— Хочу Алексея Николаевича сделать внештатным консультантом будущего Предсовмина, — объяснил я свою задумку домовому, — Сделай мне, пожалуйста, краткую выборку по Косыгину.

Попасть ночью к спящему Косыгину в персональную палату? Да как два пальца об… асфальт. Особенно если знать точное месторасположение больного, о котором поведал в своих воспоминаниях лечащий врач пациента. Я, если что, как-то раз без всякой помощи умудрился из психбольницы человека похитить. Так что, ничего удивительного в том, что глубокой ночью я оказался в больничной палате, в которой после обширного инфаркта находился бывший председатель Совмина.

Наложив на помещение несколько чар, которые замуровали палату и сделали её абсолютно звуконепроницаемой, я вдобавок включил подавитель "жучков". Паранойя? Может быть. Но кто его знает, вдруг кому-то пришло в голову прослушивать лежащего на больничной койке пенсионера. Впрочем, после активации очередных амулетов, Косыгина технически уже нельзя назвать больным.

— Как себя чувствуете, Алексей Николаевич? — заметил я благодаря "магическим" очкам, что Косыгин проснулся и лежит с открытыми глазами.

— Вы хоть раз умирали? — послышался неожиданный вопрос.

— Как-то не довелось, — поёрзал я на стуле, оставшись сидеть около кровати Косыгина.

— А я умирал. И знаете, там как-то… неуютно.

— Думаю, что следующая Ваша экскурсия в потусторонний мир случится нескоро, — заверил я Алексея Николаевича, — Ничего, если я включу свет? Мне хотелось бы, чтобы Вы прочитали некоторые документы.

— Конечно, не против, — спокойно откликнулся Косыгин, — Заодно и очки подайте. Они в верхнем ящике тумбочки лежат.

— Боюсь, что очки Вам теперь ни к чему, — улыбнулся я, рассматривающему меня при свете настольной лампы Алексею Николаевичу, — Впрочем, таблетки Вам отныне тоже нет нужды глотать. Разве что из уважения к лечащим докторам.

Готовясь к встрече с Косыгиным, я долго думал, в каком образе перед ним предстать. Устраивать спектакль с облачением в того же Сталина у меня желания не было. Истинного себя показывать смысла не было. Поэтому я воспользовался амулетом, который делал мою личность не запоминающейся — с одной стороны, не страшно для окружающих, а с другой, описать меня хоть, сколько примерно никто не сможет, даже если проведёт рядом со мной сутки.

По сути, мне Косыгину предложить нечего. Его даже смертью не запугать. Поэтому я зашёл с козырей и вручил Алексею Николаевичу файл с обзором событий, прошедших в моём мире с конца семьдесят девятого вплоть до начала двадцать первого века.

Как ни странно, но за все те полчаса, пока Косыгин читал, он не задал ни одного вопроса, а только всё больше и больше хмурился. Согласен. Нелегко читать приговор своей страны, пусть она и в какой-то неизвестной параллельной вселенной.

Как бы то ни было, но я понимал, что Алексей Николаевич осознаёт, что сейчас перед ним сидит представитель той самой вселенной, историю которой он сейчас читал. Может поэтому-то я и не услышал никаких вопросов.

Отложив на тумбочку прочитанное, Алексей Николаевич откинулся на подушку и посмотрел на меня:

— Я так понимаю, что точкой расхождения нашей и вашей истории стало заседание политбюро, на которое у нас прилетела американская ракета. Почему Вы обратились именно ко мне? Я ведь всего-навсего пенсионер.

— Хотя бы потому что в нашей истории Вы единственный в Политбюро, кто до самого конца был против ввода ограниченного контингента в Афганистан, — с интересом наблюдал я за реакцией Косыгина.

— Налёт на дом на Старой Площади и парад на Красной Площади ваших рук дело? — растянулись в слабой улыбке тонкие губы моего собеседника.

— Пошалили немного, — отразил я улыбку, — Сами же видите — в войну не ввязались, Олимпиаду успешно провели, а ничего существенно не изменилось.

— А как же кооперативное движение? — возразил Косыгин, — Судя по прочитанному, оно у вас значительно позже началось.

