В субботу двадцать девятого декабря Эрик просит меня посвятить целый день его племяннику. Я вижу по его глазам, как он переживает о том, что я ему отвечу, но я легко соглашаюсь, уверенная, что так будет лучше для всех, а особенно для Флина. Тем более что он никогда не упускает возможности показать мне, что я здесь лишняя. Я не обращаю на это внимание. Он ведь ребенок. Большую часть дня мы играем в Wii и PlayStation, потому что это единственное, чем можно его заинтересовать, и я с успехом демонстрирую ему, что девчонки умеют гораздо больше, чем он предполагает.

Очень забавно видеть лицо Флина, когда я выигрываю у Эрика в «Мото ДжиПи», а у него самого в «Братьев Марио». Мальчик не верит своим глазам. Их обыграла какая-то девчонка! Но, немного поддавшись, я позволяю ему одержать победу в «Мортал Комбат», чтобы он не возненавидел меня еще больше. Флина трудно обыграть, он – племянник, достойный своего дяди.

Мы с Эриком полностью посвящаем ему целый день, и к вечеру моя голова от непрекращающейся электронной музыки становится, как колокол. Но уже за ужином я не перестаю удивляться, когда Флин интересуется, не хочется ли мне салата, и без каких бы то ни было просьб с моей стороны, когда у меня пустеет стакан, наливает в него кока-колы. Начало положено, и мы с Эриком улыбаемся.

Когда нам, наконец, удается измотать ребенка и уложить его спать, в уединении нашей комнаты Эрик снова делает меня своей, только своей! Я наслаждаюсь им, его ртом, его манерой заниматься со мной любовью, и я знаю, что он в равной степени наслаждается мною.

Пока он проникает в меня, мы, не отрываясь, смотрим друг другу в глаза и говорим горячие и грязные слова. Его игра – это моя игра, и мы, как безумные, упиваемся страстью.

В воскресенье я, как обычно, в одиночестве просыпаюсь в постели. Эрику нужно совсем мало времени на сон. Я смотрю на часы. Восемь минут одиннадцатого. Я обессилена. После бурной ночи с Эриком, я хочу только одного - спать, спать и спать. Но также мне известно и то, что в Германии принято вставать рано, и поэтому мне тоже пора подниматься.

Внезапно дверь открывается, и из-за нее появляется предмет моих самых темных и греховных желаний, в руках он держит поднос с завтраком. Он прекрасен в джинсах и гранатовом свитере.

- Доброе утро, смугляночка.

Это словечко моего отца заставляет меня улыбнуться. Эрик садится на кровать и целует меня, желая мне доброго утра.

- Как сегодня себя чувствует моя невеста? – ласково спрашивает он.

Радуясь жизни и любви, живущей в моем сердце, я убираю волосы с лица и отвечаю:

- Усталая, но счастливая.

Мой ответ ему нравится, но, не дав ему ничего сказать, я обращаю внимание на поднос и вижу там кое-что, что поражаем меня до глубины души:

- Чуррос? Неужели это чуррос?[15]

Он удовлетворенно кивает головой, пока я беру один рогалик, макаю его в сахар и откусываю кусочек.

- Ммм, как вкусно! – и, взглянув на свои пальцы, добавляю, - И все такие масляные.

Смех Эрика с грохотом разносится по комнате.

О, боже! Съесть в Германии чуррос – это просто невероятно!

- Но где ты их купил? – все еще не придя в себя от удивления, интересуюсь я.

С мегагигантской улыбкой Эрик берет другой рогалик и кусает его.

- Я объяснил Симоне, что это типичное испанское блюдо и ты любишь их на завтрак. И, не знаю как, но она их приготовила.

- Как же это здорово! – радостно восклицаю я. – Когда я расскажу отцу, что ела на завтрак в Германии кофе с чуррос, он будет потрясен.

Эрик улыбается, и я тоже, и мы начинаем есть наши чуррос. Собираясь вытереть руки, я тянусь за салфеткой, беру ее и вижу перед собой то самое кольцо, которое я вернула Эрику в офисе.

- Ты снова стала моей невестой, и мне хочется, чтобы ты его носила.

Я смотрю на него. Он смотрит на меня. Я улыбаюсь. Он улыбается, берет кольцо и надевает мне на палец. Потом целует мне руку и хриплым голосом шепчет:

- Ты снова принадлежишь мне. Целиком и полностью.

Мое тело пылает. Я обожаю его. Я целую его в губы и, отрываясь от него, шепчу:

- Конечно, дорогой мой жених. А можно спросить тебя про Флина?

