избавиться от этих людей.

Но это совершенно другое дело. Платонов использует своих пациентов, чтобы создавать прорывные научные работы незаконными методами. Убивает людей ради этого. Мучает их абсолютно нездоровой химиотерапией.

Да, химиотерапия в принципе даётся людям тяжело. Именно поэтому порой встречаются пациенты, которые сразу же от неё отказываются. Сколько раз я таких видел ещё в прошлой жизни…

Одни боялись, другие понимали, что у них не хватит воли, чтобы выдержать эти курсы. И это правда, на это способны не все. Порой побочные эффекты химиотерапии переносятся гораздо хуже, чем симптомы самой опухоли.

И в таких ситуациях пациент должен опираться только на свою волю. Жить хотят все. Но все ли готовы пойти ради жизни на такие пытки?

Вот только химиотерапия моего мира даже близко не стоит с тем, что устроил Аскольд Платонов. У меня создалось впечатление, что он использует какие-то крайне ядовитые, магические или радиоактивные материалы. Как иначе объяснить то, что из-за его деятельности страдают даже сопровождающие гвардейцы?

Дробышева он не отпустит. Мы оба не сдержим своё слово. Все эти переговоры были ложью. Но…

Я получил важную информацию.

Хоть Платонов и стоял спиной ко мне, но я всё же смог получить номер заведующего, который работает в его тайном отделении!

Борис Геннадьевич Владыкин уже сутки не мог привыкнуть к самостоятельному дыханию. Последнее, что он помнил — это разговор с Павлом Булгаковым. А затем всё погрузилось в пелену.

Но психолекарь не был дураком. Он знал, что Булгаков каким-то образом отразил его же собственные приказы.

Вот ведь дурак…

— Какой же я идиот… — промычал Владыкин. — Как же я так умудрился… Проиграть какому-то… Ай!

Он схватился за голову. И тут же пожалел об этом. Прикосновение к перебинтованной голове вызвало новый приступ боли.

Борис Геннадьевич хорошо разбирался в неврологии, хоть и не имел лекарских способностей.

Ушиб мозга.

Плохо дело. Булгаков его переиграл. Переиграл по-крупному. Повезло ещё, что он вообще выжил.

Проклятье!

В мыслях Владыкина пронеслись последние приказы Константина Романова. Нужно ведь было убить Булгакова. А вышло всё в точности до наоборот. Этот подонок ещё и Гриму себе забрать умудрился! Фамильяра, который стоил целое состояние!

Хотя… Ерунда. Булгаков не умеет обращаться с такими животными. Фамильяров можно контролировать только с помощью силы мысли или пытками. Магические животные другого языка не понимают.

Как-то у Владыкина был другой магический зверь, и он быстро смог его приручить за счёт боли и психо-магии. Заставлял его чувствовать адские муки при непослушании. Нет, Булгаков такое не умеет. Владыкин уверен, что Грима уже давно от него улетела.

Такие деньги улетели… Даже думать страшно.

Дверь в палату Владыкина приоткрылась. И в щели появился глаз. Красный, воспалённый. На лице его владельца расплывалась безумная улыбка.

— Добрый день, господин Владыкин, — прошептал Аристарх Биркин. — А вот и я!

Я вышел из своего кабинета, чтобы предупредить Громова и Мельникова. Наш разговор стоило продолжить в другом месте. В малом зале, где обычно никто не собирается. Но ключи от него у меня есть.

И самое главное — там нет камер. Лучшее место для бесед с двумя предателями империи. Вот только с ними я буду беседовать куда более осторожно. Их на чистую воду ещё выводить и выводить.

С Платоновым и так всё ясно. А эти господа, судя по всему, готовят куда более крупный переворот.

— Ярослав Андреевич, Георгий Захарович, — обратился к членам совета я. — Пациентов у меня сегодня практически нет. Всех уже распределили между собой мои коллеги. Знаю, что вам пришлось долго меня ждать, но разговор стоит продолжить в малом зале. Идите за мной.

Бум.

В меня на полной скорости влетел Леонид Беленков. Я чудом устоял на ногах, зато Леонид перекувыркнулся и ударился спиной о стену. Тут же подскочил и принялся тараторить, как ни в чём не бывало.

— Павел Андреевич, срочно нужна ваша консультация! — прокричал он.

— Тише-тише, что стряслось?

— Он встал, потом пошёл, потом… Потом начал его душить! Мы не знаем, как это вообще могло получиться! Алексей Георгиевич сейчас в их палате, пытается понять, но… Нам нужен лекарь с «магическим анализом». Нам нужны вы. Тут явно что-то не так. В медицине такого не бывает!

— А вот теперь переставайте паниковать и объясните по-русски, — попросил я. — Кратко и понятно. Что случилось?

— Парализованный встал. Аристарх Биркин излечился!

А вот это — феноменальная новость. Ведь у Биркина было магическое заболевание спинного мозга!

Как он, чёрт подери, мог встать⁈

Каким образом Биркин излечился от своего недуга — вопрос. Но я не могу это пропустить. Я совершенно точно должен это видеть!

В Российской Империи сейчас есть всего два человека, которые умеют пользоваться «магическим анализом». Я и Киммо Кайнелайнен. Но я сомневаюсь, что принц Королевства Финляндия заглянул в палату к главному дознавателю, чтобы его излечить.

Нет, что-то здесь не так.

И я не могу это проигнорировать. Знаю я, как действует Аристарх Биркин. Он всё что угодно готов предпринять, лишь бы добраться до моего шрама. Похоже, даже паралич для него в таком случае — не преграда!

Проклятье, это и в мыслях звучит абсурдно, не говоря уже о реальности.

— Я скоро буду, Леонид Петрович, — сказал я Беленкову. — Передайте Алексею Георгиевичу, что я осмотрю господина Биркина через десять минут.

Помощник нейролекаря несколько раз кивнул, а затем подорвался назад — в отделение.

Громов и Мельников смотрели меня с полным недоумением.

— И что же это получается? — нахмурился управляющий Мельников. — Мы с Ярославом Андреевичем ждали вас полчаса. И ради чего? Чтобы вы опять убежали к пациенту⁈

— Тон понизьте, уважаемый, — попросил я. — Такова работа лекаря, тут ничего не поделать. Если времени у вас нет — можем договориться о встрече на другое время. Вечером, к примеру.

— Либо же, Павел Андреевич… — Громов осёкся. Будто пробовал моё имя на вкус. Ему явно было неловко со мной разговаривать после всего, что случилось между мной и его сыном. — Мы с Георгием Захаровичем могли бы сами выбрать кубок. А вы лишь потом подтвердите, устраивает вас наш выбор или нет. Например, я могу прислать вам фото подарка. Зачем вас отвлекать от работы лишний раз? Верно ведь?