– Я серьезно, парни… – начал было он, но тут же махнул рукой: – А пошли вы все!..

– Кто же о таких вещах в кабаках рассуждает? – Сергей надеялся обратить все в шутку. – Вон, ребята услышат и донесут, и возьмут нас тепленькими, прямо в постельках.

– Какие ребята? Вон те? – Гусев мотнул головой в сторону королевских гвардейцев, которые пили уже вовсю, но вели себя на удивление тихо и прилично, во всяком случае, не громче, чем в начале пирушки. – Да я их и без всякого оружия уделаю! Эй, вы, козлы! – неожиданно крикнул он, обращаясь к пьющей компании. – А ну-ка потише, а не то головы поотрываю и в задницы вам засуну!

Усатые парни в расшитой золотом сине-зеленой форме отставили свои бокалы и кружки и недоуменно повернулись на голос, осмысливая только что услышанное.

– Ты чего, Гусек, совсем охренел? – процедил Сергей, пересчитывая в уме гвардейцев: их было ни много ни мало – одиннадцать человек. – Руки чешутся?

Саня Веремеев встрепенулся, быстрым профессиональным взглядом окинул помещение – все сидящие за другими столиками, кроме безучастного экс-учителя, смотрели в их сторону, – сказал с досадой:

– Сам ты козел, Гусек! Самый настоящий.

– Ничего-ничего, – мрачно произнес Гусев. – Сила – она и есть сила. Щас увидите. – И вновь заорал на гвардейцев: – Это я вам, придурки! Вы своей болтовней мне пиво пить мешаете!

Гвардейцы переглянулись и начали медленно подниматься со своих мест – зашуршали по полу ножки отодвигаемых тяжелых табуретов.

Гусев тоже встал, сбросил плащ и вновь заиграл желваками.

– Не дури, Геныч, – негромко сказал Сергей. – Ты же не в своей кафешке, мы же в гостях. Может нам с ними вместе в поход идти, а ты…

– Отстань, – отмахнулся Гусев. – Пусть узнают, что такое настоящая сила.

Рослый широкоплечий гвардеец медленно двинулся к Гусеву, за ним следовали еще двое – все они были без оружия. Официант, поставив поднос с пивом, выскочил из-за стойки и метнулся к двери – наверное, звать на помощь местных блюстителей порядка. Здоровяк-гвардеец остановился напротив принявшего боевую стойку Гусева и подбоченился; глаза у него были мутноватые от пива и вина.

– Ты что, желаешь подраться, горлопан? – спокойно спросил он глубоким басом. – Пива перепил?

– Дурака он валяет, – подал голос Сергей из-за спины Гусева.

– Ах, дурака валяет? – гвардеец поднял бровь. – Так это не здесь надо делать, здесь люди отдыхают после службы и ни к кому, между прочим, не цепляются. Хочешь подраться – приходи к нам в казарму, там и подеремся. По всем правилам.

– А я хочу сейчас! – Гусев скрежетнул зубами. – Что, в штаны наложил, тюфяк?

Гвардеец запыхтел, повернулся к товарищам, а потом вновь – к Гусеву, и лицо его побагровело.

– Ты видно, нездешний, парень, – пробасил он. – У нас не принято драться в кабаках – но для тебя я, так и быть, сделаю исключение.

– Давай! – со злобной радостью воскликнул Гусев. – Подходи – и я тебя уделаю.

– И откуда ты только взялся, такой невежливый? Из Гнилых Болот вылез, что ли?

– Сам ты из болот! – огрызнулся Гусев.

Сергей собрался было схватить его сзади, чтобы избежать совершенно дурацкой драки, но в это время дверь кабачка распахнулась и в помещение влетел приставленный к бойцам сопровождающий, а за ним – взволнованный официант.

– Стоять на месте! Не двигаться! – неожиданно зычным голосом гаркнул сопровождающий и, подскочив к замершему верзиле-гвардейцу, сунул ему под нос какой-то круглый жетон. – Это гости его величества! Немедленно расходитесь!

Гвардеец пару раз, словно раздумывая, качнулся с пятки на носок и опустил руки.

– Симпатичный, однако, гость у его величества, – сказал он, сплюнул и в сопровождении своих ассистентов удалился к столу, возле которого застыл остальные гвардейцы. – Пошли отсюда, – раскатился под сводами кабачка его бас. – Не будем мешать гостям его величества.

– А ведь тебе, Гусек, нужно менять профессию, – сказал Саня Веремеев.

– Пора переучиваться на приемщика стеклотары.

Гусев резко повернулся к нему:

– Это еще с какой стати?

