Ночью распространился слух, что господин де Гиз раскрыл заговор гугенотов, что презренные безбожники затворились на мельнице Сен-Рок и что герцог лично собирается захватить их там. Гиз, воодушевленный поддержкой, с довольным видом принимал добровольцев.

Вокруг холма собрались четыре или пять тысяч вооруженных горожан, объединенных в отряды, и огромное количество зевак, сбежавшихся поглазеть на предстоящее сражение.

— Дьявол! — воскликнул Пардальян. — Действительно, самое время уносить ноги. Но это легче сказать, чем сделать.

— К тому же, — тихо добавил Карл, — мы должны сегодня утром обязательно увидеть цыганку: вы обещали мне. Пора удирать отсюда.

Шевалье взглянул на герцога восхищенно и немного виновато.

— Бедный малыш! — прошептал он.

— Бежать поздно! — сказал Карл. — Мы слишком замешкались!

— И все-таки мы выберемся отсюда! — произнес Пардальян. — От этих криков можно оглохнуть… Эй, господин Пикуик, за работу! Взваливайте себе на спину господина Менвиля, а я возьму господина Бюсси-Леклерка. Он потом сможет хвастаться, что я был ему вместо лошади!

Гиз и его люди пребывали в недоумении — их смущала тишина, царившая на мельнице.

— Это неспроста. Они что-то замышляют, — сказал Гиз Мореверу. — Где же Менвиль? И куда запропастился Бюсси?

В Париже звонили колокола. К холму подходили все новые отряды горожан, рвавшихся в бой с безбожниками. Люди герцога ждали, когда неприятель откроет огонь.

Тем временем Пардальян и его товарищи, убедившись, что все пути к отступлению перекрыты, заняли оборону. Пикуик был в дурном расположении духа и давно уже сожалел, что не последовал примеру Кроасса. Карл шептал:

— Жизнь потеряла для меня смысл, ведь Виолетта наверняка забыла обо мне. Что ж, я умру здесь. Я прожил двадцать лет, а это немало…

— Умру, умру… — ворчал Пикуик, готовя к бою аркебузы и пистолеты. — Вы увидите, что это вовсе не так легко, как вам кажется. Я-то уже пробовал раз сто, да не вышло.

Как только взошло солнце, Гиз дал сигнал к атаке. Со всех сторон его люди двинулись к мельнице. Герцог решил сам принять участие в штурме, опасаясь, что после сражения он может недосчитаться нескольких мешков Сикста V. Вдруг нападавшие замерли — невероятное зрелище открылось их глазам.

Из дверей мельницы вышли три человека, ведя за собой четвертого. Втроем они начали привязывать его к одному из мельничных крыльев.

— Это Менвиль! — воскликнул обескураженный Гиз.

Тем временем осажденные вывели еще одного человека и привязали его к другому крылу.

— Бюсси-Леклерк! — выдохнул Моревер.

— Чтобы их разорвало, этих дьяволов! — прохрипел Гиз. — Огонь!

Сотня аркебуз выстрелила. Когда дым рассеялся, нападавшие увидели, как Пардальян, стоя на верхней ступеньке лестницы, приветственно помахал шляпой, а затем зашел внутрь мельницы и ударом ноги повалил лестницу на землю. В то же мгновение крылья мельницы начали вращаться!

— Помогите! — вопил Менвиль, описывая в воздухе огромный круг.

— На помощь! — вторил ему Бюсси-Леклерк.

Бедолаги то взмывали вверх, то проносились у самой земли.

— Вперед! Вперед! — кричал Гиз.

Раздался залп: это выстрелили десять аркебуз Пардальяна. Штурм начался… Спустя две минуты атакующие ворвались в дом мельника. К немалому своему изумлению они обнаружили, что там никого нет. Заметив лестницу, ведущую на мельницу, самые отважные ринулись туда.

Ни души!

Троица пряталась в помещении для сбора муки. Пикуик был вооружен двумя пистолетами, Пардальян и Карл — только шпагами. Они прекрасно слышали крики и топот своих преследователей.

Пардальян отодвинул две доски в стене и вместе со своими товарищами проскользнул в образовавшуюся щель. Они оказались в узком коридоре между наружной и внутренней стенками мельницы.

