Но он не двинулся. Он просто стоял, цепляясь за лошадь и ожидая, что кто-нибудь ему поможет; и глаза Катсы наполнились слезами при виде того, как он беспомощен. Она вернулась к нему. «Прости меня, По». Подставив свое плечо, она повела его по каменистой земле к тому месту, где они собирались разжечь огонь, усадила и села на землю рядом. Лоб его оказался горячим, в прерывистом дыхании слышалась боль.

— Катса, — сказал он. — Посмотри на меня. Я даже ходить не могу. Сейчас главное — это скорость, а я вас задерживаю. Я для вас — только бремя.

— Это неправда. Нам нужен твой Дар.

— Я знаю, что они ищут вас, — проговорил По, — и могу обещать, что не перестанут искать, пока вы в Монси. Я знаю, что у них есть все шансы выйти на ваш след, и когда они это сделают, король будет на пятки вам наступать. И тебе вовсе не требуется, чтобы я повторял это снова и снова.

— Мне требуется, чтобы ты помогал мне отличить правду от лжи.

— Этого я не могу. Единственная возможность для тебя сохранить ясность рассудка — бежать от того, кто тебя запутает. Бегство — единственная надежда для девочки.

К ним подошла Биттерблу с охапкой мелких веток и палок.

— Спасибо, принцесса, — проговорила Катса. — Принеси кролика, которого я поймала. Я разведу костер.

Она приказала себе думать о костре и не обращать на По ни малейшего внимания.

— Если вы оставите меня, — сказал По, — то сможете ехать быстро. Быстрее, чем войско Лека.

Катса проигнорировала его слова. Сложив ветки вместе, она сконцентрировалась на пламени, которое разгоралось у нее меж ладоней.

— Он догонит нас, если мы будем двигаться с той же скоростью. И ты не сможешь защитить ни меня, ни девочку.

Катса подложила еще хвороста в огонь, аккуратно подула на него и добавила сверху несколько палочек.

— Ты должна меня оставить, — сказал По. — Иначе ты рискуешь безопасностью Биттерблу.

Внезапно Катса вскочила на ноги, сжав кулаки и отбросив притворное спокойствие.

— А если соглашусь, буду рисковать твоей. Я не брошу тебя на этих скалах самому искать себе еду, строить убежище и защищать себя от Лека, если он появится, ты ведь… ты даже ходить не можешь, По. Ты что, собираешься уползти от его солдат? Голова скоро пройдет. Ты сможешь нормально двигаться, и мы поедем быстрее.

Он взглянул на нее, вздохнув, посмотрел на свои руки и повертел кольца на пальцах.

— Думаю, я еще не скоро смогу нормально двигаться, — сказал он, и что-то странное в его голосе озадачило Катсу.

— Что ты имеешь в виду?

— Неважно, Катса. Даже если завтра я проснусь полностью здоровым, тебе придется меня оставить. У нас только одна лошадь. Если вы с Биттерблу не поскачете верхом, вас догонят.

— Я не оставлю тебя.

— Катса, нужно думать не о тебе и не обо мне. Нужно думать о Биттерблу.

Вдруг ее ноги резко ослабели, она села на землю. Нужно и вправду думать только о Биттерблу. Они проделали весь этот путь из-за Биттерблу, и теперь Катса была единственной ее надеждой. Она нервно сглотнула и натянула на лицо маску спокойствия — девочке нельзя знать, как больно Катсе ставить ее безопасность выше безопасности По.

А потом она внезапно почувствовала, что сейчас заплачет. Задержав дыхание, Катса постаралась не смотреть на По.

— Я думала поспать пару часов, — проговорила она.

— Правильно, — отозвался он. — Поспи немного, солнце.

Ей бы хотелось, чтоб его голос не был таким добрым и нежным. Она завернулась в одеяло, легла к костру, отвернувшись от По, и приказала себя спать. Слеза скатилась через переносицу вниз, к уху, но Катса еще раз приказала себе спать.

И уснула.

Когда она открыла глаза, Биттерблу спала на земле рядом с ней. По сидел на камне у костра и смотрел на свои руки. Катса подсела к нему. Мясо уже зажарилось, и она с радостью принялась за еду: ведь во время еды не нужно было разговаривать, а она знала, что если заговорит, то расплачется.

— Мы могли бы достать еще одну лошадь, — наконец, начала она, глядя в огонь и пытаясь не смотреть на огни, мерцающие на его лице.

