Тигр немного помедлил, внимательно следя за каждым моим движением, но, судя по всему, мое состояние его обнадежило, поэтому он ушел, оставив меня одну. Я вытащила из рюкзака бутылочку биошампуня с запахом свежей клубники, заботливо уложенную мистером Кадамом. Он даже про кондиционер не забыл!

Переодевшись в купальник, шорты и кеды, я отправилась на свою согретую солнцем скалу. Остановившись у края водопадов, подальше от места, где меня накануне чуть не убило свалившимся камнем, я очень аккуратно намочила и намылила волосы. Сверкающие струи ласково смыли с меня мыльную пену, прохладная вода приятно остужала саднящую рану на затылке.

Вымывшись, я забралась на теплую скалу, уселась и стала расчесывать мокрые волосы. Потом закрыла глаза и подставила лицо утреннему солнцу, чтобы оно поскорее согрело и обсушило меня.

Несомненно, этот уголок был настоящим раем на земле. Даже шишка на затылке и моя пламенная ненависть к походной жизни не могли затмить восторга перед окружавшей меня красотой.

Нельзя сказать, что я не любила природу. Когда я была маленькой, то с удовольствием ходила в походы с родителями. Просто я уже тогда с еще большим удовольствием спала в нормальной кровати после наслаждения красотами природы.

Рен вернулся днем, и мы дружески посидели рядышком, поглощая свои сублимированные обеды. В этот день я впервые видела, как он по-человечески ест что-то, кроме манго. После еды я полезла в рюкзак за томиком стихов и спросила Рена, не хочет ли он послушать.

Он тут же превратился в тигра, однако не издал ни рыка, ни какого-то другого звериного знака протеста, поэтому я взяла книгу и привалилась спиной к скале. Рен подошел ко мне и неожиданно превратился в человека. Не успела я рот открыть, как он растянулся на траве, положив голову мне на колени, и с глубоким вздохом закрыл глаза.

Я засмеялась.

— Это значит — да?

Он пробормотал, не открывая глаз:

— Да, прошу тебя.

Я пролистала книгу, выбирая стихотворение.

— Думаю, вот это подойдет. Мне кажется, тебе понравится. Я очень люблю это стихотворение, оно принадлежит Шекспиру, тому самому, который написал «Ромео и Джульетту».

Я начала читать, держа книгу одной рукой, а второй рассеянно перебирая волосы Рена.

Дочитав, я услышала тихий голос Рена.

— Это… превосходно. Вот этот Шекспир мне нравится.

— Мне тоже.

Я стала листать книгу дальше, ища следующее стихотворение, но тут Рен сказал:

— Келси, может быть, ты позволишь мне прочитать тебе… стихотворение моей страны?

Удивившись, я отложила книгу.

— Конечно, я с удовольствием послушаю индийские стихи.

Рен открыл глаза и устремил взгляд на кроны деревьев. Потом взял мою руку, переплел свои пальцы с моими и положил наши ладони себе на грудь. Подул легкий ветерок. Листья затанцевали и завертелись на солнце, бросая пятна света и тени на красивое лицо Рена.

— Я прочитаю тебе старинное индийское стихотворение. Это отрывок из драмы, которую рассказывали еще во времена моего детства. Она называется «Шакунтала», а написал ее индийский поэт Калидаса.

— О, Рен, это прекрасно!

Он перевел взгляд на мое лицо. Потом улыбнулся и дотронулся до моей щеки. Сердце у меня забилось чаще, лицо запылало под его пальцами. Внезапно я поняла, что одна моя рука до сих пор перебирает волосы Рена, а вторая лежит у него на груди. Я быстро отдернула ладони и зажала их между коленей. Рен слегка приподнялся, опираясь на локоть, и его красивое лицо оказалось совсем рядом с моим. Пальцы его скользнули по моей щеке к подбородку и нежно-нежно приподняли его, так что мои глаза встретились с взглядом настойчивых синих глаз.

— Келси?

— Да? — прошептала я.

— Я хочу попросить разрешения… поцеловать тебя.

«Вот оно! Полная боевая готовность!»

Безмятежный покой, которым я только что наслаждалась в обществе своего тигра, испарился без следа. Я напряглась и запаниковала. Привычная картина мира перевернулась вверх тормашками. Нет, я, конечно, и раньше знала, что под тигровой шкурой бьется сердце мужчины, однако до сих пор мне каким-то образом удавалось вытеснять эту мысль на периферию сознания.

Но теперь я уже не могла закрывать глаза на существование принца. Потеряв дар речи, я молча смотрела на Рена. Он был — что ж, будем говорить начистоту — не моего поля ягода. Даже в самых смелых мечтах я никогда не допускала, что между нами может быть что-то, кроме дружбы.

Но вопрос Рена заставил меня признать очевидное: мой очаровательный ручной тигр на самом деле был вполне здоровым половозрелым самцом. Сердце молотом забухало в мои ребра. Целый вихрь самых разных мыслей проносился у меня в голове, но главной была одна — мне очень-очень хотелось, чтобы Рен меня поцеловал.

Но другие мысли уже закопошились в дальних уголках моего сознания, пытаясь прокрасться в первые ряды: это все слишком рано — мы совсем друг друга не знаем — может быть, он просто стосковался в одиночестве… Эти и тому подобные доводы без устали крутились у меня в мозгу, но я оборвала их назойливые щупальца и прогнала прочь. Отбросив всякую осторожность, я решила признать очевидное: мне хотелось, чтобы Рен меня поцеловал.

Рен наклонился чуть ниже. Я закрыла глаза, набрала в грудь побольше воздуха и… стала ждать. Когда я открыла глаза, он по-прежнему смотрел на меня. Он всерьез ждал моего разрешения!

Клянусь, в этот миг мне больше всего — больше всего на свете! — хотелось, чтобы меня поцеловал этот роскошный принц. И все-таки я умудрилась все испортить. Не знаю, какая муха меня укусила, но я вдруг зациклилась на этом дурацком разрешении.

И принялась сбивчиво лопотать:

— Что… э-эээ… ты имеешь в виду… говоря, что просишь моего разрешения?

Рен ответил мне удивленным взглядом, от которого я совсем потеряла голову. Здесь я должна кое в чем признаться. Сказать, что я была неопытна по части поцелуев, значило ничего не сказать. До встречи с Реном я не только никогда не целовалась с мальчиками, но даже не ни разу не встретила такого парня, которого мне бы захотелось поцеловать. Но вместо того чтобы просто взять и поцеловать его, как мне хотелось, я ударилась в панику и принялась изобретать причины, почему этого ни в коем случае не следует делать.