— А сколько наших предложений из огромного списка осталось без внимания? — попрекнул я бывшего Предсовмина.

— Согласен, — поник Косыгин, — Тут не поспоришь. Вашу программу улучшения экономики можно было год назад запускать. Тут есть и моя вина. Не смог настоять даже на том, чтобы её внимательно рассмотрели. Что я могу сейчас сделать?

— В ближайшее время кресло в Вашем бывшем рабочем кабинете займёт Евгений Примаков. В нашей истории он был заметной фигурой. Хотелось бы, чтобы Вы помогли ему стать такой же фигурой и в вашей истории, только как можно быстрее.

— То есть, оставаясь на вторых ролях, консультировать будущего председателя Совета Министров? Хм, а почему бы и нет? — задумался Алексей Николаевич, — Я всё равно теперь пенсионер. Времени у меня полно, бардака в стране тоже, а судя по прочитанному, будет ещё больше. Только посмотрит ли сам Евгений Максимович из своего нового кресла в мою сторону?

— Поверьте, ему подскажут в какую сторону стоит в первую очередь смотреть, — заверил я, — Итак? Что скажете?

— Как видите "вертушки" меня лишили, — кивнул в сторону тумбочки Косыгин, на которой, кроме прикроватной лампы, видимо, предполагалось наличие телефона правительственной связи, — Передайте Примакову, чтобы обращался с любыми вопросами.

— Обязательно, — кивнул я, вставая со стула, — Вам документы оставить?

— Основное я запомнил, — покачал головой в ответ, — А в больнице они ни к чему. Вот если бы их мне домой прислали. К примеру, с помощью марок Эльдорадо.

— Коммунист почти с полувековым стажем, а верит в сказки о какой-то мифической стране, — с трудом сдерживая смех, попенял я Косыгину, — Не прощаюсь с Вами, Алексей Николаевич, — пожал я крепкую сухую мужскую руку, подцепил с тумбочки файл с бумаги, зашёл в ванную комнату и телепортировался из неё домой.

— Ух, как вкусно пахнет, — забавно повела носом Вера, стоило ей только переступить порог нашей кухни, — Гоша, ты покормишь свою будущую тёщу?

В принципе, последнюю фразу Вера могла и не говорить. Гоша и так в последнее время ей чуть ли не в рот смотрит и готов выполнить любое, даже ещё не сформировавшееся её желание. Ещё бы ему не ублажать девушку и не ходить перед ней на цырлах, если книга, в которой фигурирует будущая подруга домового, стала во Франции настоящим бестселлером. Так что скоро у Гоши появится девушка — домовушка, хотя я даже боюсь себе представить, к чему это в конечном счёте приведёт.

Что интересно — несмотря на то, что в Австрии, Германии, Италии, Штатах и Англии Верин роман был хорошо принят, но он не взлетел там так, как всем нам бы этого хотелось. Зато во Франции, в их издательстве уже дополнительный тираж печатают.

Трудно сказать, в чём причина столь разной популярности одной и той же книги в, казалось бы, соседних европейских государствах. Может разница в менталитете, а может всё дело в том, что Гоша с Ганей устроили массированную атаку на французские окололитературные печатные издания и сливали им по телетайпу положительные отзывы литературоведов, опубликованные в других странах. Одним словом, спамили они по-чёрному, и это принесло результат.

— Ты мою должность в кооперативе помнишь? — пальцами тарабанила Вера по столу в ожидании своей порции грибного супа, приготовленного на ужин домовым в качестве основного блюда.

— Угу, — беззаботно работал я ложкой, поедая Гошино варево, — Ты снабженец. И что?

— А то, что моему кооперативу нужен аппарат на стадион.

— Вы решили на зиму перепрофилироваться и открыть частный каток? — решил я подшутить над Верой.

А что такого?

Вера наверняка просчитала наш разговор.

Вот я и разрываю сформировавшийся в её голове шаблон своего поведения. Когда ещё доведётся поиздеваться над Прорицательницей. Насколько я понимаю, чем более не логичны мои реплики, тем Вере труднее предугадывать наш дальнейший диалог. Так что, выгода обоюдная — девушка качает свои магические способности, тренируется, а я учусь быть более непредсказуемым в общении.