— Здесь, в горах, Катса?

Ладно. Не могли.

— Даже если бы и могли, — сказал он, — пройдет куча времени, пока я смогу ехать достаточно быстро. Моя голова не пройдет, пока я, привязанный, трясусь на лошади. Если вы меня оставите, мне же будет лучше, Катса. Я быстрее поправлюсь.

— А как ты себя защитишь? Что будешь есть?

— Я спрячусь. Завтра утром найдем мне убежище. Ну же, Катса, ты ведь никогда не встречала никого, кто бы лучше меня умел прятаться. — В голосе его слышалась улыбка. — Иди сюда, моя тигрица. Иди ко мне.

Она не могла сдержать слезы. Как они оставят По самому заботиться о себе и прятаться, чтобы выжить, если он даже ходить не в состоянии? Катса опустилась перед ним на колени, и он обнял ее здоровой рукой. Она разрыдалась у него на плече, как ребенок, стыдясь, что так оплакивает разлуку, как Биттерблу не оплакивала даже смерть матери.

— Не стыдись, — прошептал По. — Мне дорога твоя печаль. Не бойся. Я не умру, Катса. Я не умру, и мы встретимся снова.

Когда Биттерблу проснулась, Катса уже собирала вещи. Биттерблу взглянула ей в лицо, а потом посмотрела на По, неотрывно глядящего на огонь.

— Значит, мы оставляем тебя, — сказала она По.

Он поднял глаза и кивнул.

— Здесь?

— Нет, сестра. Когда наступит утро, мы поищем какое-нибудь укрытие.

Биттерблу раздосадовано пнула землю, потом скрестила руки на груди и снова обратила взгляд к По.

— И что ты будешь делать в этом укрытии?

— Укрываться, — ответил По, — и набираться сил.

— А когда снова станешь сильным?

— Присоединюсь к вам в Лиониде или там, где вы окажетесь, и мы вместе придумаем, как убить короля Лека.

Девочка еще мгновение посмотрела на По, а потом кивнула.

— Мы найдем тебя.

Катса взглянула на По и заметила, что он улыбнулся словам девочки. Потом Биттерблу отвернулась, чтобы помочь ей с лекарствами.

Когда она опустилась на колени подле Катсы, та поняла, что у девочки стучат зубы. У нее не было куртки, а одеяло, в которое она заворачивалась, пока они ехали, истерлось. Девочка отнесла вещи к лошади, принесла По воды и все это время дрожала от холода.

И почему Катса не догадалась сохранить шкуры убитых кроликов?

С этим нужно что-то делать. Придется найти Биттерблу что-нибудь потеплее. Теперь защита девочки — ее задача, и ей нужно предусматривать каждую мелочь, нужно заботиться о Биттерблу, чтобы жертва По не оказалась напрасной.

В розовой дымке раннего утра они наткнулись на маленькую хижину, в которой не было почти ничего, кроме стен. Возможно, эта заброшенная хижина когда-то служила пристанищем монсийскому отшельнику. Лощина, в которой она стояла, была не слишком каменистой, а пара деревьев и пятачок земли, поросшей сорняками, наводили на мысль, что когда-то здесь мог быть сад. Сломанные ставни, остывший очаг — все покрыто толстым слоем пыли: неровный, деревянный пол, стол, кровать, шкаф с перекошенной открытой дверцей, который с трудом держался на трех кривых ножках.

— Вот здесь я и буду прятаться, — сказал По.

— В таком месте живут, а не прячутся, — возразила Катса. — Это слишком очевидно — его сразу же обыщут.

— Но я могу жить здесь, Катса, и прятаться неподалеку, если услышу, что они приближаются.

И что же за укрытие неподалеку он почувствовал?

— По…

— Мне кажется, где-то здесь есть пруд, — перебил он. — За мной, дамы! Я уверен, что слышу журчание воды.

Катса не слышала никакого журчании, значит, не слышал его и По. Она вздохнула.

— Да, кажется, я тоже что-то слышу.

Они медленно пошли по траве позади хижины. По опирался на Катсу, а Биттерблу вела лошадь. Вскоре действительно послышалось журчание воды, и, взобравшись на коричневатый холм, где трава уступила место гальке, все увидели, что это было. Три мощных потока обрушивались вниз со скалы, вместе образуя глубокий водоем. Тут и там вода переливалась через край, образуя множество ручейков, разбегавшихся в разные стороны по направлению к монсийскому лесу.