Сквозь тонкие доски беглецы могли слышать, как преследователи сбежали по лестнице. Кто-то крикнул:

— Они должны быть где-то здесь! Наверняка забились в какую-нибудь щель…

Люди Гиза быстро осмотрели помещение и, никого не обнаружив, начали ощупывать стену, медленно приближаясь к тем доскам, за которыми спряталась наша троица… Это был конец! Их либо прикончат на месте выстрелом из аркебузы, либо — отдадут на растерзание толпе…

В этот момент Пикуик почувствовал странное движение земли под ногами. Он упал на четвереньки, начал шарить в темноте и… нащупал какую-то плиту. Пардальян и Карл, увидев это, опустились на колени рядом с ним и тоже начали тянуть плиту на себя… Вот она сдвинулась с места, и… из-под земли раздался голос:

— А! Трусы! Все-таки открыли мне выход! Погодите, сейчас я вас всех порешу!

— Кроасс! — воскликнул Пикуик. — Это Кроасс!

Пардальян и Карл полностью отодвинули плиту и увидели покрытую плесенью каменную лестницу, уходившую куда-то вглубь. На лестнице стоял человек, в котором они узнали Кроасса. (Недолго думая, они столкнули его вниз и сами бегом спустились следом.

Через десять минут все четверо добрались до выхода из подземелья, который находился в часовне Сен-Рок. Пикуик и Кроасс подняли плиту и помогли своим господам выбраться наружу…

Беглецы выскользнули из часовни и, смешавшись с толпой, беспрепятственно вернулись в Париж, в дом на улице Барре.

Там Кроасс был подвергнут пристрастному допросу.

— О, все очень просто. Сначала я сражался в часовне с людьми Гиза, — начал он. — Уж не знаю, сколько их там было, но человек семь-восемь я ухлопал. В пылу сражения я провалился в какую-то дыру, которая могла бы стать моей могилой… Я потерял сознание, но звуки разыгравшегося сражения привели меня в чувство, и я бросился к вам на выручку, добрый господин…

Долго еще Кроасс повествовал о своих приключениях. Когда же он закончил, когда принял поздравления от Карла, когда Пардальян сказал ему с улыбкой: «Господин Кроасс, вы просто великолепны…», — и когда Пикуик горячо пожал ему руку, сам Кроасс, озадаченный всем этим, спросил себя:

— Неужто я и вправду такой храбрец? Господи, теперь мне придется то и дело доказывать это!

По мосту Нотр-Дам ехали десять вооруженных всадников, сопровождая простой с виду паланкин. На почтительном расстоянии за этой группой следовал закутанный в плащ человек, не спускавший глаз с паланкина.

Это был мэтр Клод, а в носилках находилась принцесса Фауста.

Они пересекли Париж, миновали ворота Монмартр и начали подниматься по крутой дороге. Наконец паланкин остановился у аббатства бенедиктинок. Фауста спустилась на землю, и дверь тотчас отворилась, словно принцессу давно ждали. Она вошла за ограду.

Мэтр Клод остался ждать снаружи. Он нетерпеливо оглядел склоны холма и, увидев медленно бредущего человека, сделал ему знак приблизиться. Человек подошел и приподнял край шляпы, закрывавшей едва ли не половину его лица. Это оказался кардинал Фарнезе.

Он был одет в костюм фиолетового бархата и, словно пренебрегая опасностями смутного времени, не имел никакого оружия, кроме небольшой парадной шпаги, на рукоятке которой сверкали крупные брильянты.

— Она здесь! — сказал мэтр Клод, махнув рукой в сторону аббатства.

Фарнезе бросил взгляд на эскорт Фаусты и спокойно произнес:

— Хорошо. Готов ли ты действовать?

— Я продался вам на год, — ответил мрачно мэтр Клод. — Я принадлежу вам. Если не душой, то телом. Итак, приказывайте: я подчиняюсь вам… но…

— Но? — спросил Фарнезе ледяным тоном.

Клод стиснул кардиналу руку и прошептал:

— Не забудьте, что после смерти тигрицы вы принадлежите мне!

Фарнезе пожал плечами и сказал:

— Когда мы отомстим за смерть нашей дочери, я отдамся в твои руки, палач, и благословлю тебя лишить меня жизни… Не бойся! Я не нарушу наше соглашение.

— Итак, — ответил Клод, — если сегодня Фауста падет от моего удара…

— Я буду принадлежать тебе, палач!

— Отлично! Тогда командуйте!