– Нервишки у тебя ни к черту, – пояснил Саня Веремеев. – А это в нашем деле хана, сам понимаешь. Не знаю, как Серега, а мне с тобой в одной связке боязно будет работать. На спокойную работу тебе нужно переходить.

Гвардейцы в полном молчании стоя допивали пиво и вино, сопровождающий, спрятав свой жетон, с каким-то непонятным выражением смотрел на чужеземцев, а Сергей вновь подумал, что совсем не знает этого парня, бок о бок с которым ходил не на одну операцию.

А Гусев все сжимал и разжимал кулаки…

Аллану Маккойнту было жарко, и он давно уже расстегнул комбинезон и подцепил к поясу снятый с головы герметичный шлем. Воздух был сухой, как в пустыне, и Маккойнту хотелось пить. Но он не собирался возвращаться в лагерь только для того, чтобы утолить жажду. И продолжал медленно обходить по периметру исполинское древнее сооружение, обшаривая его внимательным взглядом снизу доверху и обратно в надежде разглядеть темное пятно другого входа, ведущего внутрь Марсианского Сфинкса. Посадочный модуль закрывала от него каменная громада, а слева простиралась унылая равнина, ведущая к древнему океану. Здесь было тихо, очень тихо, словно всякие звуки навеки исчезли с этой обездоленной планеты вместе с некогда населявшими ее разумными существами.

«Kaк все-таки это несправедливо, – размышлял Аллан Маккойнт. – Они много знали и умели, они возвели эти гигантские сооружения… и все равно не смогли выжить… Вот так и от нас останутся когда-нибудь небоскребы… нет, небоскребы рухнут, а вот пирамиды – нет. Но пирамиды – это не от нас, а от тех, кто был гораздо раньше. А от нас ничего не останется, кроме разве что мусорных свалок и подземных арсеналов… Да десятка спутников на орбите, из тех, вечных…»

Ему подумалось, что в ясную погоду Лицо хорошо различимо с ареоцентрической орбиты – совсем недавно он не раз видел его на экране, пролетая над Сидонией. И это сейчас, когда исполин уже изъеден временем; насколько же выразительнее он выглядел тысячи лет назад! Лицо, возможно, и было изваяно именно для того, чтобы его созерцали с высоты. Марсиане были крылатыми? Не отсюда ли возникли у жителей Земли представления об ангелах? Или у них были летательные аппараты – вертолеты, самолеты, космические корабли?

В период предполетной подготовки Аллан Маккойнт ознакомился с огромным количеством материалов о Марсе вообще и о Сидонии и Лице в частности. Была в Интернете одна статья какого-то исследователя из Восточной Европы – Мартина? Мартинга? Нет… Кажется, Мартынова… да, Олега Мартынова. Предположение европейца явно не тянуло на подлинную научную гипотезу; оно, скорее, походило на этакую лирическую фантазию – но именно потому и запомнилось.

Мартынов фантазировал о том, что в результате планетарного катаклизма остатки марсианской расы были вынуждены перебраться на Фобос и Деймос, которые были астероидами, прибуксированными на ареоцентрическую орбиту; марсиане произвели «выработку породы из недр астероидов», – так писал Мартынов, – оборудовали внутренние пустоты, и эти новые спутники стали орбитальными базами, приютившими беженцев. Совершая вылазки на непригодную более для жизни родную планету, марсианские мастера изваяли грандиозное Лицо, которое было вовсе не Сфинксом, а… Ликом Христа! Они молились этому Лику, взирая на него с поверхности марсианских лун. Оказывается, Мессия, Сын Божий еще до своего появления в земных пределах указывал путь к спасению древней марсианской расе… Марсиане, как и много веков спустя их земные соседи, не вняли Слову Господа – и поплатились за это исходом с родной планеты. И кто знает, может быть еще и сейчас в городах, возведенных под поверхностью крохотных сателлитов Марса, продолжают…

Аллан Маккойнт замер, а затем резко, всем телом, развернулся к Марсианскому Сфинксу. Высоко вверху темнело отверстие – и его правильная, прямоугольная, вытянутая по вертикали форма не оставляла никаких сомнений в том, что это именно специально сделанный проем, а не след от удара какого-нибудь шального метеорита. Присмотревшись, командир получил еще одно подтверждение того, что это именно вход, а не случайная выщербина – от темного прямоугольника пологим зигзагом тянулся вниз узкий выступ, по которому можно было добраться до входа. Не исключено, что там когда-то была и дверь – массивная металлическая дверь, запирающаяся изнутри, – но ее снесли с петель рвущиеся внутрь враги тех, кто находился в лабиринтах каменного исполина.