- Конечно.

Проглотив вкуснейший рогалик, я внимательно смотрю на Эрика и спрашиваю:

- Почему ты не сказал мне, что твой племянник Флин – китаец?

Эрик издает смешок.

- Он не китаец. Он немец. Не называй его китайцем, а то он обидится. Не знаю почему, но он ненавидит это слово. Моя сестра Ханна на два года уезжала жить в Корею. Там она встретила Ли Вона, а когда забеременела, то решила вернуться в Германию, чтобы рожать Флина здесь. Таким образом, он немец!

- А отец Флина?

Эрик кривит лицо.

- Он был женат, и никогда ничего не хотел знать о мальчике.

Эрик качает головой и продолжает.

- У ребенка два года был отец в Германии. Моя сестра встречалась с одним типом по имени Лео. Малыш его обожал, но когда сестра попала в аварию, этот урод тоже ничего не захотел о нем слышать. Я всегда подозревал, что ему от Ханны нужны были только деньги.

Я решаю прекратить распросы. Я должна оставить эту тему. Пока я жую рогалик, Эрик целует меня лоб. Мы несколько секунд смотрим друг на друга, и я понимаю, что пришел момент поговорить о том, что неотступно крутится у меня голове.

Я выпиваю глоток кофе для храбрости.

- Эрик, завтра канун Нового года, и я…

Он не дает мне продолжить.

- Я знаю, что ты собираешься мне сказать, - заверяет он, приложив палец к моим губам. – Ты хочешь вернуться в Испанию, чтобы провести Новогоднюю ночь с семьей, верно?

- Да.

Эрик кивает, и я продолжаю:

- Я думаю, что мне надо выехать сегодня. Завтра канун Нового года и… Ну ты меня понимаешь.

Он вздыхает, демонстрируя покорность моему решению. Его смирение трогает мое сердце.

- Я хочу, чтобы ты знала, что, несмотря на то, что мне очень хочется, чтобы ты осталась здесь со мной, я все понимаю. Но в этот раз я не могу сопровождать тебя. Я должен остаться с Флином. У матери с сестрой свои планы, а я хочу провести Новогоднюю ночь дома с ним. Ты ведь меня понимаешь, правда?

Воспоминания об этом разрывают мне сердце. Они ведь остаются совсем одни. Но, не дав мне сказать, мой немец добавляет:

- Моя семья распалась в тот день, когда умерла Ханна. Я не могу их ни в чем упрекнуть. Я первый бросил их в тот Новый год, когда случилась эта трагедия. В конце концов… Я не хочу об этом говорить, Джуд. Поезжай в Испанию и развлекайся. Со мной и Флином все будет хорошо.

Видя боль в его глазах, я протягиваю руку и глажу его по щеке. Я безумно желаю поговорить с ним об этом, но моему Айсмену не нужно мое сочувствие.

- Я позвоню в аэропорт, чтобы для тебя подготовили самолет.

- Нет, не надо. Я полечу обычным рейсом. Нет необходимости, чтобы…

- Я настаиваю, Джуд. Ты – моя невеста и…

- Пожалуйста, Эрик, не усложняй, - обрываю я его. – Думаю, что мне лучше лететь регулярным рейсом. Пожалуйста.

- Ладно, - говорит он после многозначительного молчания. – Я обо всем позабочусь.

- Спасибо, - шепчу я.

Он с обреченным видом моргает и спрашивает:

- Ты вернешься после Нового года?

У меня начинает кружиться голова. Как он может об этом спрашивать? Неужели он до сих пор не понял, что я безумно его люблю? И когда он берет меня за руки, мне хочется крикнуть ему, что я, конечно, вернусь.

- Я хочу, чтобы ты знала, - добавляет он, - что, если ты вернешься ко мне, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты не скучала по тому, что осталось в Испании. Я знаю, что ты очень любишь свою семью и плохо переносишь разлуку родными, но со мной ты будешь окружена заботой, защищена от любых невзгод и, что самое главное, очень сильно любима. Я страстно желаю, чтобы ты была со мной счастлива в Мюнхене, и если нам всем для этого придется стать немного испанцами, мы сделаем это и добьемся того, чтобы ты чувствовала себя здесь, как дома. Что касается Флина, дай ему время. Уверен, что даже раньше, чем ты думаешь, этот мальчик полюбит тебя так же или даже сильнее, чем я. Я тебе уже говорил, что он особенный и…